— Ты мне не веришь? — Мэйл растерялся.

— Я поверю тебе, если ты скажешь мне о Манетах нечто такое, чего не сообщали в газетах или по телевидению.

— У Энди есть шрам в виде ракеты, — отозвался Мэйл.

— В виде ракеты?

— Да. Старой немецкой ракеты V-2 с факелом сзади. Спроси у ее мужа, где он находится.

Лукас закрыл глаза.

— С ними все в порядке?

— У нас есть одна потеря, — небрежно сообщил Джон Мэйл. — Мне пора уходить, пока ты не засек телефон и не прислал сюда машину. Но я еще позвоню, чтобы узнать, как твои дела. У тебя есть сотовый телефон?

— Да.

— Скажи номер.

Лукас сообщил номер, и Мэйл повторил его.

— Носи его с собой, — сказал он. — Это здорово меня забавляет, Дейвенпорт. О’кей, кидай К20.

— Что?

— Попытай счастья!

— Хм, о’кей… одну минуту.

Лестер склонился над столом, что-то взволнованно говоря в трубку.

— Хорошо… четверка.

— А вот и подсказка: пойди к нефинеям и вытащи их. Понял?

— Нет.

— Жаль, — усмехнулся Мэйл. — Похоже, у тебя мало шансов.

— Мы уже кое-что узнали. Например, что ты — игрок. Мы сидим у тебя на хвосте со вчерашнего вечера.

Мэйл раздраженно вздохнул:

— Тебе повезло, только и всего…

— Это не везение: ты пренебрег мелочью, парень. Я бы посоветовал тебе…

— Не надо мне ничего советовать. Эту майку мог узнать один из миллиона. Случайная удача. — Он повесил трубку.

Лукас повернулся к Лестеру, который возился с двумя телефонами. Посмотрев на Лукаса, он покачал головой.

— Слишком мало времени.

— Господи, половина людей в городе имеют определители номера! А мы по-прежнему звоним на телефонную станцию! — воскликнул Лукас. — Почему мы не можем поставить определитель?

Лестер пожал плечами.

— Это был он?

— Несомненно, — ответил Лукас.

Он рассказал Лестеру о шраме в виде ракеты.

— Думаешь, он у нее в укромном месте?

— Да, — сказал Лукас. — Надо справиться у Данна. Но судя по тому, как он это сказал, ты прав… Еще он сообщил, что у них есть потеря. Думаю, он кого-то убил.

— О черт!

Они воспроизвели запись в присутствии нескольких полицейских. Первый раз ее прослушали целиком, потом, перемотав пленку, по частям. На ней явственно различался фон — шум дороги.

— Телефон-автомат на перекрестке, — констатировал Лестер. — Что такое К20? И кто такие нефинеи?

— К20 — это кость с двадцатью гранями, которую используют игроки, — пояснил Лукас. — А кто такие нефи… или как их там, не знаю.

— Похоже на название уличной шайки, но я никогда о них не слышал, — сказал Грив. — Прокрутите еще раз.

Пока лента перематывалась, Лукас заметил:

— Он знает о майке. Кому мы говорили?

— Никому. Возможно, родным. Это известно девочке…

— И, вероятно, этому идиоту Гедлеру. Надо достать запись радиопередачи, узнать, что он наболтал…

— Возможно, девочка рассказала репортерам.

Грив включил воспроизведение, они снова начали слушать.

— Да, он сказал «нефинеи». Н-Е-Ф-И-Н-Е-И или Н-И-Ф-И-Н-Е-И.

Лукас бросил взгляд на телефонную книгу. Лестер полистал ее.

— Ничего нет.

Походив по комнате, Лукас спросил Лестера:

— Моя фамилия упоминалась в прессе? Кто-то писал, что я веду расследование?

Лестер слегка улыбнулся: фамилия Лукаса не один год мелькала в газетах. Иногда это вызывало раздражение.

— Нет.

— Этот парень знает из газеты, что я веду расследование…

— У нас есть «Пайонир пресс» и разные выпуски «Стар трибюн». Можно посмотреть, но сомневаюсь.

— Просто тебя знают в лицо. И твоя машина тоже многим известна. Возле школы толпились репортеры. Может, кто-то интервьюировал Манета или Данна и они что-то сказали. Или тот человек, выступавший по радио вчера вечером…

— Хм.

