Искать лекарства можно только в деревнях, где не было фрицев. Или у самих немцев. Но это — крайний случай.

В Бежели Лемешев пошел с Каранелли, Данилов остался с лошадьми. Олег зашел к Клавдии Ивановне, той самой, у которой они любили иногда ночевать в стогу на заднем дворе. После того дня, как немцы изнасиловали ее внучку, он заходил только раз — сказать, что фашисты поплатились жизнью за дела свои. Чувствовал себя очень неловко, словно лично не уберег Нину. Хотя несколько раз говорил, что надо бы спрятать девушку. Да видно, не так говорил.

Клавдия Ивановна встретила гостей из лесу хорошо. Даже улыбнулась. Хотя казалось, что она не сможет сделать этого никогда. Время лечит.

— Как Нина? — спросил Лемешев. — Что-то я ее не вижу.

— Теперь и не увидишь, Олег. Эх! Чего же я, старая дура, тебя раньше не послушалась? В Климентах она, там ее никто не найдет.

— Смотря, как искать будут!

— Так не нашли же. После того как вы насильников ее кончили, здесь немцев понаехало — тьма! И у нас, и в Климентах.

— Ну и хорошо. Я к вам вот зачем, Клавдия Ивановна. Скажите мне, до войны был здесь врач? Или фельдшер?

— Здесь? Нет. В Литивле был фельдшер. А врач — это в райцентре. Только там сейчас немцы.

— Это я знаю. А что фельдшер? Где сейчас?

— А кто ж его знает? Едва война началась, так и мобилизовали. А тебе он на что? Лечить кого нужно?

— Да, есть проблема.

— Так бы сразу и сказал. Здесь, когда наши отступали, сестричка от своих отбилась. Ее сначала в Борках приютили. Добрые люди переодели, а то у нее, кроме военного, ничего не было. Красивая девка! Любой парнишка за такой — на край света! Да только где они, парнишки-то?

— Борки-то от Красного совсем рядом, — продолжала хозяйка. — Она сначала к нам перебралась, а потом, от греха подальше в Клименты. Для Нинки, словно сестра старшая. И вообще, девка толковая. Когда дед Федор руку косой распорол, так зашила ему, что портниха тряпку.

— А чем зашила?

— Так у нее с собой полный вещмешок инструментов, да лекарств.

— Что ж вы мне раньше, Клавдия Ивановна, не сказали?

— А ты когда меня спрашивал?

— Тоже верно. Спасибо! Пойду я.

— Может, грибочков поешь? Подосиновики…

— Нет, спасибо! Пора мне.

Лемешев вышел во двор, где, присев за забором на лавочку, наблюдал за улицей Каранелли.

— Есть врач, командир! И лекарства есть! Пойдем, по дороге расскажу.

Офицеры пошли на задний двор, чтобы через забор уйти в лес к ожидающему на поляне Данилову. Они разошлись с полицаями Клюка на четверть часа.

От лагеря партизан можно пройти к дороге кратчайшим путем, — и попадаешь в Бежели. Двигаясь вдоль Днепра, окажешься на месте переправы через Свиную у дубовой рощи. Если эти две точки соединить на карте прямой, то посредине отрезка будут Клименты — последняя деревня на дороге, идущей от Красного. Всего в полутора километрах от нее случился первый бой.

По дороге решили завернуть к тайнику, чтобы оставить лишнее — благо, почти по пути. Пока доехали, пока уложили и замаскировали тайник, прошло не меньше часа. При подъезде к Климентам Каранелли услышал надрывный вой тяжелой машины. Легкая расслабленность разом слетела. Звук ничего хорошего не сулил — вряд ли на грузовике ездили деревенские бабы. Луи прикинул вооружение своей армии. У Данилова пулемет. В остальном подполковник придерживался драгунской классики: шашка и два пистолета. К каждому парабеллуму по три обоймы. «Хуже» всех вооруженным выглядел Лемешев — автомат и пистолет. Но четыре гранаты и пять запасных магазинов делали его весьма опасным в ближнем бою. Сам Луи не отказал себе в удовольствии захватить любимую снайперскую винтовку. Шмайссер и парабеллум дополняли картину. Командир слегка усмехнулся, сравнив вооружение отряда сейчас и тогда, летом. Потому рев мотора одного грузовика — а Луи это слышал отчетливо — не мог заставить изменить планы. Каранелли пришел сюда за медсестрой, и уходить без нее не собирался. Но и ввязываться в бой не хотелось, слишком свежи еще были воспоминания о расправе фашистов над жителями Смилово.

