VI. Безумный софт

В башне Мудрецов сидели рядом на диване Шейх-уль-Ислам и его помощник Гамид-кади, совещаясь друг с другом.

— Гяуры[16] сами дадут нам повод к тому, чтобы истребить их огнем и мечом, — сказал Мансур-эфенди, — новые сведения, дошедшие до меня, подтверждают, что возмущение неизбежно! Тогда полумесяц накажет ненавистных и поступит с ними так, как они того заслуживают!

— А какие известия получил ты сегодня из Салоник? — спросил Гамид-кади.

— Еще несколько недель тому назад я говорил тебе, что в Салониках также должны произойти события, которые дадут повод к вспышкам религиозного фанатизма! Одна болгарская девушка по имени Варда хочет выйти замуж за приверженца нашего пророка. Он требует от христианки перехода в ислам. Родители ее против этого, а население города разделилось на две группировки. Пустые причины часто имеют важные последствия! Задачей муфтия и местного правителя будет разжечь волнение. Настал час оказать услугу делу пашей веры и упрочить ее величие.

— Не слишком ли много гяуров поднимется, мой мудрый брат? — спросил Гамид-кади. — Я знаю, что ты действуешь крайне осмотрительно, но позволь напомнить тебе, что восстанут все вассальные государства и своею численностью легко могут превзойти наши военные силы!

— Все это уже взвешено мною, брат мой, — отвечал Мансур-эфенди, — мы должны воспользоваться случаем доказать наше влияние и показать всем, что в любом деле не обойтись без нашей помощи.

— Это необходимо!

— В случае, если вспыхнувший мятеж достигнет такой силы и размаха, что имеющееся у нас в наличии войско окажется недостаточным, наше дело в минуту опасности доказать, что стоит нам произнести слово — и каждый мусульманин с оружием в руках выступит на священную борьбу за веру, — продолжал Шейх-уль-Ислам. — Мы поднимем софтов, заставим проповедовать дервишей, разожжем фанатизм, и то, что не удалось султану и его визирям, совершит одно наше слово!

— Твой план хорош, брат мой, но мы можем двумя различными путями доказать, как необходима наша помощь! Один из них ты только что назвал, я же укажу тебе другой. Государственная сокровищница пуста, казна растрачена! Те небольшие суммы, которыми еще могут располагать министры, скоро истощатся, если мятеж примет большие размеры. Ты не хуже меня знаешь, надолго ли хватает даже огромных сумм, если к ним жадно тянутся тысячи тысяч рук! Мой совет — избрать второй путь! Когда совершенно истощится казна, помощь должна прийти от нас. Большие суммы, находящиеся в нашем распоряжении, окажут необходимую помощь, которой никто не ожидает в серале.

— Наш разговор навел меня на мысль о недавно прочитанных мною рукописях, принадлежавших старому толкователю Корана Альманзору, который выдает себя за потомка калифов из дома Абассидов, — сказал Мансур-эфенди.

— Документы доказывают справедливость его притязаний, — возразил Гамид-кади, — я рассмотрел бумаги, они подтверждают это.

— Я с этой целью и отдал их тебе, — продолжал Мансур-эфенди, — я прочел и другие рукописи и наткнулся на один удивительный древний документ, написанный неразборчивым почерком. Я постарался, однако, разобрать его и узнал, что последний из калифов перед своим бегством спрятал в безопасное место все громадные сокровища дома Абассидов; но место, где калиф спрятал богатства своего дома, указано неясно, к тому же эти указания отчасти стерты. Мне удалось только разобрать, что сокровища огромны и что они спрятаны в безопасном месте, под камнями. Вы с ученым Али-шейхом возьмите документ, подробно разберите его, — продолжал Мансур-эфенди, — и постарайтесь узнать, на какое место указывает составитель этого документа. Если мы отыщем его, то сможем приступить к делу, поместив эти сокровища в нашу казну.

— Мы с Али-шейхом сейчас же изучим документ, как только ты передашь его нам, — сказал Гамид-кади.

В эту минуту в зал совета вошел молодой дервиш и низко поклонился обоим могущественным сановникам.

— Ходжа Неджиб! — доложил он.

— Приведи его сюда! — приказал великий муфтий.

— Не этому ли ходже ты поручил надзор за софтом? — спросил Г амид-кади.

