В новых смертях честный перед самим собой Элиффин винил, прежде всего, собственную невнимательность и медлительность, однако, попав на заветный плот, он почти рухнул без сил. Учтивые воины приготовили для него теплое одеяло и подобие подушки в виде набитого всякой мягкой всячиной мешка, которым он не преминул тотчас же воспользоваться.
-Ты молодец, все мы обязаны тебе своими жизнями. Сейчас же надо подумать немного и о себе. Твои раны, ожоги и царапины просто в ужасном виде, - посочувствовал Рам усталому магу. Со лба Элиффина сплошными потоками низвергался пот, весь он был жутко красным. Его собственные неисцеленные ожоги, полученные в бурлящей пучине колдовского озера, давали о себе знать усиливавшимся жаром.
-Все в порядке, пройдут они, а вот достать немного свежего провианта не помешало бы. Кстати, как у вас с ним? - поинтересовался Элиффин, стараясь не терять оптимизма, несмотря на все новые и новые неприятности, валившиеся на его и без того утружденную голову.
-Вот чего нет того нет, маг, мы пытались поймать рыбу в реке, но бесполезно, - вмешался в разговор молодой мечник, должно быть, самый голодный и любопытный, - мое имя Дорф, все мы, воины сожженного Бартфорта восхищены твоей силой, а еще больше храбростью, - продолжил он, протягивая руку Элиффину.
Маг крепко пожал ее, но к самому воину отнесся с осторожностью. Слишком лестными были его похвалы, а, как говорят, те, кто устами хвалят, в сердце клянут. Впрочем, повода для недоверия не было: воин действительно был потрясен всеми последними событиями. Бой с кардрарками на берегу Медлана, огромная речная волна, сияние исцеляющих тяжкие раны самоцветов, полеты над водой и перемещение в мгновение ока не укладывались в голове простого деревенского парня.
С припасами у беженцев действительно было очень плохо. Почти всю снедь, что удалось вынести из подожженного Бартфорта, доели прошлой ночью после тяжелой работы.
Немного выспавшись и придя в себя от усталости, Элиффин с удовольствием обнаружил, что подаренные ему взамен обгоревшей одежды доспехи пришлись как раз в пору. Почувствовав прилив сил, он принялся медленно расшагивать взад-вперед. Наконец, подойдя к краю плота, он вгляделся в зеркальную гладь реки. Ледяной Медлан встретил его кристально чистой зеркальной водной гладью. На самом дне быстро промелькивали густые рыбные косяки. Маг простер жезл и огромный водяной шар вырвался из речной пучины, ухватив несколько сотен крупных и мелких рыбешек. Ловким движением волшебного шеста он разделил воду и рыбу так, чтобы первая вернулась в реку, а последняя попала к изголодавшимся бартфорцам.
Тотчас же самые предприимчивые из беженцев развели небольшие костры, соблюдая большую предосторожность, дабы не поджечь сами бревна, которые и без того были едва привязаны друг к другу.
На плоту, где плыл окруженный всеобщим вниманием Элиффин хозяйничал молодой и энергичный Дорф. Долгое время он безуспешно пытался сыскать все необходимые ингредиенты для приготовления изысканного рыбного блюда по матушкиному рецепту. Наконец, отчаявшись в своих поисках, мечник зажарил толстого леща на аккуратном костре, разведенном со всеми предосторожностями.
Довольные и сытые воины с набитыми полусырой рыбой животами удобно разместились на плоту. Многие из них, так же, как и Дорф, проявляли большой интерес к магу. Тем временем и сам Элиффин, окончательно отдохнув, решил немного развлечься, сыграв с Рамом партию в шахматы, которые каким-то чудом уцелели в поклаже одного из воинов.
-Это вообще-то не мои, но мэру они все равно больше не понадобились бы, так что прошу, - оправдался немного смущенный вопросом о происхождении золотых шахматных фигурок копейщик Норл.
Для Рама - это была самая любимая игра, Элиффин же едва помнил правила. Тем не менее, не миновало и трех десятков ходов, как молодой лучник получил мат. Рам тут же потребовал жесткого реванша и на сей раз удача не подвела его: лишившийся по собственной глупости королевы, маг быстро растерял оставшиеся фигуры.
