— Что поделаешь, Глут, дружище, такие у нас дела, — сказал Ретиф. — Положение действительно серьезное, что скрывать.

— Ты хочешь сказать, что… — начал Глут, но замолчал, видя, как шатается и приподнимается люк, через который они сами полчаса назад попали на крышу. Он бросился к нему, чтобы закрыть вновь, но опоздал. Люк отлетел в сторону и из него сначала показался гроасский офицер, тут же взявший Ретифа на мушку. Стали выпрыгивать один за другим солдаты.

— Он хочет сказать, паршивый ублюдок, что теперь вы в наших руках! — крикнул появившийся из люка уже знакомый гроасец в растрепанном белом халате.

— Как тебе это нравится, Ретиф? — чуть обернувшись к землянину, сквозь зубы процедил Глут. — Неужели мы дадим им сделать из нас колбасу?

— Всем стоять! — раздался резкий шипящий крик. Гроасские солдаты расступились от люка и замерли по стойке смирно. Ученый быстро выпрыгнул на крышу и присоединился к ним. Из люка показалась внушительная фигура, завернутая в черный плащ, с обшитым золотом воротником. Ретиф увидел классического гроасца шести футов роста. Они встретились глазами. На Глута незнакомец даже внимания не обратил.

— Ну что ж, наш стремительный землянин, — сказал гроасец необычно густым голосом на лумбаганском, — наше знакомство наконец состоялось.

— Гроссмейстер Уш, если не ошибаюсь? — вежливо спросил Ретиф. — В поисках вас я вкусил все удовольствия настоящего охотника.

— И в конце концов попались в лапы тому самому кролику, за которым гнались с достойным уважения упорством, — проскрипел гроасец.

— Согласен: жаль, что столько сил затрачено зря, — признался Ретиф. — Только не моих, а ваших. Ваших сил.

— Тратить силы впустую — удел низших организмов, землянин! — прошипел гроасец, вперив в Ретифа озлобленный взгляд. — Несмотря на все ваши старания, вы проиграли и тем самым только больше оттенили мой гений.

— Вполне возможно, — сказал Ретиф. — Но, полагаю, вы не станете отрицать заслуг Корпуса в борьбе с такими проявлениями всякого рода гениев, как геноцид, рабовладение, вивисекция…

— Какое мне дело до вашей своры дипломатов? Я являюсь вождем суперрасы, которой наплевать на сформулированные вами ценности. Они просто не приложимы к нам!

— Да, я видел вашу экспериментальную ферму, — сказал Ретиф. — Но, как мне показалось, с насильственной эволюцией дела там идут неважно.

— Не спорю, ошибки случались довольно часто, пока я лично не воспроизвел точную форму, которую требует Генеральный План. Но даже в ней, сами понимаете, есть…

— Я видел также солдат, на которых вы возложили военное обеспечение переворота. Неплохие солдаты, но только вряд ли они лучше любых других.

— Как я и подозревал, истинный смысл вовлечения их в наше дело ускользнул от вашего убогого воображения. Но, однако, очень скоро…

— Я думаю, не ускользнул. Управлять лумбаганцами наудачу — это, конечно, хорошо, но вряд ли возможно. Вы решили проверить просто: а что, если загнать их в казармы? Тогда сразу они в наших руках! Правда, тут есть свои проблемы, которых вы не разглядели. Мундиров не так много, как населения, да и…

— Очень хорошо! Ты очень точно уловил мою основную идею, землянин! Но ты все—таки не принимаешь поправки на величие моего разума! Пока ты откапывал детали и рылся в мелочах, мой разум заканчивал стратегическую проработку дела. И сейчас, сегодня, в эту минуту, возвещается Рассвет Новой Эры, которая будет наследницей всех предшествующих низших форм жизни! И эта Эра открывается взлетом новой суперрасы, открывается моим именем!

— Что это он тут? — пробормотал Глут. — Дурака валяет? Раз он такой занятой, какого черта стоит здесь и толкает речи?

— Он просто пытается доискаться, как много мы знаем, — шепнул Ретиф.

Гроссмейстер Уш небрежно махнул рукой.

