Теперь я очень редко носила послания от Анны к Кромвелю и обратно: Болейны так прочно уселись на вершине политической власти, что Анна нередко просто вызывала Кромвеля к себе, как будто это она была повелительницей всей Англии. Он стал продвигаться вверх еще быстрее — король назначил его членом Тайного совета наравне с отцом и дядей Анны. И все же я по-прежнему должна была докладывать Кромвелю — как правило, уже не лично, а через мастера Стивена — обо всем, что касалось Болейнов: Кромвель считал, что с них нельзя спускать глаз. Но сегодня, когда мастер Стивен спустился по черной лестнице Уайтхолла, где мы раньше встречались с его хозяином, я сообщила несколько раздраженно:

— Полагаю, Кромвелю известно, что Леди ждет ребенка, но ему, возможно, интересно будет угнать, что она открыто хвастает этим, а недоброжелатели, которые считают Болейнов выскочками, просто кипят от злости.

— Первое ему известно. Второе он предполагал, но этим он непременно займется, — сказал мне Стивен, слегка улыбаясь. Он был очень похож на своего господина: оба говорили быстро и коротко, почти не разжимая губ. — А как вы поживаете? Вы провели тут уже несколько лет. Где вы только не побывали! Знаете ли, наш общий хозяин очень высоко оценил то, что вы не попались в сети этого щенка Сеймура, когда появились при дворе.

Я широко открыла глаза. Я уже давно научилась не хуже других придворных придавать лицу нужное выражение, чтобы не выказывать истинных чувств, но то, что мастер Стивен упомянул о Томе, и то, что он вообще знал о нашей встрече, повергло меня в изумление. Я молча смотрела на него, а он продолжил:

— Хотя Сеймур и очень молод, он завоевал славу отчаянного соблазнителя. Для умных людей это достаточное предупреждение, ведь скоро он воротится ко двору. И его старший брат Эдуард тоже.

— Так значит, наш, как вы сказали, общий хозяин шпионит за своими шпионами?

Стивен вместо ответа лишь улыбнулся, помахал мне рукой и стал подниматься по лестнице.

— Ой, — спохватился он вдруг, снова спускаясь ко мне. — Забыл сказать вам о самом главном — правда, такую наблюдательную даму, как вы, эта новость не слишком удивит. Вы знаете, что леди Анна ждет ребенка. Его величество желает, чтобы дитя непременно родилось в законном браке, а потому собирается тайком с ней обвенчаться, совсем скоро. Ищите малейшие признаки этого, чтобы мы не пропустили столь важного события.

Оглушенная услышанным, я прислонилась к стене и подождала, пока пройдет дрожь в ногах, а затем вышла во двор на пронизывающий ледяной ветер, который дул с Темзы.

Глава шестая

— Глядите, на том корабле — движущийся дракон, огонь так и пышет у него из пасти! — воскликнула королева Анна, обращаясь к своим фрейлинам.

Мы стояли в ожидании на вершине лестницы, ведущей к воде, а перед нами плыли по Темзе к Гринвичскому дворцу не менее пятидесяти кораблей, разукрашенных стараниями купеческих гильдий Лондона. Вся эта флотилия должна была сопровождать королевскую барку с леди Анной и ее свитой. Нынешнюю ночь мы, согласно традиции, проведем в стенах Тауэра, дабы подготовиться к завтрашним торжествам, которые будут предшествовать официальной коронации королевы в Вестминстерском аббатстве.

Под звуки музыки мы отчалили на королевской барке, с которой спешно сорвали ткани цветов королевы Екатерины с ее эмблемами и заменили их гербами Анны. Со всех судов доносились до нас веселые звуки тромбонов, крумгорнов[35] и труб, дробь барабанов. Сэр Стивен Пикок, лорд-мэр Лондона, превзошел самого себя, создавая атмосферу всенародного торжества в честь того, что новая королева вступит в Лондон и предстанет перед своими подданными всех сословий.

