Двор разделился
Однако религиозная битва продолжается, более чем когда-либо разделяя двор на два лагеря: галликане (желающие сохранить относительную независимость французской Церкви от папской власти; среди них канцлер Поншартрен, генеральный прокурор д'Агессо, Демаре и Торси) и ультрамонтаны (признающие власть папы: герцоги де Бовилье и де Шеврез, тайно руководимые из своей камбрейской ссылки Фенелоном). Госпожа де Ментенон поддерживает сторонников второго лагеря, но, само собой, не поддерживает отношений с изгнанным аббатом. Фенелон, в чьих глазах архиепископ Парижский является врагом, которого нужно разгромить, подговаривает епископов Ла Рошели и Люсона, благоволящих иезуитам, официально осудить те кощунства и ереси, что заключены в «Нравственных размышлениях» Кенеля. Стрела, разумеется, направлена в монсеньора де Ноайя: в 1695 году, будучи епископом Шалонским, он имел неосторожность одобрить эту книгу. Осуждение, подписанное двумя этими епископами, получает широкую огласку, появившись на городских стенах.
Пароксизм раздора
Вслед за этой атакой последовали и другие хитроумные маневры, инициатором которых был новый исповедник короля, отец-иезуит Летелье. Измученный кардинал-архиепископ Парижский дает отпор, запрещая иезуитам проповедовать и исповедовать в его диоцезе. Этот шаг мгновенно обращает против него короля. Теперь Людовик XIV требует у папы римского не простого бреве, а подробного осуждения книги Кенеля. Проведя в этих битвах два года, король и иезуиты наконец добиваются от Климента XI новой буллы.
Климент XI (1649-1721)
Родившийся в Урбино в 1649 году, Джованни Франческо Альбани был избран папой 23 ноября 1700 года после смерти Иннокентия XII (1615-1700). Пик его правления приходится на время войны за испанское наследство, в ходе которой он принимает сторону Франции. Побуждаемый Людовиком XIV и иезуитами из своего окружения, особенно кардиналом Фаброни, он выступает против янсенистов, осуждая «дела совести» (1703); вслед за этим осуждением последуют буллы «Vineam Domwi» Sabaoth» (1705) и «Unigenitus Dei Filius» (1713).
Булла «Unigenitus»
Булла «Unigenitus Dei Filius» обнародована в сентябре 1713 года. Выбрав из «Нравственных размышлений» Кенеля, одобренных в свое время Ноайем, сто одно предложение, папа беспощадно осуждает эти тезисы. Содержание и форма буллы нарочито жесткие. Казалось, дело контрреформации вновь пересмотрено. Это задевает убеждения католиков, вынужденных этому покориться.
Людовик XIV и отец Летелье, благодаря которым этот документ появился на свет, ликуют, не зная, что этот шаг потрясет основы французской Церкви. В результате в ходе следующего века практически каждая общественная фракция потеряет уважение к папству, против. Рима сплотятся как народная, оппозиция и парламентарии, так и иезуиты и их союзник, король Франции, — все это приведет к отказу от религиозной иерархии и монархического строя… Никогда еще приуроченный к случаю» текст не будет иметь столь тяжких последствий.
В направлении схизмы?
Ссора вспыхивает незамедлительно. Высшее духовенство в большинстве своем поддерживает Рим и принимает буллу, но добрая часть французской Церкви противится этому и, во имя галликанских свобод, объединяется с янсенистами: Сорбонна, парижское духовенство, ораторианцы, доминиканцы, кармелиты, августинцы, францисканцы, минориты… Кардинала де Ноайя, поначалу намеренного подчиниться, непримиримые противники Рима и буллы призывают защищаться. В конце концов он отвергает римский; документ и собирает вокруг себя семь или восемь епископов, решивших сопротивляться, готовых идти до конца, даже до схизмы. Ноайя просят более не появляться при дворе. Церковь раскалывается на два лагеря. Король присоединяется к клану сторонников Рима, в который входят отец Летелье и кардиналы де Бисси и де Роган… Члены парламента, религиозные настроения которых близки к янсенистским, вынуждены покориться перед угрозой Бастилии. Смиряется Сорбонна, но волнение умов еще не улеглось. Подобная ситуация побуждает янсенистов, пользующихся сильной поддержкой нижнего духовенства и верующих, сделать свои позиции более радикальными. Пространные апологии преподобного Кенеля, распространяемые ими в это время, содержат идеи, схожие с постулатами протестантской реформации: свобода суждения, право верующих выносить свое суждение о догмах. Такой протестантский вихрь, как кажется, серьезно угрожает французской Церкви.
