В январе 1792 г. в Кобленц приехал граф Албер де Рион, в прошлом командующий Тулонским флотом; отряд морских офицеров, расквартированный в Энгиене, растет с каждым днем; из них сформировано несколько пехотных и даже кавалерийских рот, постоянно проводятся учения.

Однако эрцгерцогиня Мария-Кристина, правительница Нидерландов, потребовала, чтобы они покинули Энгиен. Они перебираются в Мальмеди, в Бельгию.

В мае 1792 г. королевский военно-морской корпус состоит из восьми пехотных рот и двух рот конных егерей. Флагман маркиз де Шабер-Коголен командует инфантерией. Во главе пяти дивизионов стоят офицеры в чине флагманов, ротами также командуют флагманы и капитаны 1-го ранга[111] — это настоящее созвездие героев войны в Америке.

Вернувшись в Кобленц, Траверсе присоединился к королевскому корпусу, где уже числились трое его родных братьев и множество двоюродных. Огюст, Луи Арман и Жюстен покинули Францию в декабре 1791 и феврале 1792 г. Все вместе они оказались в Энгиенском отряде, в третьей роте, где вместе с ними служат их кузены майор Пьер Клод дю Кен де Лонгбрен и лейтенант 1-го ранга Огюстен дю Кен де Лонгбрен, а также двое лейтенантов из ветви Лемуан де Сериньи. Командует ротой граф де Какре-Вальменье.

Жан Батист был записан в девятую пехотную роту, ее численность — семьдесят штыков. Командный состав роты состоит из маркиза де Водрея, имеющего чин генерал-лейтенанта, шевалье де Фроже, маркиза де Траверсе и господина де Вильбланша. В апреле 1792 г. рота была расквартирована в Кобленце для личной охраны принцев.

Братья Людовика XVI, не считаясь со своим положением изгнанников, тратят огромные суммы на обмундирование войск, при этом забывая платить жалованье. Что бы там ни происходило, но их армия должна быть одета с иголочки и в блеске мундиров ничуть не уступать королевской.

Униформа гвардейца отличается черной фетровой треуголкой с золоченой кокардой, золотыми пуговицами с якорями, белым плюмажем, черным воротником на белой подкладке. Гвардейцы носят длинный до колен мундир голубого сукна в форме фрака. Короткий алый плащ украшен рядом золотых пуговиц. И, наконец, кюлоты из желтой замши и длинные черные шерстяные гетры на черных пуговицах.

Как бы печально ни складывались дела, ветераны американской войны рады вновь увидеть друг друга. Теперь к ним прибавились дети и внуки моряков, высоко поднявших знамя флота Его Величества короля Франции Людовика XVI — Дорвилье, Баррас, Кастелан, Морвиль, Бароден, Фрамон, де Мариньи, Грайи, Дандинье — главный корпус почти в полном составе.

Из всех видов войск, представленных в Кобленце, моряки заслуживают наибольших похвал, ибо им пришлось тяжелее прочих. “Они оказались вне своей родной стихии; старые офицеры, привыкшие работать головой, теперь сгибались под тяжестью мушкета и падали с ног после многочасовых маршей”, — писал Франсуа де Ларошфуко.

А Шатобриан, также вступивший волонтером в бретонскую роту (пятнадцатилетним юношей он пошел служить во флот, но не ужился в нем из-за своего независимого характера), оставит великолепные строки:

«Слезы наворачивались у меня на глаза, когда я смотрел на этих океанских драгунов, лишенных кораблей, на которых они сбили спесь с англичан и освободили Америку. Вместо того, чтобы разведывать моря и присоединять к Франции новые земли, эти товарищи Лаперуза блуждали по лесам Германии. Еще недавно они гарцевали на скакунах Нептуна, а теперь сменили стихию, но суша была не для них. Впустую их командир вздымал над их головами вымпел “Красавицы-наседки”, святую реликвию разодранного в клочья белого знамени, честь которого пребывала незапятнанной, но победы которого остались в прошлом».

В августе принцы со своей армией оставили Кобленц: они двинулись на соединение с войсками Фридриха Вильгельма II и императора Франциска П. Армия Конде направилась в Трир, где прусский король намерен произвести ее смотр.