— Да, Неджиб стережет дом софта Ибама.

Молодой дервиш открыл двери и впустил в зал совета высокого, худощавого, одетого во все черное мужчину. Ходжа Неджиб со всеми знаками раболепия бросился на колени перед муфтием.

— Зачем ты пришел? — спросил Шейх-уль-Ислам.

— Не гневайся на меня, великий и мудрый Баба-Мансур, за то, что я оставил свой пост в доме, где находится чудо, — отвечал ходжа Неджиб, — это было необходимо! Я не смел мешкать! Софт Ибам сошел с ума!

— С каких пор ты это заметил?

— С прошлой ночи.

— И ты только теперь пришел сюда доложить об этом?

— Я думал, это пройдет! Сначала мне казалось, что софт шутит, и я уговаривал его оставить эти неуместные шутки. Теперь же безумие его усиливается.

— Что он делает?

— Он громко хохочет и кричит, что чудо — не что иное, как обман, что люди позволяют морочить себя и что все это — одно плутовство!

Мансур-эфенди и Гамид-кади обменялись быстрыми взглядами.

— Где теперь безумный софт? — спросил первый.

— Я запер его наверху в комнате.

— А где чудо?

— В другом покое. Я запер дом на замок.

— Слышали ли люди слова сумасшедшего?

— Да, мудрый Баба-Мансур. Они кричали, что софт не безумный, а говорит правду. Это очень радовало Ибама, он обнимал мужчин и кричал, что есть еще на земле люди, которые в состоянии понять его. Он добивался сверхъестественного, ломал над ним голову, исследовал его, но чудо отнюдь не было его произведением, плодом его трудов. Оно было низким обманом — и снова начинал насмехаться над людьми, собравшимися в его доме. Не зная, что делать, что отвечать на его безумные слова, одни вопросительно глядели друг на друга, пожимали плечами, шептались, другие вторили его смеху и уходили впрочь. Во всем виноват софт, и если, мудрый Баба-Мансур, ты в эту же ночь не прикажешь увезти его, он принесет несчастье своим безумием.

— Вернись как можно скорее в дом софта. Не далее как сегодня ночью я сам приеду туда.

— Приезжай, мудрый Баба-Мансур, и посмотри сам, правду ли сказал твой раб Неджиб!

— А до тех пор ты отвечаешь мне головой за то, что в продолжение этого времени софт не устроит никакого бесчинства и что ни одна душа не будет к нему допущена, — сказал Шейх-уль-Ислам. — Если Ибам сумасшедший, его здесь у нас вылечат. Если же это притворство и им руководит злой умысел, тогда он понесет наказание. Ступай!

Ходжа Неджиб встал, низко поклонился и оставил зал совета.

— Этот софт кажется мне опасным, — сказал Гамид-кади, — подобные натуры с независимыми идеями и средствами к исследованию их могут наделать много вреда, а потому их следует делать безвредными.

— Я согласен с тобой, брат мой! Если софт не безумный, а только притворяется им, мы найдем средство убедить его в своей вине, наказать и положить конец его козням, — отвечал Шейх-уль-Ислам. — Сегодня же ночью я приму надлежащие меры, разузнаю обо всем и, в случае нужды, он будет обезврежен.

При этих словах Мансур-эфенди позвонил.

Молодой привратник с поклоном вошел в комнату.

— Передай приказание, чтобы три дервиша ждали меня внизу, у кареты, — сказал Шейх-уль-Ислам, — пусть шейх выберет трех самых сильных дервишей и снабдит их веревками и платками.

Привратник удалился.

— Прежде чем отправиться к софту, — обратился Мансур к Гамиду-кади, — я хочу передать тебе, брат мой, тот документ, в котором упомянуто о сокровище калифов, чтобы вы вместе с Али-шейхом разобрали рукопись.

— Я не выпущу ее из рук и буду беречь, как зеницу ока, брат мой! — отвечал Гамид-кади и вместе с Мансуром поднялся с места.

Они подошли к двери, которая вела в смежную комнату башни Мудрецов.

Тут помещалось несколько шкафов, встроенных в углубления стены со сводами, хорошо укрепленных и запертых на замки. В них содержались важнейшие документы. В этом и днем и ночью охраняемом месте они были в безопасности.