Славик оказался таким великолепным собеседником, что нам даже не понадобился экскурсовод. Он знал все в мельчайших деталях, он показывал мне разные стили и объяснял, где и что художник хотел сказать в своих картинах. Мне всегда нравились умные мужчины, притом он был в прекрасной форме, конечно, не такой подтянутый как Саша, но вполне привлекательный.

После музея он пригласил меня в ресторан, который находился на улице имени Биласа, того самого художника, картины которого мы смотрели. Мне показалось это забавным, и я с радостью приняла приглашение.

Впервые он поцеловал меня, когда провожал домой. Он обнял меня, и я ощутила тепло крепкого мужского тела, его губы были нежны, а руки давали покой и уют. Возможно, мне хотелось чего-то другого, - бурной страсти, захватывающей в свой водоворот, безумных откровенных ласк, чтоб снова ощутить себя желанной женщиной. И все же эти спокойные объятия подействовали на мое израненное сердце как бальзам.

Славик был чуть выше меня, его лицо нельзя было назвать красивым, но - мальчишеская улыбка и искрящиеся глаза были намного интереснее, чем смазливая мордашка и пустая душа Лебедева. Он ничего не рассказывал о себе, и мою личную жизнь мы не затрагивали, обоюдно избегая этих тем. Нас обоих устраивали подобные отношения, никаких обещаний, ложных слов или обвинений. Мы гуляли по городу, часто брали с собой Тори, ему казалось, не было никакого дела до того, что мы напоминали обыкновенную семью.

Я понимала, что Славик мне просто нравится, но остаться с ним я бы никогда не решилась. Хоть разговоров о нашем будущем не было.

Все было хорошо до того момента, когда он пригласил меня к себе. Это произошло как раз через две с половиной недели, как мы начали встречаться. Я понимала, что его отдых подходил к концу и наш роман тоже. Поэтому его приглашение ясно говорило о том, чего он ожидает от меня. Хоть меня немного пугало опять очутиться в постели с мужчиной, я решила испытать себя и узнать, способна ли снова почувствовать радость секса.

Славик тихо подошел ко мне, обнял за талию, его губы заскользили по моей шее.

- Ты боишься меня? - тихо спросил он.

- Нет, - нервно ответила я.

Я тесно прижалась к сильному мужскому телу, и его губы сразу же нашли мои. Это был нежный поцелуй, приятный, но он не вызвал в моей душе того самого желанного трепета, а когда он погладил мою грудь, то я вздрогнула от его прикосновения. Его ласки стали лихорадочными, что говорило о крайней степени его готовности. Он раздел меня, а я помогла ему избавиться от одежды. Славик шептал какая у меня восхитительная грудь, его пальцы беспорядочно теребили мои соски, а я ничего не чувствовала, даже когда он овладел мной, лежала как бревно и тихо плакала. Саша был прав: я стала фригидной, но это он меня сделал такой, лишив такой радости как наслаждение от близости с мужчиной!

- Я сделал, что-то не так? – растерянно и даже как-то виновато спросил он.

- Нет, что ты. Это от радости, - солгала я, отчего на его лице расплылась улыбка.

- Тебе было хорошо? Я так рад, что доставил тебе удовольствие. Ты такая замечательная, давай завтра с тобой встретимся?

- Я … да … почему бы и нет, - пролепетала я, закрыв глаза.

- Я должен был тебе сказать раньше, но послезавтра уезжаю, - виновато произнес Славик.

- Я знаю.

- Тогда может, останешься у меня на ночь?

- Прости, - я стала одеваться, - но я не могу оставить свою дочь.

- Но ведь с ней тетя Зина.

- Мне неловко постоянно просить ее о помощи, - воскликнула я, недовольная его требовательным тоном.

- Ты просто не хочешь побыть со мной последнюю ночь, - отпарировал он. В его словах я почувствовала обиду.

Эта была первая наша размолвка, и она мне не понравилась. Я даже обрадовалась, что наши отношения подходят к концу, хоть и немного стыдилась своих мыслей.

- Славик, мне, правда, пора. Спасибо вечер был прекрасным.

