В воздухе явно ощущалось напряжение.

– Но то, что я чувствую к тебе, нельзя назвать обычной похотью, – мягко проговорил Адриан. – Для меня ты необычна, неповторима и незаменима. Для меня ты единственная женщина в мире, я никем не могу заменить тебя. Ты уже слышала это, но почему-то не веришь мне, – голос графа стал жестче. – Чем скорее ты примешь мое предложение, тем скорее уз­наешь свое будущее.

Мериэль отпрянула.

– Если вы действительно собираетесь держать меня под замком всю жизнь, я лучше сброшусь со скалы.

Уорфилд быстро шагнул вперед и схватил ее за руку.

– Хочется верить, что ты не поступишь подобным образом, но я не желаю рисковать. Пора возвращать­ся в свою комнату.

– В свою темницу, – с горечью уточнила девуш­ка, презрительно усмехаясь, и начала спускаться по крутой каменной лестнице. – Если я уступлю вашим домогательствам из-за угроз, то будет ли это легче, чем покорность под угрозой меча?

Граф промолчал, и в напряженной тишине они подошли к дверям темницы. Войдя внутрь, граф за­крыл за собой дверь и отпустил руку Мериэль. Де­вушка тут же повернулась к нему.

– Даже если я настолько глупа, что соглашусь стать вашей любовницей, какое будущее меня ждет? Неужели ваша жена согласится жить под одной кры­шей с соперницей? Или вы спрячете меня в каком-нибудь другом месте, чтобы не задеть ее самолюбие? Что вы будете делать с незаконнорожденными деть­ми? – Мериэль воздела руки к небу. – Граф, вы же умный и практичный человек, есть ли у вас ответы на эти вопросы?

Она видела стыд и вину в его глазах и поняла, что за его дерзостью скрываются остатки благородства. Наконец Уорфилд выдавил из себя:

– Ты всегда будешь уважаема и почитаема, как и твои дети.

– Такова плата шлюхе? – презрительно сказала Мериэль. – Я никогда не уступлю вам по доброй воле, милорд, и чем скорее вы поймете это, тем быстрее подумаете о своем будущем и достойной нормандс­кой наследнице, которая станет вашей женой.

Губы Адриана скривились в восхищенной улыбке.

– У тебя безрассудная смелость сокола. Большин­ство женщин кудахтали бы и тряслись от страха.

– Какой толк от страха? – горько спросила де­вушка. – Вы хозяин в своем замке и можете делать все, что угодно, но насилие не изменит мое решение, наоборот, я буду сопротивляться еще больше.

– Я уже говорил и повторяю, что вовсе не собира­юсь насиловать тебя, – мужчина напряженно всмат­ривался в лицо Мериэль. Так, наверное, он смотрел на противника в бою. – Ты упряма, но я тоже, и буду ждать, сколько нужно. Со временем ты изменишь свое решение.

Девушка не отрывала от него глаз.

Запомните мои слова, милорд – вы можете на­силовать меня, можете убить, сломать кости, но в таком состоянии я не смогу пригодиться вам, – ее голос понизился до драматического шепота. – Кля­нусь могилой матери, что вы не сломите мою волю.

ГЛАВА 8

С первой минуты знакомства с Мериэль страст­ное желание поколебало его присутствие духа. Те­перь, когда девушка, гордо выпрямившись и став от этого еще желаннее, бросила ему в лицо такие обви­нения, последние тонкие нити, державшие Адриана в рамках, порвались, и темные демоны взбунтовались в крови.

– Будь ты проклята! – рявкнул он. – Если ты не уступишь сама, я сломаю тебя!

Мериэль уже была не женщиной, которую он хо­тел завоевать, а врагом, которого нужно победить. Не думая о последствиях, действуя неосознанно, ру­ководствуясь лишь желанием завоевать, Адриан шаг­нул вперед, поднял ее на руки, швырнул на пуховую перину и упал на нее, прижав хрупкое тело к посте­ли. Он рывком обнажил грудь девушки, порвав и платье, и рубашку.

Мериэль молча сопротивлялась – кричать и звать на помощь в его собственном замке не имело никако­го смысла. Она извивалась и царапалась с удивитель­ной, непонятно откуда взявшейся нечеловеческой силой, и когда мужчина приподнялся, чтобы развя­зать пояс штанов, Мериэль ударила его в пах.