Служить ей в то время было просто чудесно. Я пришла в такое сильное и радостное возбуждение, что казалось — вот-вот полечу. Впрочем, не будем забывать и о том, что между Анной и Генрихом иногда случались размолвки — чаще всего из-за того, что король расточал свое внимание другим дамам, а Анна была уже на шестом месяце беременности. На прошлой неделе она отважилась на людях сделать замечание его величеству за то, что он заглядывается на дам, а Генрих рассердился и резко бросил:

— Лучше бы вам смотреть на такие вещи сквозь пальцы, мадам, и привыкнуть мириться с ними, как делали прежде те, кто знатнее вас!

Она не посмела ничего ему возразить, но я понимала: Анну весьма обескуражило то, что король назвал других королев «более знатными» — она ведь изо всех сил старалась превзойти свою предшественницу. Некоторое время после этого Анна всячески ублажала Генриха, потакая ему во всем. Если она позволила себе вспышку гнева, то король — помня о ее положении — простил ее. Ведь в конце концов, все прорицатели и астрологи дружно обещали его величеству, что родится мальчик. И влюбленные, обсуждая предстоящую коронацию, ворковали как голубки.

Моя жизнь тоже стала более спокойной: я больше не носила писем ни Кромвелю, ни Анне. Главный секретарь его величества стал теперь смотрителем королевской сокровищницы (этот пост был символическим, но очень почетным) и канцлером казначейства (а вот это уже была реальная власть). Ну, а если Анна и отваживалась обмениваться любовными посланиями с Уайеттом, а то и с Перси, это меня, слава Богу, совсем не волновало. В этом смысле я была свободна.

Увы, я не могу сказать того же о своем сердце — впервые в жизни оно было занято. Том Сеймур редко бывал при дворе, поскольку его то и дело посылали с различными поручениями то по стране, то на континент. Но когда он оказывался под рукой, я, переняв кое-что из тактики Анны Болейн, старалась держать его на некотором расстоянии. Поцелуи — пожалуйста, ласки приводили меня в восторг, но я наотрез отказывалась оставаться с Томом наедине. Результат превзошел все ожидания. Мысль об ухаживании, над которым он раньше только смеялся, теперь овладела им и заставила попотеть: Том присылал подарки из Франции и посвятил мне несколько очень слабых сонетов, но я и таким была несказанно рада и писала ему любовные письма в ответ. Все-таки я входила в свиту королевы — так, может быть, в один прекрасный день я смогу выйти за Тома замуж и тогда уж не стану отказывать ему ни в чем. Да, я брала пример с Анны, стараясь подражать ей в том, как надо обращаться с мужчинами.

А вскоре в мою жизнь вошел новый мужчина. Он оказался в числе слуг королевы, когда король значительно увеличил количество после тайного венчания, состоявшегося в январе в Уайтхолле. Даже сейчас, когда я, захваченная зрелищем, участвовала в торжественной процессии, перед моим мысленным взором проплывали подробности первой встречи с Джоном Эшли.

Это произошло в конце марта во время поединков на турнирном поле в Гемптон-корте. День выдался солнечный, но очень ветреный, а накануне дождь лил как из ведра. В третьей схватке его величество выбил из седла своего противника, но и сам уронил копье — новое, которым он заменил сломанное в предыдущем поединке. Было видно, что Генрих задыхается, и ему тут же помогли спешиться. Королю был уже сорок один год, восемь из них он добивался Анны. Во время медового месяца казалось, что к нему снова вернулась молодость. Его величество танцевал и участвовал в играх до поздней ночи. Но за последнее время его щеки заметно заплыли жирком, а талия раздалась еще больше — аппетит у Генриха был отменный. Король все время потел и дышал с трудом.

Зрители на трибунах и еще выше, на раскрашенных наблюдательных вышках, над которыми реяли флажки, зашептались, когда Генриха уводили с поля к шатрам для участников турнира; слышно было, как звенят его доспехи.

— Кэт, — обратилась ко мне королева (теперь почти все называли меня так), — отнеси его величеству мой платок, пусть оруженосец вытрет ему пот со лба. И еще передай на словах: если бы его королева не была тяжела его сыном, то сама сбежала бы вниз, чтобы позаботиться о нем. Скажи, что я надеюсь скоро увидеться с ним наедине.