— У кого, у меня?.. То есть у Ретифа?.. О, что вы, господин министр, мы просто комментировали ваше умение быть лидером в дипломатии и, может быть, зашли в этом слишком далеко.
Собравшиеся дипломаты все изъерзались на своих креслах, выражая этим моральную поддержку бедняге Маньяну, но молчали. И только какие—то неопределенные глухие звуки доносились откуда—то с середины стола, сопровождаемые тонким, действующим на нервы скрежетом, который хорошо известен под термином "кошки на душе скребутся".
— Ну и что теперь? — риторически вопросил Кранкхэндл. — Неужели наше совещание кто—то собрался скомпрометировать производством каких—то невнятных звуков. Кто—то как несмышленый малыш решил поиграться. Но напомню вам, господа, вы находитесь в величественных стенах Центрального Сектора!
— Сэр, если мне будет позволено высказать предложение... — дрожащим голосом проговорил Маньян.
В эту минуту стало ясно, что звуки поступают не из комнаты, а в комнату. Из коридора, через запертую дверь. Все дипломаты, как по команде, повернули свои головы к двери.
— Ну раз кроме вас некому что—то сказать... — дозволил Кранкхэндл.
— Я так понимаю, что... Джордж упоминал о том, что сегодня с визитом в Сектор прибывает базуранский посол... По времени как раз сходится. Я бы предложил... Как вы полагаете, не было бы плохо пригласить Его Превосходительство поучаствовать в нашей дискуссии?
— Я как раз хотел обязать кого—нибудь из вас немедленно отправиться к базуранской делегации и официально сделать им такое приглашение.
— Да, сэр, разумеется, вы этого хотели, просто я... Я только имел в виду...
— Достаточно, Бэн.
— Но...
— Садитесь лучше, — тихо проговорил Ретиф.
Маньян сел.
В ту же секунду со своих кресел вздернулась вверх целая дюжина дипломатов, которые выпячивая вперед грудь безмолвно предлагали свою кандидатуру для выполнения столь ответственного поручения.
— Сэр, я как раз собирался сейчас сбегать в сортир. По дороге я вполне бы мог... — подал реплику младший вице—консул, не успевший подняться вместе со всеми.
— Мне просто необходимо поупражняться в дипломатии, босс, — залихватски произнес Кларенс.
— С другой же стороны, — тихо сказал заместитель министра. Его голос, будто ножом подрезал шум, поднявшийся за столом, и все стихло, — мне пришло в голову, что приглашение представителя расы, совершившей агрессию, присоединиться к обсуждению на нашем сверхсекретном галактическом совещании, — а ведь мы рассматриваем как раз вопрос о мерах, которые должны быть приняты для воздействия на агрессора, — некоторыми непосвященными может быть расценено как своего рода прокол в системе безопасности, упущение в нашей с вами работе или что—нибудь еще в подобном роде. Так или иначе, а я был вооружен строжайшими инструкциями, одно из положений которых гласит, что в наших совещаниях не должен участвовать никто из посторонних, вне зависимости от причины и конкретных обстоятельств. Вот такие пироги.
— О, босс, ясно, что никому здесь будет не по силам кроме меня... Короче, я предлагаю провести его к нам такими нехожеными тропками, что никто и не заметит, о'кей? — подал голос Перри, средних лет и среднего чина дипломат—бюрократ, все еще не утерявший надежды попасть когда—нибудь в высшие эшелоны.
— Я считаю, Перри, что уже достаточно внятно объяснил причину того, что никто из базуранцев никоим образом не должен быть допущен к участию в сверхсекретном галактическом совещании!
Кранкхэндл вместе со словами метнул в сторону нерадивого подчиненного такой строгий взгляд, что тот как—то весь осунулся, сгорбился, повалился в свое кресло и что—то замычал в оправдание.
— Да, но вы говорили... а потом вы сказали...
— Не утруждайте себя припоминанием каких—либо вырванных из контекста цитат, Перри. Не сомневайтесь: я прекрасно знаю, что говорил пять минут назад.
— Да, конечно, сэр, я только хотел сказать...
— Садитесь, — предложил тихо Маньян.
