Я определил все детали переброски моих людей. Было договорено, что отправление валлонцев в направлении Осло начнется прямо на следующий день.

Эти планы успокоили нас. Солнце было теплым. Мы, облокотившись на подоконники, смотрели в окна. Большая площадь Копенгагена кипела оживлением. Это был базарный день. Публику веселили клоуны и жонглеры. Мы смотрели на этот спектакль радостными глазами туристов.

* * *

Генерал СС предоставил мне жилье в своем деревенском домике Хаус Викинг на выезде из города у моря. Дом был свободен, я мог бы там немного отдохнуть. На следующее утро самолет доставит меня в Осло.

День был чудесный. Вилла была выстроена с совершенным вкусом. Море мирно простиралось вдаль, синее и серое, испещренное крохотными волнами, прямо в конце лужайки.

Вечером нам подали обильный ужин. Несмотря на войну, Дания жила хорошо: сладости, масло, сметана, яйца, сыры, сало, свинина, – всего было в изобилии.

Но я был на стороже. Мой телефон связи был рядом со мной. Было примерно половина восьмого вечера: мне показалось, что из передачи немецкого радио я понял, что говорилось о капитуляции Дании! Я побежал от радио к радио и наконец услышал эту роковую фразу о капитуляции. Я попытался позвонить в отделы СС, но в аппарате услышал только бредовый вой толпы, бравшей приступом здание. Звонили во все колокола города. Напрасно мы пытались бежать. Мышеловка захлопнулась.

Партизаны и англичане

Это было вечером в пятницу, 4 мая 1945 года. С двумя офицерами-порученцами и шофером мы подвели своеобразный итог: сдача армий группы «Север» рейха и Дании была фактом, мы были одни на окраине Копенгагена, в абсолютно незнакомом квартале; мы занимали виллу генерала СС, что определенно не могло улучшить наше положение!

Самый молодой из моих офицеров нервно щебетал:

– Завтра, – повторял он, – будет слишком поздно. Надо найти решение немедленно. Я сейчас же отправлюсь в немецкий штаб!

Он увел шофера, положив на колени автомат. Через четверть часа он бросился в центре города в бредовый омут восстания, уличных смут, где мятежники хватали отдельных солдат, не успевших вовремя определиться. Офицер, шофер и машина потонули в этой темной, мрачной трагедии.

В одиннадцать вечера исход становился все более и более простым: нас оставалось только двое, у нас больше не было автомобиля, у нас не было никакого адреса.

* * *

Скрипнул ключ. Дверь открылась. Вошел человек.

Это был гражданский немец, долечивавшийся в Копенгагене. Мы не знали этого, но он жил на одной вилле с нами. Этот парень пошел к морю с обеда, чтобы прогуляться. Теперь он возвращался, чтобы спать. Война была закончена? Это было не его дело. Он не был солдатом, поэтому он философски ждал дальнейших событий.

Он разделся, надел пижамные штаны бледно-зеленого цвета и с коричневым, как у мальтийца, бюстом набросился на остатки закуски.

Мы вернули его к реальности. Наше положение все же показалось ему чуть сложнее, чем его.

– Не знаете ли вы кого-нибудь, кто живет поблизости? – спросили мы его.

Он медленно прожевал яйцо в майонезе и, немного подождав, ответил:

– Да, немецкий наместник Дании живет в пяти минутах отсюда. Мы не заставили его повторять это дважды. Мой последний офицер-порученец надел гражданскую одежду и тотчас отправился к доктору Бесту.

Тот, обезумев на своей кухне, рвал на себе волосы от отчаяния среди девятнадцати чемоданов. Он не видел больше никакой возможности выбраться из этого муравейника – Копенгагена.

– Я попробую все, – сказал он. – Если это еще возможно, через час один морской офицер придет за вами и попытается взять вас на борт.

Мы прождали всю ночь, растянувшись в вестибюле. Никто не пришел.

Утром на вершинах всех матч всех соседних вилл развевались красно-белые флаги. В море перед нашей террасой в пятистах метрах патрулировал катер. По бульвару проехали грузовики с вооруженными солдатами в касках. Каждый показывал рукой на виллу Хаус Викинг. Видимо, нам недолго предстояло ждать их нападения.

