И августа 1793 г. в семье Траверсе совершилось прибавление. Родился третий ребенок, девочка, названная Констанс. Через три дня ее крестили в церкви в Линдау. Крестным отцом был маркиз де Верак, в прошлом французский посланник в Швейцарской конфедерации, крестной матерью — мадам Анжелика де Бомбель, ближайшая подруга Елизаветы Французской, сестры Людовика XVI.

Известия, поступающие из Франции, столь тревожны, что о возвращении на родину не приходится и думать. В июне 1794 г. начинается большой террор. Из французского флота, по выражению историка Клода Фаррера, “выдернули позвоночник”. Чтобы заполнить пустоты, образованные эмиграцией и гильотиной, молодые офицеры, знакомые только с капитанским мостиком фрегата, возводятся в ранг командующих эскадрами и флотами.

Конвент не видит разницы между патриотом и моряком, полагая, что достаточно быть горячим патриотом, чтобы стать отличным моряком. У нового поколения командиров нет ни знания, ни опыта, ни — очень часто — способностей; перед лицом британского флота им остается только отступать, несмотря на отличное качество французских кораблей, которые считаются лучшими в мире, если сошли со стапелей до 1789 г. В Прериальском сражении с англичанами (16 марта — 11 июня или 27 флореаля — 23 прериаля II года Республики) французы потеряли семь кораблей и пять тысяч человек[115]. Контр-адмирал Вилларе де Жуайез постоянно отмечал неопытность капитанов своей эскадры[116].

Лето 1794 г. прошло для маркиза де Траверсе в тяжелых раздумьях о судьбе французского флота. Ему ясно, что пока не изменится генеральная линия, надежды на перемены к лучшему нет. Он принимает решение не возвращаться во Францию и возобновить службу в российском флоте.

В Россию навсегда

Некоторые детали, касающиеся второго отъезда в Россию маркиза де Траверсе, можно найти в расходной книге графа Жоашена де Режи, еще одного эмигранта, который вместе с маркизом де Бомбелем нашел приют в Вартегском замке.

“Маркиз де Траверсе отбыл 28 июля в Россию с женой, двумя дочерьми, семилетней Клер и полуторагодовалой Констанс, и сыном по прозвищу Фан-Фан трех лет от роду. Путешествуют они в коляске, запряженной четверкой собственных лошадей. С ними отправились двое слуг, один из которых служит и за кучера. В российском флоте у маркиза чин контр-адмирала, что во Франции соответствует чину флагмана; оклад жалования — от двенадцати до четырнадцати тысяч ливров в год. За те два с половиной года, что он не был в России, он получил от силы четверть того, что ему причиталось. Теперь он желает обосноваться там вместе с женой. Ей многие не советовали ехать в Россию, но она твердо решила следовать за супругом. Я думаю, что он правильно сделал, взяв ее с собой”.

Мари-Мадлен де Траверсе окончательно распрощалась с надеждой вернуться в Рошфор или в Бюгодьер. Интересно, известно ли ей, что в прошлом году, в I году Республики, 31 июля 1793 г. вся обстановка ее родного рошфорского дома — улица Вермандуа, 48 — была продана за тринадцать тысяч семьсот сорок ливров? Сохранилась опись выставленного на продажу имущества: кресла, канапе, деревянная кровать, доска для игры в триктрак, парики, упряжь, винный погреб. Дом в Бюгодьере постигла та же участь. Друг семьи господин де Фени, когда имение было национализировано, приобрел его за пятую часть стоимости.

Священники-эмигранты сообщили Мари-Мадлен, что ее кузен юный аббат Дьер-Монплезир вместе с еще четырьмястами священниками сидит в плавучей тюрьме, в понтоне “Два собрата”, поставленном на прикол у форта Экс. Рядом имеется еще одна такая же тюрьма — понтон “Вашингтон”. Траверсе, наверное, был поражен, узнав, что это имя, ставшее для американцев символом национальной свободы, превратилось в название темницы, где испытывают нечеловеческие муки люди, вся вина которых заключается в том, что они отказались подписать уложение о гражданском статусе духовенства.