Обменявшись щелчками по лбу, друзья передали шахматы другим воинам в то время, как сами продолжили беспечный разговор.
-Так значит, ты никогда не был в Альбигунде? - спросил Рам.
-Я и в Бартфорте-то не был. Когда ты круглый сирота приходится радоваться тому месту, где сейчас находишься, о путешествиях разве, что мечтаешь.
-Сожалею, я не хотел, - искренне извинился Рам, но Элиффин беспечно махнул рукой, предложив не поминать грустное. Рам же ему поведал собственную историю.
Родился он в очень богатой семье. Щедрые родители, покуда жива была мать, стремились ни в чем не отказывать своему ненаглядному чаду. Дробам, отец Рама, вложил огромные деньги в образование собственного сына. В четырнадцать лет юнец в сопровождении нанятых преподавателей объездил весь белый свет, за исключением разве что Ледяного царства, коричневой тундры и таинственного архипелага Гламарин, сокрытого от посторонних глаз в бескрайних просторах теплого южного моря. Тем не менее, с каждым годом молодому аристократу становилось все тяжелее общаться с отцом, требовавшим от него неукоснительного подчинения и соблюдения высоких правил этикета. Запрет на общение со старыми друзьями, не соответствовавшими тому социальному классу, к которому принадлежал Рам и его семья, окончательно рассорили отца и сына. Случившаяся двумя годами ранее смерть матери, в которой сын узрел вину излишней строгости и грубости отца, вовсе испортила их отношения.
В порыве гнева Дорам снял со стены кнут и наотмашь ударил его по щеке, оставив глубокий шрам. Семнадцатилетний юноша, не вымолвив в ответ на оскорбление ни единого слова, молча развернулся и отправился к начальнику стражи, попросив взять его на службу. Увлекавшийся с раннего детства стрельбой из лука, Рам смог его заинтересовать своим талантом. С тех самых пор в его ежедневные обязанности входили патруль стены и исполнение особых приказов. Узнав об избранном сыном пути, отец публично проклял Рама и отрекся от него, лишив всяческого права на наследство.
Элиффин на мгновение задумался: перед ним, как только что выяснилось, стоял не просто отчаянный храбрец, но бывший аристократ, решивший предпочесть строгим запретам службу в качестве рядового лучника стражи ворот Бартфорта, даже несмотря на встреченный им жесткий протест отца.
-Рам, твой отец... Он ведь тоже может плыть сейчас на одном из плотов. Не хотел ли бы ты его увидеть? - осторожно поинтересовался Элиффин.
-Да, он плывет со стариками, но видеть его я не желаю, так же, как и он меня. Мы совсем разные люди, просто неспособные понять друг друга, - дрогнувшим голосом тихо промолвил Рам, опустив глаза. Несмотря на словесную опрометчивость лучника, маг различил в его словах отголоски отчаяния и обиды, оставившей в его душе самую настоящую рваную рану, так и не излеченную смелостью, упорством и успехами на службе.
Элиффин не посмел копаться так глубоко в чужом нутре, поэтому решил, что разумнее всего будет несильно похлопать приятеля по плечу.
-Когда сложно что-либо понять, нужно довериться себе самому, - задумчиво подытожил маг.
-Я так и сделал, когда, собравшись с духом навсегда решился покинуть гостеприимный отчий дом, - невозмутимым тоном ответил молодой лучник, силившийся угомонить старую душевную боль.
От прежнего веселого настроя не осталось и следа. Элиффин заметил это, и чтобы поднять Раму настроение предложил вновь схлестнуться в шахматной партии, заявив, что готов сыграть на спор. Рам тотчас же оживился и принялся расставлять фигуры на позолоченной доске. Десятью минутами позже нарочно проигравший Элиффин задумчиво потирал свой лоб, раскрасневшийся от хорошего щелчка.
-Уже темнеет, - подметил Норл, который все это время молча следил за шахматной партией. Осеннее солнце готовилось послать зеркальной глади Медлана последние закатные лучи. Западный край неба еще играл оранжевыми оттенками, когда на востоке взошла полная Луна.