Совсем за лесом перестали следить. Буреломы с самой осени ужо не расчищали. Навок, веригов, да шолосов наползло несметное количество под падшие и уже начавшие чернеть да гнить стволы. Раньше то лес сам мог справляться со всякой мелкой нечистью, да только после того как каменный город свалился невесть откуда на их головы, лес потерял большую часть своего волшебства.

Зверье совсем одичало, появились черные каверны. Попади в них что живое и уже почитай что помер — не выберешься, а если и выберешься все одно — помрешь в скорости, иль перекинешься в нечисть какую. Эльфы, лешии да зверье поумнее чуют черные кляксы пятен и обходят далеко стороною, а вот всякая мелочь попадается. Зайцы там, пичуги мелкие, да глупые дикобразы. Запустили лес, ой запустили. Самый дух леса изменился. Сквозь запахи весны явно тянуло отвратительно сладкой гнильцой да тлением.

Не смотря на старость, слух у лешего был словно у юного первогодка, не потеряв остроты с годами, как другие органы чувств. На него то он в первую очередь и рассчитывал. Чуткие уши за версту могли разобрать, как мышь шарится в своей глубокой норке, иль филин устраивается поудобнее в старом дупле, а уж зверье покрупнее, тут уж и говорить нечего.

Охая да покряхтывая старый леший плелся по лесу, тихонько бурча под нос, да жалуясь сам себе на тяжелую жизнь.

Куда же запропастился этот негодный мальчишка? Если его нет на той полянке, то почитай, зря плелся. Если не знать где искать, то не найдешь и за сто лет — так велик лес. Разве что к магии леса обратиться? Подвластна она ему еще, да только трудненько, легче ужо пешочком, не смотря на его старые косточки. В лесу раздался еще один тягостный скрипучий вздох…

Леший вышел на небольшой лужок, уже прогретый солнышком, заросший густой, пахучей и манящей весенней травкой. Запахло мятой. Тепло вдруг разморило, пробралось под шубку, тронуло озябшую шкурку, разрумянило старые морщинистые щечки.

Веки налились свинцом. Глаза будто бы сами собой, помимо воли хозяина начали закрываться, будто бы тянул кто вниз за дряблую кожу век.

Поспать чтоль немного? — подумал леший. А хозяева-то как же? — ведь они велели привести этого сорвиголову как можно быстрее. Еще один горестный вздох… Ну совсем немножечко… ведь ни чего не случится, скажу мол, что искал долго, все ноги истоптал.

Примирившись и уговорившись сам с собой, леший потащился под тень кустика, намереваясь прилечь так, чтобы восходящее солнце разбудило его через часик-полтора.

Все тяжелеющими шагами, старый леший топал вокруг зеленого куста, когда внезапно, прямо перед его носом-сучком, выросла стена из игл дикобраза.

В испуге он отпрянул. Как же он его не заметил, проглядел, прослушал? Он с отчаянием схватился за уши. Неужели и слух стал подводить его, ведь на таком расстоянии он просто обязан был услышать хотя бы его дыхание. Только в одном случае он мог его не заметить — если дикобраз мертв. Однако как ни прислушивался, он не мог разобрать тех сипящих и пыхтящих вздохов, которые обычно издавал дикобраз, шарящийся по кустам.

Леший прищурился и пригляделся, напрягая свое ослабевшее с годами зрение. Бог ты мой, да это же старина Норик! Приметы безошибочно указывали на его старого знакомца. Его то он узнает и с кормы. Вон, две коричнево-белые иглы у самой шеи обломаны почти до середки, целого ряда игл не хватает по правому боку после того, как прошлой зимой на него неудачно напала молодая и неопытная рысь, длинный хвост — предмет гордости его хозяина. Неужели…

И тут иглы дикобраза пришли в движение, отозвавшись сухим треском. Нечто вроде судороги всколыхнули волной неподвижные ряды колючек.

— Ох ты и напугал меня, старина Норик, — со вздохом облегчения проскрипел старый леший — я ужо думал ты…

Слова так и застыли на губах Хилоса, рот удивленно раскрылся широким овалам вытянутым кверху, брови неудержимо поползли вверх, а глаза почти полностью вывалились из орбит, потому что с обезображенного и исполосованного рыла повернувшегося к нему Норика на него таращились два мутных бельма.