Перри повиновался.
— И кстати, — сказал Кранкхэндл, подняв вверх указательный палец правой руки. — Если я до сих пор не обратил на это внимания. Мне страшно не нравится, когда ко мне обращаются вульгарно: "босс" или "шеф". Зовите меня просто: "господин министр" или "Ваше Превосходительство".
— О, конечно, шеф. Как скажете. То есть, господин министр.
В дверь конференц—зала кто—то слабо зацарапал.
— Маньян, будьте добры, посмотрите, что там такое, — хмуро сказал заместитель министра.
Маньян резво вскочил со своего места и бросился открывать дверь.
— И все же, сэр, к вопросу о том базуранском после, — воскликнул непонятно зачем маленький человечек с узкими плечиками и наметившимся брюшком. — Может, мне все—таки покрутиться по округе и заловить его, а?
— Гектор, вам это будет сделать очень трудно, ибо это будет связано с игнорированием распоряжений вышестоящего начальника. — Я—то ведь уже процитировал вам инструкции, которые обязательны к исполнению. А вы опять начинаете. Что вы, спали что ли? — устало проговорил Кранкхэндл.
— Нет, сэр. Я никогда и не думал об игнорировании распоряжений... Забудьте. Просто у меня была идея.
— Плохая идея была у вас, Гектор. Когда комиссия по аттестации будет читать протоколы настоящего совещания, я постараюсь как—нибудь загладить перед ней ваш конфуз.
— О, сэр, как это великодушно с вашей стороны!
— А он действительно прибыл, господин заместитель министра? — спросил от двери Маньян.
— "Господин министр" будет лучше, Бэн, — чуть поморщившись, проговорил Кранкхэндл. — Нет смысла добавлять эту громоздкую приставку, значение которой, как вы, надеюсь, понимаете, практически нулевое.
— Я только хотел... Я совсем не имел в виду... То есть я...
— Разумеется, Бэн. Мы все понимаем, — сказал Кранкхэндл, мягко улыбаясь. Так мог бы улыбаться крокодил, если бы у него были человеческие зубы, двойной подбородок и пенсне на носу.
— Ну, может, я все—таки в конце концов разыщу этого чертова базуранского посла, а? — сказал Гектор, решительно продвигаясь к двери. О, здорово, Джордж! — крикнул он толкавшемуся там человеку. — Где сейчас базуранский Чрезвычайный и Полномочный посол, а?
— Я не знаю. Подождите, пока я пороюсь в корзине для бумаг мисс Линчпин, — сказал Джордж и тут же удалился для выполнения задуманного.
— А теперь, джентльмены, давайте обсудим, как мы будем себя вести в продолжение визита этого выскочки базуранского посла, — предложил заместитель министра тоном 4—г (Команда в Мягкой Форме). — Наша твердая позиция, на мой взгляд, должна заключаться в признании того, что если мы каким—либо способом оскорбим Базур, если какая—либо акция, предпринятая Землей или отдельными землянами, войдет в противоречие и конфликт с законными желаниями базуранцев...
— Как вы определили бы выражение "законные желания"? — мягким голосом спросил Перри.
— Ну как... Разумеется, так, как это принято традиционно. Когда мы имеем дело с негодяями, любое желание, которое они пожелают принять как руководство к действию, — особенно к действию против нас с вами, является их законным желанием.
— Ага, понял, — хмыкая, сказал сотрудник информационного агентства. Это шутка. Забавно.
— Для шуток у нас нет времени, — холодно возразил Кранкхэндл. — Если вы хоть немного начитаны в истории, молодой человек, то сразу признаете этот освященный веками принцип.
— Но тогда... — Перри проговорил, заикаясь. — На чьей мы стороне? — Он тупо уставился на свою пепельницу, затем кинул туда свою ручку.
— Мы на своей собственной стороне, — нараспев произнес Кранкхэндл. Чиновник, как адвокат, должен быть выше субъективных привязанностей. Но вернемся к делу. Давайте четко осознаем все, что мы не будем принимать сейчас ту позицию, которая в один прекрасный миг оставит нас открытыми для самой огульной критики. Мы должны быть в высшей степени безупречными.