Однако быстрая реакция, ни разу не подводившая Уорфилда, спасла его и на этот раз. Он успел увер­нуться. Удар пришелся в бедро. До того, как девушка успела ударить еще раз, Адриан упал на нее, чтобы она не смогла больше даже пошевелиться.

– Будет лучше, если ты перестанешь сопротив­ляться, – тяжело дыша, предупредил он.

– Никогда! – прошипела девушка, не собираясь сдаваться. Их лица почти соприкасались, и Адриан видел, что в ее огромных голубых глазах горели вы­зов и отчаяние.

Свободной рукой мужчина разорвал платье донизу, и погладил бедро. Его пальцы ощутили шелко­вистую, нежную кожу. Рука скользнула вниз, и де­вушка почувствовала, как дрожь побежала по телу, однако не вскрикнула и не заплакала, не стала умо­лять остановиться. Прерывающимся голосом она про­бормотала:

– Матерь Божья, молись за нас, грешных, сейчас и в час кончины.

На Адриана слова молитвы подействовали, слов­но удар кинжала. Он хотел закрыть ей рот поцелуем, чтобы девушка замолчала и не будила спящую со­весть, но было поздно. Теперь, глядя на ее лицо, ры­царь видел лишь черты скорбящей Девы Марии, лю­бящей и всепрощающей матери, молящейся за грехи неблагодарных людей, просящей за них перед Богом.

Хотя тело и душу сжигал огонь, который способ­на погасить лишь Мериэль, Адриан не мог продол­жать. Он ясно понял, что насилие – непроститель­ный грех, оно уничтожит ту часть его души, которая отличалась человеколюбием, порядочностью, и отбро­сит его прямиком в ад, лишив надежды на прощение и любовь.

Дрожа, Адриан отпустил узницу и встал.

– Господи, – задыхаясь, проговорил он. – Госпо­ди, помоги мне!

Однако слова не могли успокоить его бешенство. Он резко повернулся, схватил изголовье кровати и с силой ударил его о каменную стену. Мышцы буквально звенели от напряжения, а душа трепетала от возбуж­дения. Изголовье разлетелось на куски, а железные прутья погнулись. Кровать с треском упала, блестя­щие шарики рассыпались по полу.

Это несколько облегчило его состояние, но для разрядки явно было недостаточно. Адриан взглянул на Мериэль, смотревшую на него широко раскрыты­ми глазами, в которых застыл ужас.

– Прости меня, – прошептал он, – прости меня, мой маленький сокол.

С этими словами Уорфилд, шатаясь, вышел, за­хлопнув за собой дверь. По плану, составленному на день, он намеревался поупражняться во внутреннем дворе, проверяя искусство владения мечом своих ры­царей, но сейчас не мог заниматься этим. В тепереш­нем состоянии он мог кого-нибудь убить.

Молиться за успокоение души бесполезно. Только действие могло смягчить его муки, поэтому, почти ни­чего не видя, Уорфилд направился к конюшням. Слуги, бросив один единственный взгляд на лицо хозяина, ис­каженное яростью, спешили убраться с дороги.

Оседлав Гедеона, Адриан выехал из конюшни, едва сдерживаясь, чтобы с ходу не пустить коня галопом – во внутреннем дворе находилось слишком много лю­дей. Выехав за пределы замка и миновав деревню, он отпустил поводья и направил коня на север. Скакун как будто вторил хозяину, заразившись его сумас­шествием.

Адриан потерял счет времени, доверившись ин­стинкту жеребца, который не позволит им обоим свер­нуть себе шеи, но когда наконец пришел в себя, то обнаружил, что конь весь в мыле от бешеной скачки. Да и сам всадник был не в лучшем виде. Его трясло при мысли о содеянном, он содрогался от отвраще­ния к самому себе. Но, несмотря на это, по-прежне­му чувствовал желание. Уорфилд все еще хотел Ме­риэль, и страсть перешла в боль. Но его поведение еще дальше отодвигало девушку, и та вряд ли когда-нибудь сможет доверять ему. Бог свидетель, де Лэнси уже не в состоянии доверять самому себе.

Когда ярость улеглась, уступив место отвращению, Адриан натянул поводья и огляделся, стараясь опре­делить, как далеко умчал его вороной. Спустя мгно­вение рыцарь понял, что находится совсем близко от дома Олвин, своей бывшей любовницы. Она всегда могла успокоить вспышки его бешенства.