Инфантерия морского корпуса прошла смотр 27 августа; 19 сентября она уже находилась в Тионвиле в распоряжении маршала де Бройля, тогда как кавалерия сопровождала принцев. Вскоре инфантерию возглавил генерал-лейтенант де Мартранж. В ходе кампании этого года морская инфантерия не приняла участия ни в одном сражении, но была измотана постоянными перемещениями. В октябре она двинулась в Льеж, 14 ноября разместилась в шестнадцати лье к северу от Льежа, по дороге из Маастрихта в Хертогенбос.

Дилемма

Морской корпус в Бре был окончательно ликвидирован в конце 1792 г. из-за недостатка средств. Офицеры разъехались кто куда. Примерно семьдесят офицеров и пятьдесят курсантов присоединились к армии Конде. Часть отправилась в Англию, где, однако, далеко не всем удалось устроиться на службу. В 1794 г. в Объединенном Королевстве находилось около двухсот пятидесяти офицеров и пятидесяти курсантов бывшего Морского корпуса. Они приняли участие в высадке Киберона и почти все погибли. Значительное количество пошло на службу испанским Бурбонам, и это был самый лучший выбор: они попали в антильскую эскадру шевалье де Ривьера. Кое-кто был принят в австрийскую армию. И, наконец, русская армия: в 1798 г. здесь служило человек двенадцать.

К сожалению, большей части не удалось найти применения своим силам и они оказались разбросаны по Европе. Многие вернулись во Францию, некоторые перебрались в северную Италию и в Россию.

А что же четверо братьев Траверсе? Луи Арман вернулся на Антильские острова и умер на Тринидаде. Жюстен решил пойти в священники, но вскоре после приезда во Францию скончался. Огюст отправился в Париж, где его тут же взяли под стражу и он тринадцать месяцев провел в тюрьме. Когда Комитет общественного спасения предложил ему вернуться на морскую службу, он отказался[112]. В дневнике маркиза де Бомбеля есть упоминание о том, что Жан Батист де Траверсе дожидался конца зимы, чтобы решить окончательно: принимать участие в Рейнской кампании или возвращаться в Россию.

Возникает впечатление, что маркиз де Траверсе, отправляясь в Кобленц, руководствовался долгом чести в отношении Бурбонов. Он чувствовал, что обязан засвидетельствовать таким образом свою верность династии. В середине ноября он приехал в Линдау, где находилась его семья, и здесь узнал о победах армии Конде. В конце марта 1793 г. бургомистр Франкфурта прислал ему длинное письмо, в котором среди прочего значилось:

“Вчера вечером король получил радостное известие о славной виктории, одержанной восемнадцатого числа принцем Кобургским над Дюмурье близ Неервиндена, что между Лувеном и Тирлемоном”[113].

Но в конце января до Линдау доходит ужасная весть: король Франции умер на эшафоте. 6 февраля была отслужена поминальная служба. Маркиз де Бомбель на ней присутствовал.

“Я выехал в десять утра из Вартега, намереваясь отобедать в Линдау и провести там весь день. Французы, находящиеся в изгнании, решили собраться там, назавтра была назначена заупокойная месса,,. Служба началась в десять часов утра; нас, французов, присутствовало около тридцати. Три священника служили торжественную мессу, а священники-эмигранты — тайные мессы. Нам не дозволили использовать королевский герб, но имя государя звучало во всех молитвах. Каждый раз, когда я слышал это дорогое имя, я с трудом удерживался от слез… С нами был господин де Траверсе, российский контр-адмирал, но француз и кавалер ордена св. Людовика. Я и господин де Верак были в парадных мундирах”[114].

Маркиз де Бомбель с супругой проживали в 1793 г. в романтическом замке Вартег на берегу Боденского озера. Маркиз де Траверсе часто их навещал, о чем свидетельствует дневник Бомбеля, в котором после рассказа об одной из их встреч содержится запись: “Вчера вечером мы долго беседовали с господином де Траверсе: он ясно мыслит и превосходно говорит…”