— Низкий ум — низкие мысли, — прошипел он. — Что вы знаете или что вы не знаете — это уже не имеет никакого значения. Аб—со—лют—но! Я даже сам восполню некоторые пробелы в ваших знаниях, чтобы вы терзались больше. Итак, я поверяю вам: сегодня я принимаю на себя управления планетой. Завтра я выдвигаю свой ультиматум Галактике. На следующей неделе — мужайтесь, землянин! — вы лично и, конечно, в цепях, станете служить моим посыльным и будете передавать мои требования своим бывшим хозяевам. А этого варвара я разрешу вам оставить при себе лакеем.

— Как я понял, у вас есть причины не расстреливать нас сейчас на месте,

— сказал Ретиф.

— Я ничего не делаю просто так, землянин. И если я вас не расстрелял, значит, это мне нужно, — заявил жестко Уш. — А теперь ступайте в камеру. Сделайте это добровольно, иначе мне придется приказать, чтобы вас туда затолкали.

— Я и сам думаю, что нам сейчас требуется отдых, — ответил Ретиф.

16

Темница, в которую отвели Ретифа и Глута, была вырезана глубоко в скале и находилась в одном крыле с секретной лабораторией. Это была мрачная комната шести футов в длину, без света, без мебели и вообще без каких бы то ни было удобств. Дверь, через которую они вошли сюда, была из цельного куска железа толщиной ровно в фут. Потолок, пол и стены представляли собой неровные, холодные и сочащиеся гнилой водой камни.

— По крайней мере от меня убрали этого полоумного дурака с его речами,

— сказал Глут.

Они произвели краткий осмотр места заточения при помощи огня зажигалки Ретифа.

— Я, конечно, могу просочиться через сточную трубу. — Глут показал на узкий каменный желобок, выходящий, видимо, наружу. Наверно, руку бы туда Ретиф просунул, но никак не больше. — Только на этом моя жизнь будет закончена. Ведь если Простейшие разбегутся от меня, их обратно уже никакими коврижками не заманишь. А ты будешь здесь умирать с голоду…

— Думаю, до этого не дойдет.

— Ага! Значит, ты держишь кролика в рукаве? Давай, Ретиф, я так и знал! Расскажи—ка про свой план! Как мы разделаемся с этими землянами?

— Гроасцами.

— Неважно, как ты их называешь, но мне они не нравятся! Ну, говори же скорее, какую штуку мы им выкинем?

— Для начала, по—моему, неплохо бы найти местечко поудобнее на полу, — заметил Ретиф.

— Что? На полу?.. Ладно, если это нам как—нибудь поможет.

— А теперь мы будем ждать.

— Буду с тобой откровенен, Ретиф: мне твоя программа что—то не кажется динамичной.

— По крайней мере это все, что я могу пока предложить.

— М—да… — Глут помолчал. — А чего мы ждем? Что—то должно произойти?

— С радостью восприму, если что—нибудь будет, если, конечно, будет.

— Все шутишь. Как же можно чего—нибудь ждать здесь, в этой подземной конуре, где есть только один узенький выход и тот — для дерьма?

— А вот посмотрим, — возразил землянин.

— Ты имеешь в виду?..

— Тихо!

Откуда—то снаружи послышался тихий осторожный шорох. Ретиф зажег свою зажигалку. Ее бледный огонек отбрасывал слабый свет на липкий влажный пол камеры.

В четырехдюймовом сточном отверстии, кажется, что—то зашевелилось.

Вначале показалась тощая нога, увенчанная большим глазом, который придирчиво осматривал внутренность камеры. Потом нога впрыгнула на пол. За ногой след в след показалась рука, которая прежде чем вползти внутрь показала на двух пальцах земной знак «V» — «Победа». За рукой показалось ухо и так дальше.

— Чтоб я сдох!.. — свистяще повторял потрясенный Глут, когда видел, что в камеру залезает новое Простейшее. — Что за сборище?!.. Что за сброд?!..

— Спокойно, Глут, — проговорил Ретиф. — Вы, кажется, хотели, чтобы что—то произошло?

— Уж не проделки ли это наших друзей? Они сначала засадили нас, а теперь решили позабавить…

— Тихо, Глут! Не говорите глупостей! Если тюремщики услышат ваш голос, то, боюсь, они положат этому съезду конец.

— Не знаю, не знаю, — бормотал Глут, чуть отодвигаясь, чтобы уступить место все прибывающим существам. Вдруг он оборвал себя на полуслове, а его лицо исказилось от ужаса. — Дьявол, посмотри, что они делают!