Лукас вспомнил о парне, сидевшем утром в лавке, где продавались игры. Он был похож на похитителя.

— Хотите, чтобы я разобрался с этими нефинеями? — спросил Грив.

Лукас кивнул.

— Да. Если окажется, что никто о них не слышал, загляните в магазины с играми. Возможно, это персонажи игр или название новой игры. Затем проверьте по книге Толкина «Повелитель колец» и так далее. В городе есть магазины, где продается научная фантастика. Поговорите с продавцом, вдруг это герои книжной серии… вероятно, фантастической.

— Похоже, этот парень — хитрая бестия.

— Да, — кивнул Лукас. — И он постарается доказать это. Он продержится дней пять-семь. Надеюсь, кто-то останется в живых к тому моменту, когда мы возьмем его.

Глава 7

Насилие сломило Энди.

Когда Мэйл отпустил ее, она ощутила панический страх и боль, однако сохранила ясность сознания. Когда Мэйл уводил Женевьев, она спорила с ним, умоляла.

Через час она «поплыла».

Энди свернулась на матрасе, перестала говорить с Грейс и закрыла глаза. Охваченная дрожью, она потеряла представление о том, сколько времени прошло, откуда доносятся звуки и кто с ней в погребе.

Грейс несколько раз подходила к матери, давала ей клубничную содовую, пыталась заставить поесть, сняла с себя пальто и накрыла им Энди. Та натянула его на голову и теперь не видела света лампы, переносного туалета, голых серых стен. Под пальто она почти верила в то, что это ночной кошмар…

Кажется, она несколько раз просыпалась и заговаривала с Грейс и Женевьев, один раз с Джорджем. Порой ей казалось, что душа витает где-то над ней, как облако. Потом, возвращаясь к действительности, Энди удивлялась, почемуона здесь, на этом матрасе?

Но иногда наступало полное просветление: Энди открывала глаза, смотрела на свои колени, подтягивала их к подбородку и радовалась тому, что она под пальто.

Энди осознавала свое состояние. Это безумие, думала она в короткие моменты, когда к ней возвращался разум. Она наблюдала это состояние у других в течение многих лет. Теперь это впервые случилось с ней.

Один раз ее посетило видение, или сон: несколько мужчин, дружелюбных, но торопливых, в халатах техников или ученых, поместили ее в стальной цилиндр размером с телефонную будку. Потом цилиндр закрыли сверху стальной крышкой. Один из техников, интеллигентный, вежливый человек с легким немецким акцентом, произнес: «Ты должна выдержать высокую температуру. Если ты ее выдержишь, все будет хорошо…»

Какой утешительный сон, подумала Энди в момент просветления. Она видела этого блондина в рекламе «мерседеса» или «БМВ». Но суть заключалась не в нем, а в цилиндре: никто не мог добраться до нее, когда она находилась там.

Долго балансируя на грани между сознанием и беспамятством, она наконец сосредоточилась на самой себе. Ощутив проблеск разума, Энди приподнялась. Грейс сидела на бетонном полу перед монитором компьютера. Экран был пуст.

— Грейс, с тобой все в порядке? — прошептала Энди.

Грейс рассеянно взглянула на нее.

— Мама?

— Да.

— Мама, ты…

— Мне уже лучше, — сказала она дрожа.

Грейс подползла к ней.

— Мама, ты спорила с папой…

— Джон Мэйл избил, изнасиловал меня, — сказала Энди.

Она наконец произнесла это слово. Грейс должна знать, что случилось, должна помочь ей.

— Да…

Грейс отвела глаза, по ее щекам потекли слезы.

— Но тебе уже лучше?

— Кажется, да.

Энди заставила себя встать на колени, затем, держась рукой за стену, поднялась с матраса. Ноги были ватными. Энди одернула юбку, поправила блузку. Он забрал ее лифчик: она помнила это… Вновь всплыла сцена насилия.

Повернувшись спиной к дочери, Энди стянула трусики, осмотрела их и увидела небольшое пятно крови. Он разорвал ее не слишком сильно.

— С тобой все в порядке? — прошептала Грейс.

— Думаю, да.

— Что нам делать? — спросила Грейс. — Что с Женевьев?

— С Женевьев? — Господи! Женевьев! — Мы должны подумать, — сказала Энди, обернувшись к дочери.