А замок Траверсе был сожжен — еще один тяжкий удар для изгнанника. Нет больше родного очага: с горьким чувством ветеран Войны за независимость, проливший свою кровь за свободу и справедливость, держит путь в далекую Россию. Спасаясь от бурь революции, бушующих на западе Европы, Траверсе везет свою семью на восток, к новой родине, унося в глубине души надежду когда-нибудь вернуться назад вместе с детьми!

В Польше — война, русская армия под командованием Суворова, поддерживаемая пруссаками и австрийцами, сражается с поляками Костюшко, который в юности воевал вместе с Вашингтоном за свободу Америки[117]. Чтобы не ехать через театр военных действий, Траверсе поворачивает на север, в Силезию, несколько дней проводит в Познани и, переехав Вислу, попадает в восточную Пруссию. Два месяца длится поездка — с маленькими детьми не приходится торопиться, — но вот, наконец, и Санкт-Петербург.

“Россия ныне мое отечество”

Траверсе прибыли в Санкт-Петербург в начале осени: листья на березах пожелтели и задрожали под холодным ветром, потемнела вода в Неве. На широте пятьдесят девять градусов осень быстро уступает место зиме. Уже в ноябре Нева замерзает на глубину в три фута и по ней начинают ездить на санях. В декабре световой день короток, солнце встает над горизонтом в одиннадцать часов, его кроваво-красный диск вечно окутан дымкой и бледные лучи не греют.

Зима 1794—1795 гг., последовавшая за знойным летом, отличалась невиданной суровостью. Морозы в диковинку для Траверсе. Они запасаются шубами: иначе и шагу не ступишь по этому городу, являющему его новым жителям поистине феерическое зрелище. Клер и Жан Франсуа стараются не пропустить прибытия почты из Финляндии. Их завораживает бег коней, подкованных шипами, звон колокольчиков, снежная пыль. Детям здесь нравится.

По прибытии контр-адмирал де Траверсе получил назначение в Санкт-Петербургский порт. Весной 1795 г. он отправился в Рочен-сальм командиром гребной эскадры, сменив на этом посту вице-адмирала Ханыкова. Он непосредственно подчиняется вице-адмиралу В.П. Фондезину.

“Моя маленькая провинция на море”

Контр-адмирал поселился с женой и тремя детьми в маленьком городке на прибрежном острове Котка в русской Финляндии, в восемнадцати километрах от шведской границы. Дома здесь деревянные, но адмиралтейство, административные здания и казармы — из красного кирпича. Эти элегантные постройки — дело рук и мастерства инженера Прево де Люмьяна[118]. Здесь он работает вместе с младшим братом, который присоединился к нему в 1792 г. Маркиза рада знакомству с этими двумя провансальцами, связанными кровным родством с семейством Риуфф. Удивительна эта встреча родственников на другом конце Европы. Линия Прево де Люмьян прекратилась, имя их во Франции забыто, но осталось в истории Котки.

Остров, давший свое имя городу Котка, является частью Роченсальмского архипелага (по-фински Руотсинсальми, т.е. “шведский проход”). На других островах также построены укрепления. Траверсе называл эти места “моей маленькой провинцией на море”.

Чтобы понять все стратегическое значение этих островов, понадобится небольшой экскурс в историю. Когда Петр Великий взошел на российский престол, всем побережьем Финского залива владели шведы. В течение XVIII в. при Петре и его дочери Елизавете они потеряли половину северного побережья залива.

На первом этапе продвижения России на Балтику Петр разбил шведов в Карелии и они уступили русским Выборг, расположенный в глубине залива. Шведы отошли к западу и построили в Финляндии порт Фридрихсгам (Хамина).