— Она была, верно, в другой комнате!

— Мы обыскали весь дом, — отвечал второй сторож, — осмотрели все углы, но нигде ее не было. В сильном испуге вышли мы с фонарями на улицу, искали повсюду, но нигде не могли найти ее!

— Как могла она выйти из дома, не будучи замечена вами? — грозно спросил Мансур.

— Из окна со стороны улицы висело одеяло, по нему, должно быть, она и спустилась!

— А ее вы так и не видели?

— Нет, могущественный и мудрый Баба-Мансур, — сказал третий сторож, — когда мы наконец, нигде не найдя ее, возвращались домой, то увидели у дома Золотую Маску. Когда же пришли наверх, Сирра уже спокойно спала, как всегда, на своей подушке.

— Вы видели Золотую Маску?

— Кажется, он вышел из дома! — отвечал первый сторож.

— Едва мы увидели и узнали его, как он уже исчез во мраке ночи, — прибавил второй.

— Мы поспешили наверх, мы страшно боялись, мудрый Баба-Мансур!

С возрастающим удивлением слушал Шейх-уль-Ислам последнюю часть доклада, все мрачнее и мрачнее становилось его лицо. Какую связь имело все это? Был ли Золотая Маска в доме? Действительно ли уходила Сирра? Имел ли уход и приход Сирры что-нибудь общее с появлением Золотой Маски?

В первую минуту Мансур хотел дать сторожам почувствовать свой гнев, но потом одумался.

— Вы должны загладить свою ошибку, — сказал он строго, — вот вам к тому удобный случай. Вы дурно исполняли свои обязанности в прошлую ночь, тем бдительнее должны вы быть в последующие ночи. Но делайте вид, будто спите или уходите прочь, чтобы придать больше смелости той, которую вы караулите.

— Хорошо, милостивый и могущественный Баба-Мансур, мы это сделаем, приказание твое будет исполнено в точности! — отвечали сторожа. — Мы постараемся заслужить твое прощение.

— Вы говорите, что видели Золотую Маску здесь, около дома, — продолжал Мансур, — мне важно знать, войдет ли Золотая Маска в дом или нет. Будьте бдительны! Если Золотая Маска придет в дом и вы его увидите, позаботьтесь, чтобы он не смог уйти отсюда!

Сторожа молчали, сильно смущенные словами Мансура.

— Или вы боитесь Золотой Маски? — спросил Шейх-уль-Ислам.

— Никто не знает, что это такое, — отвечал один из сторожей, — большинство говорит, что он не из плоти и крови, как мы. А другие утверждают, что нельзя его ни тронуть, ни преследовать, он делает одно добро и служит предостережением тому, кому является, — так говорят люди, мудрый и могущественный Баба-Мансур, правда это или нет, мы не знаем!

— Чтобы нам это узнать и убедиться, что такое Золотая Маска, ваше дело только запереть двери и окна и стеречь его, если он появится здесь в доме! — приказал Мансур-эфенди. — Все остальное предоставьте мне. Не имеете ли вы еще чего донести мне?

— Мудрый и правосудный кади здесь и ожидает тебя в нижнем покое, — доложил один из сторожей.

Мансур-эфенди отправился в указанную сторожем комнату. Там ожидал его кади.

— Я заставил тебя ждать, брат мой, — сказал Мансур, — но в эту ночь мне удалось захватить важную добычу и до сих пор пришлось провозиться с ней.

— Какую добычу? — спросил Гамид-кади.

— Принца Юссуфа и адъютанта его Гассана, они хотели силой освободить Рецию, но в Чертогах Смерти попались мне в руки, тем не менее, дочь Альманзора, воспользовавшись суматохой, успела убежать!

— Она опять найдется. Так принц Юссуф был там! — с радостью вскричал кади. — Это ему не пройдет даром!

— Я только что сделал доклад султану и предоставил ему возможность вынести приговор, — продолжал Мансур, — он был страшно взбешен, тем более, что преследовал относительно принца известные тебе планы. Само собой разумеется, я дал ему понять, что подобные приключения могут дурно отозваться на принятом нами решении.

— Так, так, брат мой, теперь нельзя более обвинять тебя в проволочке, — сказал кади, лукаво прищурив глаза, — все к лучшему! Знаешь ли, зачем я сюда явился?

— Получить теперь вдвойне важную копию с того старинного документа, где говорится о сокровищах калифов? Я принес ее, брат мой, вот она, — ответил Мансур и подал своему сообщнику аккуратно спрятанный в кожаном бумажнике документ. — Разбери его вместе с ученым Али и подай нам надежду, что богатства наши еще увеличатся!

