— И теперь у них одно только желание — получить от вашего величества дозволение на триумфальное шествие.

— Пусть им будет это дозволено! Я сам хочу из окон сераля быть свидетелем их триумфа, — отвечал Абдул-Азис, — они наказали мятежное племя, водворили наконец, мир, это достойно награды. Да будет забыто прошлое. Ссылка отменена. Твои товарищи могут вступить в город, я отдам сераскиру соответствующие приказания. Меня удивляет только то, что он еще не донес мне об этом!

В эту минуту в кабинет султана явился дежурный камергер и доложил ему о принцессе Рошане.

Абдул-Азис отдал приказание ввести принцессу.

Гассан остался, как теперь почти всегда, свидетелем следующего разговора. С некоторых пор он в любое время дня безотлучно находился при особе султана.

Принцесса вошла в кабинет и была чрезвычайно любезно принята султаном.

— Очень рад тебя видеть, — сказал ои, — садись возле меня. Мне все еще не представляется случая поздравить тебя с обручением, принцесса. Мне кажется, ты очень долго выбираешь!

— Извини меня, дорогой мой дядя и султан, что я все еще должна отвечать на твой вопрос: я еще не выбрала! — возразила принцесса. — Я все еще не нашла человека, достойного моей любви, а если и нашла его, то успехи его не настолько велики, чтобы назвать его моим супругом.

— Твои притязания слишком велики, принцесса!

— В особенности одно превосходит все остальные: это быть руководимой любовью, мой добрый дядя и султан! Ты знаешь, что Фуад-паша, умерший несколько лет тому назад в Ницце, мудрый министр и советник, искал моей руки, но я не любила его. Ты знаешь, что Кирулли-паша, двоюродный брат вице-короля Египта, был у моих ног, но я знала его склонность к одалискам и не принадлежу к женщинам, чуждым ревности. Я не могла бы вынести необходимость разделять любовь моего супруга с моими служанками!

Султан улыбнулся, он иногда любил разговаривать с принцессой Рошаной.

— Я уже привык слышать от тебя совершенно особые мнения, — сказал он, — у тебя европейские взгляды, и я думаю, ты охотнее всего жила бы со своим супругом в таком месте, как Париж или Вена.

— Ошибаетесь, дорогой мой дядя и султан, я предпочитаю остаться здесь, я добрая, ревностная дочь божественного пророка! Супруга у меня еще нет, но есть любимец, и я пришла к вашему величеству просить за него!

— Любимец! Говори же, кто это, принцесса, мне любопытно узнать твой вкус!

— Я хочу просить за него, мой милостивейший дядя и султан, — продолжала принцесса, — и клянусь тебе, что он достоин твоей милости и благосклонности!

— Я хочу услышать его имя!

— Это Сади-бей, один из двух предводителей твоих войск, которых ты послал против мятежных бедуинов.

— Сади-бей! Ты?а него хочешь просить, принцесса?

— Ты наказал его вечной ссылкой, дорогой мой дядя и султан!

— И тем обидел тебя; ссылка, я могу сказать тебе для твоего успокоения, уже отменена.

— Отменена? О, благодарю, горячо благодарю, мой добрый дядя! — пылко воскликнула принцесса. — Твоя милость пала на достойного, ибо где ты найдешь между твоими офицерами такого, который дал бы подобные доказательства своей храбрости! Где можно встретить офицера, который одержал бы такие победы? Кровавую Невесту он везет живую, он везет пленную в Стамбул, чтобы предстать перед твоим троном! Что не удалось никому другому, того он достиг и завоевал оружием!

— Ты, без сомнения, ходатайствуешь за достойного, принцесса! Я с удовольствием награжу его.

— Доказательства его неустрашимой храбрости налицо. Ты многих посылал в далекую страну, мой добрый дядя и султан, но ни одному из них не удалось достичь того, что приобрел Сади. И еще выше его мужества — его благородный ум, его возвышенное сердце, его великодушие. От всех ходатайств он отказался. Он хотел сам пробить себе дорогу, хотел возвыситься своими заслугами, он ни в чем не хотел быть обязанным посторонней помощи. Это достойно подражания, мой дорогой дядя и султан, это редко встречается, это признак благородного характера, и если такой слуга вашего величества не достоин особой благосклонности, тогда ее не заслуживает ни один человек во всем обширном государстве!