* * *

Слуги пошли на разведку. Город был в сильном волнении. Немцы были расстреляны толпой. Многие тысячи партизан были хозяевами улицы. Немецкие дома в центре Копенгагена были окружены разъяренной толпой.

И тем не менее мы почти завидовали нашим окруженным там товарищам. Они по крайней мере были вместе, могли собраться в кулак до прибытия британских войск, а нас двоих с часу на час могли разорвать на части.

Из города доносился шум яростного боя. Стреляли из автоматов, даже из пушек. Это была какая-то шумная капитуляция!

Мы спрашивали себя, когда и как мы сгинем. Вдруг прекрасный голубой лимузин с датскими номерами остановился перед дверью. Оттуда выбежал человек:

– Переоденьтесь в гражданское и быстро прыгайте в мою машину!

За несколько секунд мы натянули гражданскую одежду поверх мундиров.

– Попробуем пересечь город, – сказал наш шофер, двухметровый джентльмен, одетый с совершенным шиком.

– А если нас атакуют?

– Тогда ничего не поделаешь. Надо оставить здесь все свое оружие, даже ваши пистолеты. Войска Дании капитулировали. Мы должны уважать слово рейха.

Мы опустошили карманы. Машина рванула по проспекту.

* * *

Наш водитель был офицер в штатском. Доктор Бест, верный долгу, приказал ему сделать все, чтобы нас спасти. Он рисковал. Немецкие корабли еще занимали часть порта в Копенгагене. Мы попытаемся добраться до них, но для этого надо было пересечь весь город.

Едва выехав на бульвары, мы столкнулись с первыми препятствиями. От перекрестка к перекрестку шесть партизан с выставленными вперед автоматами преграждали путь.

Наш гид делал тогда вид, что останавливается, затем он делал часовым приветственный знак старого друга. Те думали, что они имеют дело с другим таким же партизаном: пользуясь эффектом неожиданности, наш немецкий офицер давил на газ.

Так мы проехали с полдюжины постов. Но чем дальше мы продвигались к центру, тем более загромождался проезд. Весь Копенгаген был на улицах. Автомобиль продвигался с большим трудом. Нас как-то странно все рассматривали.

Мы сворачивали на разные маленькие улочки и наконец выбрались на бульвар в пятидесяти метрах от рычащей толпы, берущей штурмом одно здание. Нескольких в штатском тащили по земле. Группы партизан занимали шоссе.

У нас была всего одна секунда, чтобы свернуть в перпендикулярную аллею. Когда машина въехала туда, отступать было уже поздно: мы въехали прямо во двор казармы, занятой партизанами, установившими там сторожевые пулеметы.

Наш водитель невозмутимо влетел, затем в немыслимом вираже объехал противотанковый бетонный барьер и мастерски выехал из ловушки.

Мы проехали вблизи толпы и на полном газу помчались по соседним улицам.

* * *

Наш шофер прекрасно знал Копенгаген. Боковыми улицами ему удалось добраться к порту. Каждую минуту мы видели толпы, осаждавшие здания. Наполовину оглушенных людей заталкивали в грузовики. Каждый раз нам приходилось делать крутые виражи, чтобы не попасть в середину толпы.

Чтобы добраться до порта, надо было проехать через вокзал. Как нам не застрять при попытке проехать по длинному проходу через железнодорожные пути?

Вот тогда еще раз моя звезда улыбнулась мне.

Как раз только что раздалась сильнейшая пальба. Датские коммунисты попытались овладеть портовым складом горючего в нескольких сотнях метров от нас. Немцы яростно ответили из всех бортовых орудий. Суматоха была страшная.

Штатские, террористы, часовые, все убегали, бросаясь в дома. Одна секунда от Бога! Наша машина стрелой пролетела тридцать-сорок метров по проходу, сделала большой вираж, бросившись вниз, и остановилась перед шлагбаумом: мы были спасены, мы были у входа в порт!