— Будь спокоен! С этого же дня мы вместе с Али примемся за разбор древнего документа, — сказал Гамид-кади, пряча бумажник в карман своего сюртука, — что будет дальше, решим на совете. К ночи увидимся в развалинах, а пока прощай!

Кади ушел, а Шейх-уль-Ислам отправился в комнату пророчицы.

Сирра по обыкновению сидела на похожем на трон возвышении возле спускавшегося с потолка ковра. Длинная, широкая одежда по-прежнему скрывала ее безобразную фигуру. Лицо ее было закутано покрывалом, видны были одни глаза.

Она не шевельнулась, когда вошел Мансур-эфенди. Она сидела спокойно и невозмутимо, как ни в чем не бывало, в ожидании посетителей, ежедневно приходивших спрашивать ее или просто дивиться чуду.

— Что ты делала ночью? — сердитым, грозным тоном спросил ее Мансур.

— Ты пришел мучить меня, эфенди? Ты хотел взять меня под свое покровительство, я же обещала за это служить тебе. Разве я не делаю этого, эфенди?

— Ты нарушила свое обещание, которое дала мне в тот день, когда я принял тебя под свою защиту, ты уходила ночью из этого дома!

— Кто сказал тебе это, эфенди? Сторожа?

— Говори, будешь ли ты отрицать, что уходила из дому и тем нарушила свое обещание? Ты молчишь! Я желаю знать, где ты была!

— В развалинах Кадри!

— В развалинах? Зачем ты туда ходила? — спросил Мансур, крайне удивленный ее словами.

— За тобой!

— За мной?

— Да, туда, куда ты отвел меня тогда, Баба-Мансур, — отвечала Сирра.

Шейх-уль-Ислам вздрогнул, к досаде своей он понял теперь, что Сирра знала его имя. Его глаза, сверкая злобой, встретились с глазами пророчицы, но она твердо выдержала этот грозный взгляд.

— Так ты нарушила и второе обещание, — закричал он слегка дрожащим голосом, выдававшим его волнение; его бесило, что орудие его, Сирра, уходила из дома и к тому же знала его имя, — я запретил тебе шпионить за мной, и ты обещала не делать этого!

— Я и не шпионила, Баба-Мансур!

— Как же ты узнала мое имя?

— Я и тогда уже знала тебя!

— Так ты притворялась, лицемерка! — в бешенстве закричал на нее Шейх-уль-Ислам, все более и более сознавая опасность, в которой он очутился, делая Сирру соучастницей в своей тайне, орудием своих планов. — Так ты меня тогда обманула!

— Почему ты опасаешься того, что я знаю твое имя? Разве ты делаешь что-нибудь такое, что заставляет тебя скрываться? — раздраженно спросила его Сирра.

— Каким тоном осмеливаешься говорить ты, недостойная моего участия тварь! — закричал Шейх-уль-Ислам. — Как смеешь ты идти против своего благодетеля?

— Мы обоюдно нуждаемся друг в друге, Баба-Мансур. Благодеяние твое состоит в том, что меня держат взаперти и дают мне скудное пропитание! За это я служу тебе пророчицей!

— Замолчи! Ни слова, отвечай на мои вопросы! — приказал Шейх-уль-Ислам. — Я хочу знать, что делала ты ночью и кто у тебя был! Если ты осмелишься медлить с ответом, я вырву его у тебя силой!

— Что значат твои угрозы, Шейх-уль-Ислам? — закричала Сирра, в неукротимом бешенстве вскочив с места. — Чем намерен ты принудить меня отвечать?

— Наказаниями и пытками, как ты этого и заслуживаешь!

— Смей только! — вскричала Сирра, дрожа от гнева. — Тронь только, тогда узнаешь меня! Или ты забыл, что сделал меня орудием для достижения своих тайных замыслов? Берегись употребить против меня насилие, смотри, берегись раздражать меня, не то я обличу тебя! Никакое наказание не может меня постигнуть, все падет на тебя; ведь я проповедую по твоему внушению, говорю только то, что ты подсказываешь мне, стоя за портьерой. Чем угрожаешь ты мне за мою службу? Пыткой? Тюрьмой в Чертогах Смерти, где ты заставляешь томиться бедную Рецию?

Мрачным, удивленным взглядом пристально смотрел Мансур на Сирру, внезапно ставшую бешеной фурией, этого он никак не ожидал! Это безобразное, всегда тихое существо выглядело теперь раненым червем, внезапно получившим смелость напасть на врага.