12.11.88
г. Горький
Сергей Василенко — рабочий-электромеханик, студент-заочник истфака. 25 лет» 8.
«ГУЛЯЙ ВОЛГА»
Осенью 1926 года, продолжая работать над «Россией…» Артем Веселый задумывает исторический роман о присоединении Сибири к Московскому государству.
Обращение писателя к событиям XVI века не было, как это может показаться на первый взгляд, чем-то неожиданным.
Я взялся за эту тему, помня великолепное выражение Анатоля Франса, что только рабы не помнят своей истории, — говорил Артем Веселый. — А класс победившего пролетариата должен знать свою историю, историю своей страны не только с пятого или семнадцатого года 1.
В сентябре 1935 года, выступая на литобъединении журнала «Смена», с рассказом об истории создания «Гуляй Волги», Артем Веселый сказал:
Разин, Пугачев — большая дорога народных движений; Ярмак — глухая тропа.
Название романа автор объяснял так:
«Гуляй Волга» — это великая река, выходящая из берегов, разливающаяся на просторе, это Россия, продвигающаяся на восток, к новым землям и рынкам. Считаю — удачное, богатое название 2.
Об имени героя. Некоторые исследователи считают, что Ермак не имя, а прозвище, так, мол, на Волге называют артельный котел. Но при прозвище не употребляется отчество: уж на что, кажется, прикипело к царю Ивану IV прозвище «Грозный», однако не называют же его Грозный Васильевич, в то время как Ермак — Ермак Тимофеевич. В «Словаре русских имен» указывается, что Ермак — «разговорная форма имени Ермолай». Имя «Ярмак» встречается в одной летописи, а также в некоторых народных исторических песнях. Видимо, оно принято Артемом Веселым как более звучное.
В народной памяти Ермак — один из любимых героев, он опоэтизирован в русских исторических песнях, в которых рисуется как атаман вольных казаков, человек бесстрашный, умный, решительный, совершающий героические подвиги.
В XVIII–XIX вв. предпринималось немало попыток изобразить Ермака в художественной литературе, Артем Веселый считал, что они не удались. В «Литературных додарках» к роману он привел несколько примеров того, «что и как писали о Ярмаке».
Исключение составляет дума К. Ф. Рылеева «Смерть Ермака», которая в народной переделке — «Ревела, буря, дождь шумел» — сделалась популярной песней. На эту песню Артем Веселый ссылается как на первооснову замысла «Гуляй Волги». Однако, как рассказывал он, выступая в 1935 году на литобъединении журнала «Смена», вскоре ему стало ясно, что «по строкам песни далеко не уйти».
Нужно было по-настоящему осмыслить, изучить историю, выяснить роль казачества в событиях той эпохи, роль феодалов Московской Руси, купечества, Ивана Грозного, и т. д.
Первые книги, первые восторги…
Год работы не дал заметных результатов. Голова вспухла от прочитанного, хоть обруч наколачивай.
И тогда подумалось мне: одних книг и документов мало.
Весною 1927 года еду на Урал, на Чусовую. Покупаю на Ревдинском заводе рыбачью лодку и плыву вниз, рыская жадным глазом по мощно-красивым берегам, коими когда-то владели купцы и промышленники Строгановы.
В плане впечатлений и образов Чусовая, Кама, Волга дали много.
Отсюда я вывез первые настоящие строки, слова, краски.
Проплыл на лодке к Каспию, в камышах стрелял уток и лебедей, слушал сказки рыбаков, коптился в дыму костров, радовался зорям и, как скряга, навздевывал на крепкую нитку своей памяти слова и словечки, обороты какие-нибудь особенные, отдельные фразы, метафоры.
Осенью — опять за книги.
Чем дальше шла работа, тем больше и больше множились трудности […]
У меня накопилось с пуд выписок, в которых к концу второго года работы я окончательно запутался, махнул на все рукой, забрал ружье, старые сети и поехал в Сибирь: необходимо было посмотреть на месте кара-киргиз, табаринских татар, рыбаков и охотников тайги и тундры, коней, верблюдов, собак… Поехал с весьма ограниченными средствами, понадеявшись на твердость руки и меткость глаза.
Планы были грандиозные — проплыть с парусом от китайской границы (через всю Сибирь) до Ледовитого океана.
На озере Зайсан купил у рыбака лодку и поплыл, не разузнав толком про свойства коварных сибирских ветров.
Мыс Песчаный. До одного берега верст тридцать, до другого все сорок; буря с градом и снегом; мачта вырвана с корнем, парус за бортом, одно весло ломается, другое смыло волной… За борт летят постель, одежда, продукты. Четырнадцать часов лодку гоняет по озеру и, наконец, прибивает в юго-восточный угол, к устью реки Комарухи. Встреча с кочевым племенем монголов.
Через несколько дней, оправившись после катастрофы, из Зайсана выплываю в Иртыш.
Казачьи станицы, села кержаков. Записаны две сказки, песня, много частушек. Нанесены, наконец-то, на бумагу первые пять страничек будущей книги […]
Зимой опять работа в книгохранилищах, а весной снова по следам Ярмака на Волгу. От Рыбинска до Астрахани плыл пять месяцев с гаком 3.
В сентябре 1929 года Артем Веселый записывает в дневнике:
Уже больше трех лет, как я нянчу Ярмака, а дело продвигается туго […]
За три года перечитал о Ярмаке множество книг — летописи, были, сказанья и сказки, ученые доиски знатоков и всякую чертовщину. Выбирал только самое изумительное. Золота словесного намыл горы. Если напечатать весь этот материал — выйдет три растяжелых тома. А мне нужно написать небольшую книжицу. Меня давит обилие материала, не умею его организовать. И жадность губит. Наталкиваюсь в процессе работы на какую-нибудь частность, вроде: что ели купцы и бояре в XVI веке. И пошла писать — перечитываю множество пособий о кулинарии того времени, материалу набирается столько, что он заливает меня…
Устаю и бросаю […]
Окончательно решаю писать Ярмака в двух вариантах.
План первого (литературная игра)
Сказанье о походе Ярмака.
Дорога — всё о дороге.
Волга и Кама на фоне Московской Руси.
Одежда и обувь — список, пусть читатель сам одевает и обувает персонажей.
Жратва и пития — список — пусть читатель сам кормит и поит.
Строгановы — исторические и поэтические факты.
Лекарства и болезни (перечень) — читатель сам лечит и хоронит.
Любовь — строки о любви.
Кучум и его воинство.
и т. д. по темам без связи.
План второго варианта
обычно, как почти уже написано 4
Рассказывая о методе работы над романом в редакции журнала «Смена», Артем Веселый подчеркнул, что он не историк (однако, напомним, досконально изучил эпоху), что решал тему в «поэтическом плане» и даже считает недостатком «Гуляй Волги» «перегруженность лирикой». Но тут же с удовольствием приводит начало пятой главы, заметив:
Это такая музыкальная фраза, что лучи этих строк как-то освещают всю «Гуляй Волгу»:
Бежала Волга в синем блеске, играючи песчаные косы намывала, острова и мысы обтекала, вела за собой крутые берега, зелены луга.
Такими фразами пронизан весь текст книги:
По нагорному приглубокому берегу ватажка направилась к устью речки Камышинки.
На луговой стороне в сочной зелени трав сверкали, тронутые легкой рябью, густой синевы озера; зеленым звоном звенел подсыхающий ковыль и далеко-о-о внизу, как большая веселая жизнь, бежала Волга.