- Лиля, ты хочешь сказать, что нам пора сказать друг другу прощай?

- Наверное, время пришло.

- Мне очень нравится твоя откровенность, - Славик прикоснулся к моим губам своими, то ли выражая признательность, то ли сожаление относительно завершения наших отношений.

- Мне было очень хорошо с тобой, - продолжал он, - но у меня есть обязательство перед моей…

- Семьей? – закончила я за него, - женой и детьми?

- Откуда… Хотя это не имеет никакого значения, - Славик вздохнул. - Можешь судить меня, но я не буду оправдываться.

- А я и не прошу, - мне стало почему-то легко на душе, - у каждого свои тайны.

Славик не сказал мне про то, что женат, я о том, что тоже замужем. Раньше меня привело бы в ужас подобное отношение к браку, но теперь мне стало ясно, что жизнь играет с людьми как с марионетками. Мы не знаем, что будет завтра с нами и что толкнет нас в объятия другого человека, который возможно тоже ищет утешение не в постели законного супруга, а незнакомого человека.

Расставание было похоже на прощание двух друзей. Наши короткие отношения ничего не успело омрачить, и в памяти эти дни останутся светлыми, приятными и в то же время ничего не значащими. Каждый вернется к своей прежней жизни, не жалея о содеянном и не раскаиваясь в своих поступках.

Глава 8

Городской транспорт в Трускавце был представлен маршрутками и автобусами. Однако любимым средством передвижения местных жителей был велосипед. При желании Трускавец можно было обойти пешком за час, и мы с моей Тори часами гуляли по этому чистому и уютному городку. Она на своих еще неокрепших ножках упорно не отставала от меня и никогда не говорила, что устала, поэтому мне приходилось идти на хитрости.

- Тори, ножки не болят? - жалобно говорила я, хоть видела, что она с трудом их передвигает.

- Нет, мамочка, ты спрашиваешь, потому что твои ножки болят, да?

- Да, доченька, очень болят. Ты не сильно расстроишься, если мы подъедем на машинке домой?

А моя хитрюга, выражая недовольство на своем милом личике, будто только ради меня соглашается. И уже дома, едва перекусив перед сном, засыпает за одну секунду.

Зимы здесь были суровые, много снега и сильный мороз, однако дети чувствовали себя хорошо, катаясь на катке или стремительно съезжая с горки. С Тори мы любили строить огромного снеговика, но все же, больше всего она любила лететь со снежной горки на санках, визжа от восторга, а я смеялась от того, что она была так счастлива. У нее появилось много друзей и она часами не желала заходить в дом, а во мне не было той строгости, которая порой защищает детей от них самих. Неудивительно, что Тори заболела. Ночью я услышала жуткие хрипы, вырывавшиеся из ее горла, лоб горел. Мы вызвали скорую и нас увезли в больницу. Дыхание Тори было затрудненным, грудь тяжело поднималась, она пыталась чаще вдыхать в себя воздух, и тот со свистом вырывался из ее ротика. Когда болеет твой ребенок, то все проблемы исчезают, остается только этот крохотный такой дорогой человечек, которому ты не в силах помочь, хоть готов отдать жизнь за нее. Две ночи я почти не спала, сидя над доченькой и прислушиваясь к ее тяжелому дыханию, а она открывала свои сонные глазки и словно хотела сказать: «Мама, помоги мне!», - но тут же засыпала снова, крепко ухватившись за мою руку. На третий день дышать стало легче, температура упала, ингаляции и уколы дали свой результат, болезнь пошла на спад, но все еще очень слабенькая Тори должна была быть под наблюдением врачей, чтобы не пропустить возможные осложнения. К счастью, их не оказалось и через два дня нас выписали. Еще неделю мы с ней были дома, она с тоской поглядывала на детей, играющих на улице, но мне удавалось отвлечь ее играми и сказками, которые она очень любила. Потом она снова пошла в садик к своим друзьям с ново обретенной бабушкой Зиной. И хоть на улице Тори бывала реже, но она активно участвовала в развлечениях, которые предлагала зима.