— А что с больным? С тем, что в лагере. Он ранен?

— Нет. Тяжелая простуда. Может, воспаление легких. Еще вопросы?

— Все ясно, командир! Начинаем исполнять?

— Да, — ответил Каранелли, поднимая Данилова за плечи.

«До чего ловко он все объяснил, — подумал Олег, подхватывая ноги. — Как быстро все продумал, расставил по местам. Жаль, что у меня не было такого командира тогда. В тридцать девятом».

Глава девятая

МАНЬКОВО

I

Глаза не желали открываться. Не хотели, и все тут! И непонятно, что делать с этой напастью.

Николай повернулся на бок. Прикрылся ладонью, на всякий случай, и осторожно разомкнул ресницы. Словно кто-то гири повесил на веки.

Увиденное сквозь узкую щелку, привело его в легкое недоумение. Он лежал на земле в большом шалаше. Толстый слой лапника, укрытого тканью был аккуратно подложен под него. Сверху толстое ватное одеяло.

Через открытый выход шалаша просматривался кусочек голубого неба. Солнце заглядывало вовнутрь, расстилаясь пятном у противоположной стенки.

«Как же я сюда попал?» — подумал Николай, но в эту секунду он увидел, как тень упала на солнечный отпечаток. В шалаш протиснулась девушка, одетая в телогрейку. Следом за собой она втащила вещмешок. Данилов зашевелился, пытаясь поднять голову. К счастью, она повела себя лучше, чем ресницы.

Движение за спиной заставило обернуться девушку. На секунду их глаза встретились, и Николай отчетливо разглядел ее лицо, подсвеченное лучами солнца. Перед ним на коленях сидела Ирэна.

Мысли понеслись, обгоняя одна другую, вставая ворохом вопросов, Ирэна здесь? А где же тогда он? В Пруссии? В каком году? Нет, черт подери, в каком веке? Неужели все это привиделось в бреду? Война с Наполеоном в центре России, Бородино. Танки, грузовики, пулеметы. Всего этого не было? Нет. Проще поверить, что бредит он сейчас. Но Ирэна? Вот она. Хорошо освещенная солнцем, позволяющим рассмотреть каждую черточку ее лица. Точно такая же, как и в день его отъезда в Россию.

Голова шла кругом. Князь приподнялся и сел так, что его лицо оказались на одном уровне с лицом девушки. Взгляд нашел ее глаза. Как же давно он не падал в зеленоватую глубину этих зрачков.

— Ирэна… — прошептали губы.

Красавица догадалась — он обращается к ней.

— Маша.

— Что? — словно ушат ледяной воды выплеснулся на Николая.

— Меня зовут Маша!

Этого не может быть. Нет! Ты же Ирэна. Разве можно ошибиться с расстояния в один метр? Последняя мысль обожгла Николая. Метр. Черт подери, метр! Когда он жил в доме у Ирэны, ему и в голову не приходило, что может быть такое расстояние — метр!

— Маша? — неуверенно переспросил Данилов.

— Да, товарищ Князь! — радостно подтвердила девушка. — А я вас знаю. Вы у нас в госпитале лежали.

— Ты знаешь, что я товарищ Князь? Откуда?

— Мне майор Лемешев сказал. И товарищ Артист!

Так. Каранелли здесь.

У входа раздалось шуршание, и, закрывая солнечный свет, в шалаш просунулась голова и плечи француза. Легок на помине.

— Смотрю, наш лучший друг проснулся! Как ты себя чувствуешь, Князь?

Вопрос озадачил. Чувствовал Николай превосходно. Но что он тогда делает здесь? Почему лежит под одеялом? Да еще без рубахи?

— Что случилось, — спросил он.

— Я тебе потом расскажу, — быстро проговорил Луи. — Маша! Ты не могла бы покинуть нас? Видишь, Князю одеться нужно.

— Да, товарищ Артист! Сейчас, только рубаху достану, — девушка раскрыла вещмешок.

— Так что произошло? — спросил Данилов, когда Маша вылезла из шалаша. Но Каранелли поднес палец к губам.

— Потом, — беззвучно проговорил он.

— Так! Собирайся быстрее, Князь! — теперь уже громко, так чтобы его было слышно за шалашом, сказал Каранелли.

Неожиданно Данилов перехватил взгляд Луи, направленный в его грудь. Проследив за ним, опустил глаза. Возле левого соска увидел четкий рубец. Полсекунды Николай недоумевал, потом вдруг резко вскинулся, намереваясь что-то сказать.

— Тише, — опередил его Каранелли, — тише. Я все расскажу.

Для того чтобы произнести последние слова, ему пришлось наклониться к уху Данилова.