— Хр-хр-ы-а-ы-а — раздался шипящий и булькающий звук из горла дикобраза, обдав лицо Хилоса приторным запахом падали.

— И-и-и-и-и — завизжал в испуге старый леший, высоко подпрыгнув на месте — что же это такое, и-и-и-и, хозяи-и-ин!!!

Все еще вереща словно раненый заяц, складывая на ходу простенькое заклинание расчищающее и указывающее дорогу, старый леший скрылся из виду.

Весна! Природа пробуждается и кому как не эльфу радоваться ее приходу? Эльфы как ни кто другой чутко чувствуют связь с матушкой природой. Тысячи и тысячи незримых нитей связывают их с ней, вешний ручеек новой жизни прекраснейшей симфонией звучит у них в ушах с приходом весны.

Цветогор на заросшей цветами и пахучими травами поляне упражнялся в стрельбе из лука, подаренного на пятнадцатилетие, Цветомир — его младший братишка помогал ему, разыскивая и принося стрелы.

Изящный, словно кузнечик, такой же тоненький и стремительный, Цветомир и одет был во все зеленое. Словно маленькая молния, он мигом отыскивал затерявшиеся стрелы.

Хотя между ними, как и у всех других братьев, нередко вспыхивали ссоры, Цветогор любил своего маленького братишку, заботился о нем и по мере сил оберегал от всех неприятностей.

— Лови, кузнечик! — звонко выкрикнул Цветогор, отправляя очередную стрелу в трухлявый пень, служивший ему мишенью.

— Сам ты кузнечик! — обиделся Цветомир, однако словно свежий ветерок прыснул за стрелой, его острый зеленый колпачок стремительно замелькал среди ветвей.

Внезапно чуткий слух Цветогора уловил какое-то шебуршание, а взгляд вычленил в пестроте лесных красок нечто не свойственное миру растений. Он насторожился, но не слишком испугался. Во всяком случае для оборотней было слишком рано, да и до полнолуния еще далеко, а с другими обитателями леса он как ни будь уж договорится. Однако для пущей осторожности он натянул лук и подозвал своего братишку.

— Эй, кузнечик, беги быстрее сюда.

— А я здесь уже — словно из под земли появился Цветомир — что-то случилось?

— Стой рядом, не отходи далеко.

— Стою — покорно отозвался Цветомир.

— Эй, кто там прячется в кустах? Выходи — грозно окликнул Цветогор — выходи, не то стрелу пущу.

— Ну вот еще — послышалось недовольное, скрипучее ворчание из кустов — вот вам и вся благодарность, я тут ломлюсь сквозь кусты, всю шерсть в клочья изодрал, а меня стрелой угостить собираются.

На полянку выкатился мохнатый бурый шар на тоненьких ножках, с ног до головы облепленный опавшей листвой и приставучим репейником.

Надувшись на весь белый свет, старый леший сосредоточенно выдирал репья из своей шевелюры вместе с изрядным количеством свалявшихся волос.

— А, старый шпион, и что же вас привело в наши места? — сказал Цветомир. Он не очень любил старого лешего и при каждом удобном случае подшучивал над ним.

— Матушка с батюшкой ждут вас — отозвался леший — дверь ваша готова…ой — зажал он птичьей лапкой рот — кажись проговорился раньше времени…

Радость и восторг охватили юного эльфа. Он конечно же знал, что этот день не за горами, предвкушал его и строил свои немного наивные планы, но не ожидал, что все случится так скоро.

Подхватив старого лешего на руки, он высоко подкинул его вверх и залился счастливым смехом.

— Ах, Хилос, Хилос, как же я тебя люблю, я готов теперь простить тебе все твои пакости и все твое ябедничанье — пропел Цветогор, чмокая старого лешего в нос, что однако не очень понравилось лешему.

— Эй Цветочек — крикнул он своему младшему братишке, который успел уже затеряться где-то в высоком кустарнике — ну-ка быстро за мной, не отставай!

«Дверь, дверь!» — билась мысль в его голове, пока он словно ветер мчался к своему дереву, младший братишка едва поспевал за ним.

Вот он, его меллирон. Еще пара минут и они с братишкой оказались высоко над землей. Еще немного и они достигли густой кроны. Где же она, где?