Оставив лошадей в лесу, партизаны решили посмотреть, что же будет дальше. Лемешев и Каранелли залезли на березу, чтобы не мешали кусты.

Грузовик остановился, и из-под брезента начали выпрыгивать солдаты в странной черной форме с белыми повязками на рукавах. Всего шесть человек. Каранелли, увидев, что из оружия у них только винтовки, отдал бинокль Олегу.

Из кабины вылез офицер. Лемешев не мог удержаться от восклицания.

— А вот и наш фашистский друг! Собственной персоной. Сам в руки пожаловал!

Луи посмотрел на офицера сквозь прицел винтовки. Клюк. С этого расстояния он попал бы в него сто раз из ста. Но сейчас нужна медсестра. И желательно добраться до нее без лишнего шума.

Жителей начали сгонять к центру деревни. Каранелли напрягся. Уж этим-то он не даст никого убить. Или спалить деревню.

Клюк, прохаживаясь из стороны в сторону, что-то громко втолковывал деревенским, однако слов было не разобрать.

— Князь!

— Слушаю.

— Тебе грузовик видно?

— Как на ладошке.

— Услышишь мой выстрел — кабину и радиатор преврати в решето, чтобы никто никуда не уехал. Дальше смотри по обстоятельствам.

— Понял!

Однако ничего примечательного пока не происходило. Бабы разошлись по домам. Одетые в черное солдаты прошлись по деревне, зашли в один из домов. Водитель тоже вылез из грузовика, закурил. Сделав несколько быстрых затяжек, он поспешил за товарищами. Немцы не спешили покидать деревню.

— Что им здесь надо, Олег?

— Ума не приложу. Может, тоже нужна наша медсестра? Командир, давай я подберусь к крайней избе. Попробую узнать, что они говорили бабам.

Каранелли размышлял недолго. С одной стороны, хотелось бы понять, что нужно фрицам. С другой — сколько понадобится ждать? Алешка может не пережить сегодняшнюю ночь.

— Князь! Тебе крайний справа дом, тот, что к лесу подходит, хорошо видно?

— Нет, кусты мешают.

— Тогда толку от тебя здесь мало. Возьми мой автомат. Иди с Олегом. Только тихо там. На рожон не лезть.

— Понял.

— Олег!

— Да?

— Еще раз повторяю — на рожон не лезть. Нам нужна медсестра! А Клюк от нас не уйдет!

Они и не лезли. Так получилось. Удача показала, что дама она ветреная и непостоянная.

Баба Валя, напуганная тем, что теперь в деревне полицаи будут квартировать постоянно, не знала, что делать с дальней родственницей Ниной и ее подругой Машей. Конечно, по хозяйству помощь неоценимая. А когда немцы приходили, то спрятать их в маленьком погребе, вход в который невозможно найти среди грядок, не представляло труда. Но не могут девчонки там сидеть все время.

Убедившись, что полицаи сели обедать в доме колхозной конторы, баба Валя поспешила в огород. Делая вид, что ковыряется на грядках, она приподняла тяжелую, присыпанную землей дверь погреба. Подсунув ручку лопаты, через узкую щель женщина говорила торопливо, постоянно оглядываясь на контору. Девушкам надо уходить в лес. Сегодня же! Ночью.

Нервы были напряжены до предела. И в этот неудачный момент появился Лемешев, который так и не понял, что женщина не просто что-то бормочет себе под нос.

Данилов занял позицию с другой стороны кустов, отлично просматривая подступы к дому бабы Вали. Единственным недостатком диспозиции было то, что сам Николай прикрывался лишь редкими кустами.

— Хозяйка! — негромко позвал Лемешев.

Дальнейшие события сменялись как картинки в калейдоскопе. Не выдержавшая нервного напряжения женщина заорала с перепугу и отпрыгнула в сторону. Маша решила, что полицаи обнаружили ее укрытие и оставаться в погребе бессмысленно. Откинув крышку, она выпрыгнула, сжимая в руке ТТ.

Секундой раньше на крыльце конторы появился водитель грузовика, которого Клюк отправил за бутылкой самогона, лежащей в кабине. Крик привлек его внимание, а появившаяся из-под земли вооруженная девушка, одетая в непонятный брезентовый плащ, привела в состояние паники.