1947–1964
189. «Песня моя, песня, сколько в сердце счастья!..»
© Перевод В. Бугаевский
Песня моя, песня, сколько в сердце счастья!
В синеве прозрачной облака легки.
Отлетело горе, темнота, ненастье —
отразилось небо в зеркале реки.
Песня моя, песня, ты даруй мне силу
воспевать могучих, смелых, молодых,
разметавших тучи, тьму, что нас томила,
отогнавших бури от полей родных.
Их пути-дороги памятны, как чудо,
по кровавым кручам им пришлось шагать.
Я строкою каждой, каждым словом буду
воспевать их, славить, к сердцу прижимать.
Вы врага разбили, отогнали беды,
и земля сияет в солнечных лучах.
Вас, питомцы славы, вас, сыны Победы,
берегу я в сердце. Вам — сиять в веках!
190. «Мне мечта шепнула… Вслед за зимним сном…»
© Перевод К. Алтайский
Мне мечта шепнула… Вслед за зимним сном
пролетит касатка над моим окном.
Пролетит касатка. Счастье нам суля,
журавли крылами осенят поля,
и забьется сладко сердце у меня,
как родник, что плещет, серебром звеня.
На полях не станет пятен снеговых,
расцветут фиалки вновь в глазах твоих.
Пусть с весной сольются все мечты мои,
и в душе о счастье грянут соловьи,
и вернется радость, свет вокруг струя,
как моя Украйна, радуга моя!
191. «Твори, всегда твори, — пускай летят мгновенья…»
© Перевод Б. Турганов
Твори, всегда твори, — пускай летят мгновенья,
пускай, как шумный лес, рокочут города.
Во имя Родины, во имя возрожденья
твори, твори всегда!
Развеяна навек штыками туча злая,
и золотом весны одета наша высь!
Ты — молотом звеня, а ты — стихи слагая,
трудись, всегда трудись!
В земных пластах шахтер, ученый в кабинете,
приблизьте к нам приход сверкающей зари!
И в сумраке ночей, и в ярком полдня свете —
твори, всегда твори!
192. ДУБ
© Перевод В. Россельс
Качая вершиной косматой,
задумался дуб на заре.
Не зажил след пули проклятой
в сухой, заскорузлой коре.
Припомнил он осень, туманы
и запахи мокрой земли,
когда палачи партизана
сюда на расстрел привели.
Потрескались губы от муки,
и чуб завился на ветру.
Затекшие, потные руки
ласкали сухую кору.
И выстрела жаркое пламя
прошло через голову в ствол…
И ветками дуб, как руками,
по лбу молодому провел.
Задумался, смотрит косматый…
Но хлынули соки со дна,
не приняли пули проклятой —
и пала, как желудь, она.
И пала на борозды пашен.
А в небе — летят облака…
Вовеки на родине нашей
не даст этот желудь ростка!
И ветви у дуба от муки
вздымаются в синь и в жару,
как будто затекшие руки
ласкают сухую кору.
193. «И вот пришел наш день победный…»
© Перевод М. Комиссарова
М. Ф. Рыльскому
И вот пришел наш день победный,
но и сегодня помнишь ты,
как горек был тот час рассветный,
как выли бомбы с высоты.
Какое горе мы узнали,
как были наши дни темны,
когда наш Киев покидали,
на запад отступая, мы.
Но к счастью вновь открыты двери,
прошла страда лихих невзгод…
Не побеждают — без потери.
Без горя радость не живет.
194. «Мой шаг — он в шагах миллионов звучит…»
© Перевод А. Островский
Мой шаг — он в шагах миллионов звучит,
и в хоре согласном мой голос летит,
мой молот средь тысячи молотов бьет,
в дыханье народа — дыханье мое.
И мне, как другим, ароматы цветов,
и светлое солнце, и дали веков.
Я слит с моим домом — народом родным —
любовью горячей, дыханьем моим.
195. «Мне любо золотое лето…»
© Перевод М. Замаховская
Мне любо золотое лето,
и даль, и зорек синева,
когда, колдуя до рассвета,
мне о любви шумит листва;
когда простерта ночь над нами,
и счастье с горем скрыты мглой,
и бродит месяц над домами,
как в древних латах часовой;
когда спадает пыль дневная,
и воздух пьется, как вино,
и входит вечность заревая
в мое раскрытое окно.
196. «Над шахтами небо в клубящемся дыме…»
© Перевод В. Цвелёв
Над шахтами небо в клубящемся дыме,
в зарницах огрей заводских.
Давно о тебе я, Донец мой любимый,
стихов не слагал голубых.
Открыли зари золотые ворота
мы в битве за счастье свое,
и вот из пожарищ моя Третья Рота
в труде величавом встает.
Всё так же гудок свою песню заводит,
как нашим победам салют,
всё те же друзья, направляясь к заводу,
по улице Красной идут.
В махорочном дыме я вижу, я чую
весны драгоценной разбег:
я вижу конторку свою проходную,
следами утоптанный снег,
родными следами… И след тот остался —
к чугунке, с горы, на пустырь,
где я малышом на салазках катался
сквозь снега колючую стынь.
И станция та, и вагоны, вагоны,
и стук неустанный колес;
и ясный мой взгляд словно в мареве тонет, —
там жил, там любил я, там рос.