Друзья выбрались из шалаша. Маша сидела на пне. Николай еще раз взглянул на нее. До чего же она похожа на Ирэну! Жаль, что он не смог рассмотреть ее в госпитале.

— Маша! Сходи за Лемешевым! Мы уходим, — проговорил Луи.

— А где Олег?

— Присматривает за тропой. Маша ты помнишь, где он?

— Да.

— Так вперед!

Девушка поднялась.

— Автомат возьми.

Когда Маша скрылась за деревьями, Данилов спросил:

— Так что случилось?

— Что ты помнишь?

Николай наморщил лоб.

— Мы пошли в разведку в Клименты. Потом поднялась стрельба. У меня кончились патроны. Я отпрыгнул за дерево, чтобы сменить магазин…

— Дальше.

— Не помню. Ничего не помню. Какой-то провал в памяти.

— Нет. С ней-то у тебя все в порядке. Пуля попала в грудь, вот сюда, — Луи коснулся рубахи Николая.

— Как? — оторопело спросил Николай. — Когда?

— Вчера.

Данилов поверил сразу. Уж слишком серьезно смотрел на него француз. Хотя все равно расстегнул рубаху на всякий случай. Рубец выглядел как ранение трехмесячной давности.

— Хорошо. Что дальше?

— Мы отнесли тебя к дереву. Тому самому, около которого сражались…

Николай понял, о чем идет речь.

— Оно мне сказало, что через двадцать часов ты будешь здоров.

— Что-о? Ты разговариваешь с деревьями?

— Случается. Когда ты помирать собираешься.

— Нет! Ты серьезно?

— Вполне. Слушай дальше, времени немного. Маша видела, что ты умер…

— Как это умер?

— Совсем! Понимаешь? — потерял терпение Каранелли. — Можешь помолчать минуту? Так вот. Я туда тебя один носил. Лемешев с Машей на этом берегу остались. А когда назад притащил, ты уже дышал и даже рана начала затягиваться.

Каранелли вдруг замолчал. Подняв автомат, тихо отошел за дерево. Данилов последовал его примеру.

На поляну вышел Лемешев, следом за ним девушка.

— Ну вот! — тихо проговорил Луи. — Не успел ничего рассказать. Ладно, ты давай пока молчи. Остальное узнаешь по дороге.

II

Штандартенфюрер Отто фон Бридель держал в руках вскрытый пакет, пытаясь вникнуть в содержание доставленного сообщения. Час назад позвонили из Красного и сообщили, что к нему направляется курьер фельдъегерской службы со срочным донесением. Три дня назад Отто отправил отчет о работе в Берлин. Как он ни старался переложить вину на других, грубые ошибки в его работе были видны невооруженным глазом. Потому ничего хорошего фон Бридель не ждал. Единственное, что удивило штандартенфюрера, так это оперативность, с которой отчет просмотрело руководство. Неужели возили самолетами?

Пакет действительно оказался из Берлина. Отто расписался и отпустил курьера. Прошелся по кабинету, оттягивая момент, когда нужно будет приступить к чтению неприятных новостей. Вышел на балкон. С высоты второго этажа посмотрел на желтеющий парк, уходящий к озеру. В какой-то момент показалось, что он прощается с этой усадьбой, но возвращение в Берлин будет отнюдь не триумфальным. И вместо высокого поста в империи Канариса, заправляющего всей контрразведкой рейха, его ждет заштатная должность в итальянском или чехословацком отделении. Чертовы кавалеристы!

Штандартенфюрер вернулся в кабинет. Решительно взял конверт со стола, вскрыл его. Читая отпечатанный на машинке текст, он никак не мог вникнуть в слова. Третий или четвертый раз Отто начинал сначала.

Это был приказ, подписанный заместителем Канариса. Фон Бридель запер дверь кабинета, положил бумаги на стол. Сам снова вышел на балкон, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок.

Минут пять он вдыхал холодный осенний воздух. Потом вернулся к столу. В начале письма лично ему, штандартенфюреру Отто фон Бриделю, сообщалось, что отпечатки пальцев, снятых с удостоверения майора Лемешева, принадлежат агенту русской разведки, известному как Эдгар Мяги. Коммерсант Мяги, сын немки и эстонца, до войны работал в Испании. В тридцать девятом году сеть была полностью раскрыта. Аресты проводились одновременно. Агенты, ведущие коммерсанта, потеряли его на несколько секунд. Как выяснилось — совсем. Почти. И вот, два года спустя, его отпечатки нашли на удостоверении начальника особого отдела. Случайно. Потому, что донесение Отто, отправленное давным-давно, попало к слишком дотошному сотруднику, не поленившемуся перерыть картотеку.