— Никогда не делай того, что не хочется, — с расстановкой произнес Джино. — Никогда. Тебе ясно?

Он отправился на поиски Паоло, но так и не нашел. Внутри у него все кипело. Он излил гнев перед Би:

— Сукин сын, так его мать!

По окончании банкета они уединились в своем гнездышке; она заколола чудесные рыжие волосы на макушке и сделала то, что всегда доставляло ему наибольшее удовольствие. Это не помогло — впервые в жизни.

Джино долго лежал без сна рядом с теплым телом Би, прислушиваясь к ее сонному дыханию. Оно также действовало ему на нервы. Уснешь тут — когда творится такой бесстыжий рэкет.

Он выбрался из постели и поплелся на кухню. Открыл холодильник, положил на тарелку с верхом мороженого.

Вспомнилась Клементина: жесткий взгляд, горькие складочки возле рта и этот пьяный выкрик: «Убийца!»

Сука! С чего она взяла, будто это сойдет ей с рук? Придется поговорить с Освальдом.

Убийца! Доказательств не было. Газеты, правда, пошумели в связи с гибелью Синди. Он забросал их протестами своего адвоката. В конце концов, он — безутешный вдовец! Более того, у него железное алиби.

Шакалы. Вечно набрасываются на него по тому или иному поводу. Мало того, налоговые власти дышат в спину, так теперь еще и репортеры. Они, видите ли, жить не могут без сенсаций, а он — самый подходящий объект. Можно себе представить, как они распишут вчерашний банкет:

«Джино-ТАРАН И ЖЕНА СЕНАТОРА»

Он не наелся мороженым, так же, как Би не смогла насытить его любовью. Положил еще. Отправляя ложку за ложкой в рот, вспомнил Паоло. Как он мог позволить Вере уговорить себя дать этому вонючему ублюдку работу? Тайна, покрытая мраком. Не прошло и полутора месяцев, как этот тип прожужжал всем уши, что он — отец Джино Сантанджело: чтобы легче было трахаться. Гениально!

А где, кстати, Вера? Ее-то он пригласил на банкет. Что с ней? Джино начал тревожиться. Они уже несколько недель не виделись.

— Привет! — на кухню, с трудом продирая глаза, забрел Марко. — Можно и мне мороженого?

— Иди спать, малыш. Мама задаст тебе хорошую трепку.

— А, ничего. Она обещала купить мне в подарок бумажные шляпы и воздушные шарики. Купила?

Джино взъерошил малышу волосы.

— Да, Марко.

— Где они? Можно посмотреть?

— Нет, — твердо ответил Джино. — И говори потише, а то разбудишь маму.

— Ну пожалуйста!

— Нет. Садись, поешь мороженого и уматывай.

Мальчик подсел к столу.

Джино поставил перед ним тарелку с мороженым. Би будет в бешенстве. Вечно он балует ребенка! Да. Возможно, одной из причин, почему Джино любит здесь бывать, как раз и был Марко.

— Эй, — сказал он. — Как насчет того, чтобы завтра сходить в кино? Я много слышал о «Почтовой карете». Джон Уэйн. Ковбои с индейцами. Как ты думаешь?

— Ой, правда?

— А как же. Сходим вдвоем, только ты да я.

Мальчик просиял и продолжил набивать рот мороженым.

— Слушай, — сказал Джино. — Я сейчас оденусь и ненадолго отлучусь. Скажешь маме, что мне нужно провернуть кое-какие дела — чтобы никто не мешал. В полдень я за тобой заеду. Давай заканчивай здесь и отправляйся спать. Четыре часа утра, шуточное дело!

Он быстро оделся. Четыре или не четыре, а он сейчас же поедет к Вере, посмотрит, как она там. Давно нужно было это сделать.

Кстати, и расскажет о Паоло и той девушке. Если уж и это не подействует!..

Ничто не доставило бы ему такого удовольствия, как если бы Вера дала Паоло от ворот поворот. За это Джино готов был предоставить ей любую работу, какую пожелает. Самой Вере он ни в чем не мог отказать!

Он оделся попроще и, беззвучно насвистывая, вышел из квартиры Би в Виллидже. Под ложечкой чувствовался холодок — признак беды. Но Джино не обратил внимания. У кого не заболел бы живот после двух больших тарелок мороженого?

Гостиница, где они жили, была той еще дырой! Блошиный заповедник на Ист-сайд с покосившейся неоновой вывеской: «Имеются свободные номера». Еще бы!