— Твой восторг — для меня лучшее доказательство достоинств молодого офицера!

— Он возвращается как победитель, дорогой мой дядя и султан, он приближается с пленными врагами, которых он в триумфальном шествии приведет к тебе, к ступеням твоего трона.

— Я вижу, ты уже в душе своей пожаловала ему награду, которая кажется тебе справедливой и достойной, — сказал султан, — говори, принцесса, назови мне, какой ты просишь награды?

— О, мой добрейший дядя и султан, ты осчастливишь меня, ты наградишь истинные заслуги, если ты Сади-бея за его подвиги пожалуешь титулом паши! — воскликнула принцесса.

— Ты умеешь награждать и просить! — отвечал Абдул-Азис.

— Но я мыслю справедливо, дорогой мой дядя и султан, этот титул не слишком высок для Сади-бея. Никогда еще не повергала я к ногам твоим просьбы для себя, не оставь же эту сегодняшнюю просьбу без внимания!

— Я очень рад, что пожалованием этого ранга могу обрадовать два сердца: твое, принцесса, и молодого победителя! Пусть будет по-твоему!

— Ты хочешь возвысить его до звания паши?

— Пусть будет так!

— О, благодарю, мой добрейший дядя и султан!

— Я надеюсь этим действительно приобрести твою благосклонность, принцесса. Но я исполню твою просьбу тем охотнее, что она касается достойного!

— Он получит бунчук паши! — воскликнула принцесса в сильной радости, которая яснее всего обнаруживала ее любовь. — Сади будет богато награжден тобой. Благодарю, горячо благодарю!

— И ты сама вручишь ему мой приказ о его назначении!

— Позволь мне присутствовать тогда, когда ты возвысишь его и пожалуешь пашой, мой милостивый дядя и султан, — возразила принцесса, — позволь мне явиться в Тронный зал к великому торжеству, и я буду обязана тебе лучшим часом моей жизни!

— Пусть будет так! Я хочу отпраздновать победоносное возвращение моих войск, и пусть в празднестве этом принимают участие и дамы, — сказал султан. — После доклада сераскира я назначу день, когда должен совершиться торжественный въезд, и триумфальное шествие должно закончиться праздником в залах сераля. Я хочу этим примером моей милости и богатой награды поощрить и других к такому же усердию. Перед собравшимися придворными и в присутствии своей свиты я хочу наградить достойных за их подвиги!

Аудиенция принцессы была окончена, и после пылких слов благодарности она оставила кабинет. Гассану же дано было поручение передать сераскиру приказание немедленно доложить об окончании похода против мятежного племени.

На следующий день был сделан подробный доклад, из которого видно было, что и Сади-бей, и Зора-бей отличились необычайной храбростью.

Сам султан теперь не только дал позволение на триумфальное шествие по городу до сераля, но и назначил для этого следующий день и приказал считать его праздником для придворных чиновников и войска. Затем он определил, что шествие должно будет окончиться в Тронном зале и что на этом торжестве будут присутствовать дамы, принцессы и все сановники.

Такое высокое отличие еще никому не выпадало на долю, и все были удивлены, получив императорский приказ. Уже накануне праздника были сделаны приготовления к триумфальному шествию, и с быстротой ветра разнеслась по всему городу весть, что пленная Кровавая Невеста со своими воинами, в цепях, будут проведены по всему городу к сералю, и там они, как трофеи, будут повергнуты победителями к ступеням трона султана.

С наступлением праздника во всей обширной гавани все корабли были украшены флагами, и когда шествие сошло с больших морских пароходов и вышло на берег, десять пушечных выстрелов возвестили всему народу начало торжества.

Все улицы, через которые должно было пройти шествие, были полны любопытными, и тысячи людей стояли на крышах и балконах. Закрытые покрывалом женщины сидели у окон, желая увидеть знаменитого Сади-бея, имя которого было предметом всеобщих толков. Рассказывали чудеса о подвигах его и Зоры-бея, находившегося подле него, и все с возрастающим любопытством и ожиданием смотрели на шествие, так как давно уже в Константинополе не представлялось случая полюбоваться подобным триумфальным шествием.