Другая форма допущения совершения законного брака, но без церковного венчания в нашем законодательстве относится к лицам нехристианского вероисповедания. Правда, совершение брака у евреев, магометан и буддистов предоставлено их духовным лицам – раввинам, муллам и ламам, но гражданские последствия брака рассматриваются светским судом. Еще более: когда из двух супругов-нехристиан один принимает православную христианскую веру, то брак удерживается в своей силе, тогда церковного венчания, очевидно, совершить нельзя (Св. зак. X, 79). Еще в 1729 г. (П. С. 3., № 5400) был дан синодский указ: «которые калмыки супружество имели до восприятия Св. Крещения, и ныне как мужи, так и жены их крещение приняли, тем бракосочетаваемого венчания не чинить, но велеть им жить в том супружестве невозбранно». Здесь, по-видимому, речь идет об обоих супругах, обращающихся одновременно в христианство. Но в 1825 г., по поводу вопроса об обращающихся из еврейства, синод именно постановил, что, если один из супругов остается не обращенным, то брак не расторгается. Для магометан существует лишь то ограничение, что муж иноверный должен отказаться от многоженства и жить с одной женой христианской.

Прекращение и расторжение брака

Браки, совершенные с нарушением главных приведенных выше условий, как акты незаконные, не суть браки. Уничтожение таких союзов не может быть названо ни прекращением, ни расторжением брака. Развод таких союзов тем в особенности отличается от расторжения брака, что в последнем случае все последствия, возникшие при существовании брака, остаются в силе (например, дети признаются законными); между тем в первом случае никаких законных последствий такой союз дать не может. Здесь будет идти речь лишь о прекращении и расторжении действительного брачного союза.

По учению церкви, брак прекращается только физической смертью (и то не вполне, ибо только этим можно объяснить сопротивление церкви допустить повторение брака); расторгается же брак единственно вследствие прелюбодеяния. Византийское светское право (Истин, и Прохирон), регулируя прежнюю безусловную свободу развода, какая была допускаема древнеримским правом, распространило причины расторжения брака, допускаемые церковью. Причинами расторжения брака были признаны тогда следующие обстоятельства: 1) обстоятельства сторонние, но препятствующие осуществлению цели брака: а) безвестное отсутствие супруга, именно для находящихся в плену была назначена 3-летняя давность; для прочих случаев отсутствие не служит причиной прекращения брака: жена, не получая известий от отсутствующего мужа и даже услышав, что умер, должна идти на место предполагаемой смерти его и удостовериться в ней письменным свидетельством; б) неспособность мужа к супружескому сожитию (если до брака она не была известна); в) болезнь, в частности – проказа (заразительная болезнь). 2) Обстоятельства, зависящие от воли супругов, как непреступные (поступление в монашество, даже одного из супругов), так в особенности преступления, а именно: а) прелюбодеяние, доказанное судебным порядком, но с различными определениями для мужа и жены (прелюбодеяние мужа тогда только признается причиной развода, когда оно ведет к разрушению семейной жизни, т. е. когда оно совершено в доме, или когда муж заводит другую постоянную семью на стороне); б) действия жены, указывающие на возможность прелюбодеяния, если она пьет с посторонними мужчинами или моется с ними в бане, если проведет ночь (без ведома мужа) вне дома, кроме дома своих родителей, если она присутствует на конских ристалищах, в спектаклях и на охоте; в) другие преступления, совершаемые одним супругом по отношению к другому, как-то: покушение на жизнь, посягательство на целомудрие жены, ложное обвинение в суде мужем жены своей в прелюбодеянии; г) общие преступления, не имеющие связи с семейным правом: необъявление другому супругу о заговоре против государя. Из этого видно, что причины расторжения брака, основанные на преступлениях и пороках, не одинаково оцениваются по отношению к мужу и жене. Та же разница к невыгоде жены замечается и в последствиях развода: муж во всяком случае мог вступить в брак, жена же, признанная виновной, заключалась в монастырь, откуда в течение первых двух лет могла быть извлечена волей мужа, в противном случае оставалась там навсегда.