В эти дни, в канун Нового года, город был наводнен приезжими. Неряшливые толстозадые тетки с большими сумками. Подвыпившие мужчины с налитыми кровью глазами.

Джино вылез из своего старенького «форда». К нему тотчас подскочила уличная проститутка.

— Хочешь развлечься, малыш?

Он, даже не взглянув, прошел в вестибюль. Портье с длинным, заостренным носом спорил с подвыпившей парочкой.

— Десять баксов, или можете выметаться.

— А, брось, Пит, — заскулила женщина. — Мы же только на часок.

Остроносый стоял на своем.

— В канун Нового года двойная плата. Не нравится — скатертью дорога!

Кавалер пошарил в кармане и швырнул на стол две мятых пятидолларовых бумажки. Портье одной рукой сгреб деньги, а другой пошарил в поисках ключа. Парочка направилась к лестнице, на которой даже не было ковровой дорожки.

— Вам чего? — Острый Нос уставился на Джино.

— У вас проживают мистер и миссис Паоло Сантанджело?

— А кто спрашивает?

Джино не удостоил его ответом. Вместо этого он вынул из бумажника двадцатку.

— Мне нужен ключ.

Острый Нос ни секунды не колебался. Он был малый не промах, когда речь шла о деньгах. Одним мановением руки он схватил купюру и отдал ключ.

— Подниметесь по лестнице, лифт не работает. Я вам ключа не давал.

Джино кивнул. Изнутри этот клоповник производил еще более гнетущее впечатление. Джино поднялся по ступенькам. Вонь такая — любого стошнит. Он не стал стучать — просто повернул ключ и вошел.

Он ожидал чего угодно, только не того, что представилось его глазам.

Вера на корточках сидела на кровати — в чем мать родила. Тусклый свет с потолка высвечивал зловещие синяки на ее бедном, исстрадавшемся теле. На руках и грудях багровели свежие рубцы. Из перебитого носа капала кровь. В руках у нее был револьвер тридцать восьмого калибра — она целилась в Паоло. При этом она истерически всхлипывала и выкрикивала: «Я… тебя… убью! На этот раз — убью!»

Паоло в одних трусах и грязной майке стоял в изножии кровати. В правой руке он держал тяжелый кожаный ремень с устрашающего вида пряжкой. В налитых кровью глазах застыл ужас.

Ни тот, ни другая не заметили Джино.

— Ублюдок! — взвизгнула Вера и нажала на спуск.

Пуля вошла Паоло аккуратно между глаз. Он сделал шаг назад и упал с выражением крайнего удивления на лице.

— Ублюдок! — снова крикнула Вера, но, прежде чем она вторично нажала на спуск, Джино в два или три прыжка преодолел расстояние до кровати, повалил ее и начал вырывать револьвер.

— Что ты делаешь, Вера?

— Джино! — она разрыдалась. — Ох, Джино… Господи!

Ему на мгновение показалось, будто это — всего лишь кошмарный сон. Сейчас он проснется и увидит рядом с собой Би — ее теплую грудь, податливые бедра.

Как случилось, что он среди ночи стоит в этой мерзкой клоаке, под ним распласталась голая Вера, а его отец на полу истекает кровью?

Если бы он вошел минутой раньше! Если бы успел остановить ее!

Паоло мертв. Не об этом ли он мечтал всю жизнь?

Джино сполз с кровати, сжимая в руках револьвер. Вера, рыдая, каталась по кровати.

Джино уставился на мешок с костями, когда-то бывший его отцом. Попытался вспомнить хоть один светлый миг, связанный с этим человеком. И не смог. Он нагнулся над Паоло — сердце не билось.

— Джино, зачем ты это сделал? — внезапно взвизгнула Вера. — Зачем ты это сделал, Джино?

— Успокойся, — тихо попросил он, лихорадочно соображая, как бы вытащить ее отсюда. — Ничего я не делал.

— Да, — зашипела она. — Это ты убил его! Вышиб из него мозги! Ты виноват, ты! — она вопила в полный голос: — Ты убил его, Джино! Ты, ты, ты!

И снова разразилась рыданиями.

Джино невидящим взглядом уперся в потолок. Что же теперь делать?

В канун Нового года Маргарет О'Шонесси и Майкл Фланнери отпраздновали свою помолвку. Он презентовал ей дешевое кольцо с поддельным изумрудом и ключ от гостиничного номера.