Неудавшийся собор
Короля побуждают подписать декларацию об официальном согласии с буллой «Unigenitus» и заставить парламент ее одобрить, вслед за чем объявить о созыве национального собора, осуждающего архиепископа Парижского и его сторонников. Но папа, который не стремится способствовать укреплению галликанства во Франции, отвергает это решение. Неважно! Людовик XIV решает пренебречь отказом и назначает дату собора: 1 сентября 1715 года. Его план сразу же приводит в возмущение членов парламента, на сей раз твердо решивших не допустить регистрации. Во главе парламентариев стоит генеральный прокурор Анри-Франсуа д'Агессо, видный деятель в рядах дворянства мантии, человек, свято придерживающийся своих судебных обязанностей, настоящий хранитель священных законов государства. Король взбешен, однако у него нет времени на борьбу. Его уже ждет другое испытание: смерть…
Последние дни короля
Людовику XIV уже семьдесят семь лет. Черты его лица выдают его возраст: нос удлинился, губы искривились в горькой и печальной усмешке, запечатленной в знаменитой маске, которую создал Антуан Бенуа в 1710 году. Общественная жизнь, обязательные дела — все это осталось позади. Король потерял даже свой легендарный аппетит. Конец уже близок, и весь мир это понимает.
Двор скучает
«Разогнать скуку» короля не удается даже госпоже де Ментенон. В конце концов она предпочитает немного отдалиться от него, чтобы обрести собственное равновесие, и целиком посвящает себя заботам о своем воспитательном учреждении в Сен-Сире, которым она управляет на правах хозяйки. Придворная молодежь с трудом переносит ту удушающую атмосферу, которая воцарилась в Версале. Они ищут любой предлог, чтобы отправиться развлекаться в Париж, в Кур-ла-Рен, в Маре, в предместья Сен-Жермен или Сент-Оноре. Веселые, шумные кавалькады устремляются за «Мадам Герцогиней» (герцогиней де Бурбон) и ее любовником, господином де Лассе. В замке Со проходят праздники и литературные развлечения, организованные герцогиней дю Мен. В Шане принимает вдовствующая принцесса де Конти, а в Пти-Буре — герцог д'Антен. В ожидании регентства Филипп Орлеанский проводит свою жизнь в развлечениях, веселясь в компании своих «повес» за закрытыми дверями Пале-Рояля.
Гангрена короля
Вечером 10 августа правитель испытывает сильные затруднения при ходьбе. На следующий день здоровье короля ухудшается. 13 августа Людовик чувствует себя настолько плохо, что к мессе его приходится перенести на кресле. В тот же день, принимая в тронном зале Мехмет-Риза-Бега, посла персидского шаха Мирзы Гусейна, он с трудом стоит на ногах без поддержки. В полдень его пронзает острая боль в левой ноге. Фагон, его медик, ставит диагноз: ишиас. Доктор не проявляет беспокойства и в следующие дни, хотя он видит, что король ослаб, потерял аппетит и перестает покидать свои покои. Не беспокоится он даже тогда, когда хирург Марешаль замечает на ноге короля маленькое черное пятно. Ногу перевязывают — король, стараясь не причинить ей боли, во время работы держит ее на маленьком табурете. Наконец, когда боль становится постоянной, врачей охватывает тревога, но все же не настолько, чтобы бить в набат, даже после того как их коронованный пациент теряет сознание во время травяной ванны, которую он принимает 22 августа. Десять врачебных светил, которых Фагон в конце концов вызывает из Парижа, решаются лишь на то, чтобы прописать королю ослиное молоко…