По учению древнерусского права, прекращение брака обусловливалось только физической смертью. В языческую эпоху господствовало понятие, что брак (с одной женой) простирается и за пределы гроба: на это указывает сожжение вдовы у руссов при смерти мужа, так подробно описанное арабскими историками. Между прочим Массуди рассказывает: «Если умирает муж, то сжигают вместе с ним и его жену живою; но если жена умирает, то мужа не сожигают. Если умерший был холост, то его женят после смерти, а женщины стремятся сами быть сожженными, чтобы войти в рай» (ср. Котляревского: «О погребальных обычаях»).

Смерть политическая (лишение всех прав состояния, поток и разграбление), а равно и отдача в рабство не прекращали брака. На поток выдавали именно с женой и с детьми (см. Рус. Пр. Кар. 5). Согласно с установившимся воззрением на смерть политическую, и в новой истории (после Петра), хотя установился новый взгляд на дело, уцелели остатки прежнего. Именно Петр в 1720 г. (П. С. 3., № 3628) позволил женам сосланных в вечную каторжную работу или выходить замуж за других, или поступать в монашество, или оставаться вне брачного союза. Но здесь не указано, должна ли в таком случае жена испрашивать на то особое разрешение от духовной власти, т. е., иначе, неизвестно, признана ли здесь ссылка за обстоятельство, прекращающее брак или за причину расторжения брака. Но потом в указах, издаваемых на основании предыдущего, законодатель усвоил определенный взгляд на это, именно, что вечная ссылка ведет лишь к дозволению подать просьбу оставшемуся супругу о вступлении в новый брак, и что такое разрешение дает синод (ук. 1753), который, впрочем, в 1767 г. делегировал это право епархиальным архиереям (П. С. 3., № 10086, 10101, 12934). Уже в XIX в. это право жен распространено и на мужей (1804 г., П. С. 3., № 21276). Но какая именно ссылка ведет к расторжению брака, или что называется вечной ссылкой, оставалось неуясненным до 1808 г., когда, по особому запросу синода, было разъяснено, что под этим разумеется всякая ссылка на поселение. При этом, очевидно, имелось в виду более то обстоятельство, что супруг, помимо воли своей, должен уйти на далекое расстояние от местожительства другого супруга, более, говорим, чем лишение прав состояния, соединенное с ссылкой. Этим объясняется, почему весьма поздно, именно в 1843 г., то же правило распространено на жен преступников, заключенных в арестантские роты. То же еще более открывается из того обстоятельства, что в случае желания другого супруга следовать за осужденным на место ссылки это ему позволяется (1818 г., № 27231), и брак в таком случае остается в своей силе, чего, конечно, не могло быть, если бы определяющим моментом прекращения брака было лишение прав (смерть гражданская). Это в высшей степени утешительная черта непоследовательности закона, который, хотя и лишает человека всех прав, но не решается лишить его самого драгоценного из них. Если оба супруга одновременно лишены прав, брак между ними остается в силе.

Поступление в монашество одного супруга было в Древней Руси законной причиной для расторжения брака: «Обычай же есть, говорит указ 1712 г., что муж с женою согласие творят, чтобы муж в монаха постригся, а жена бы свободна была пойти за иного. Сей развод простым кажется быти правильный…» (П. С. 3., № 4022). Он и действительно правильный с точки зрения светского византийского права. До нас дошли и образцы таких условий между супругами из древнерусского быта. Однако, это обстоятельство обратилось к невыгоде слабейшей стороны и прикрывало собой одностороннее расторжение брака по другим целям. По показанию Котошихина, «муж, найдя жену несовестливою или увечною, или сам постригается, или умышляет над нею учинить, чтобы она постриглась: бьет и мучит всячески и вместе с нею не спит…». По свидетельству приведенного выше указа, супруг получивший развод от другого, пожелавшего поступить в монастырь, получал (или выговаривал себе) право на вступление во 2-й брак. Но законом, впрочем, довольно поздним (ук. патриарха Иоакима 1681 г.), это было прямо запрещено: «Буде жена от мужа пострижется, и мужу ее иные жены не поймать; также и женам по пострижении мужей своих не ити замуж». Как смотрела правительственная (церковная) власть на это раньше, сказать трудно: показания памятников неясны (см. примеры решений патриарха 1642 г. по делу Путилова и Иванова в Рус. Ист. Библ. Т. II).