Разложение и беспорядки в провинциях с неизбежностью порождали разложение в столице. Несмотря на все усилия, Чжу Юаньчжану не удалось ликвидировать коррупцию среди чиновников – она оставалась больным местом империи. Источники пестрят сообщениями о мошенничестве, взяточничестве и произволе чиновников. «Я неоднократно отдавал указы… не дозволяющие самовольно брать хотя бы крупинку [зерна], – возмущался император Чэнцзу – Но бесталанные чиновники творят самоволие!»[2486]. Разложение прогрессировало, особенно больших размеров достигли хищения и взяточничество среди военного начальства. Чиновники брали взятки от рекрутов и освобождали их от службы якобы по нездоровью. Командиры присваивали земли военных поселений и заставляли солдат работать на себя. Поступление зерна с поселений в казенные амбары сократилось с 23,5 млн даней в 1403 г. до 5,2 млн даней в 1423 г. «В последнее время стало известно, что военные чины ежедневно пьянствуют и веселятся, – говорилось в императорском указе от 1416 г. – Эта недопустимая рутина затягивает. Они не занимаются учениями, а лишь безжалостно обирают солдат, которые в результате этого страдают от голода и холода»[2487]. Армия быстро теряла боеспособность. «Большинство солдат, – говорилось в другом указе, – это малолетние, слабые и больные, так что кавалеристы не в состоянии натянуть лук, а пехотинцы – нести копье»[2488]. В 1449 г. минская армия потерпела страшное поражение в сражении с монголами у пограничной крепости Туму. Было убито и ранено несколько сот тысяч китайских солдат, погибло более пятидесяти высших сановников, император Инцзун попал в плен. Несколько дней шли бои за Пекин, минским войскам с трудом удалось отстоять столицу. Эти события, в частности, означали, что появление первых пушек еще не дало военного перевеса китайской пехоте над быстрой монгольской кавалерией. Лишь благодаря усобицам среди кочевников Китай смог удержать свои северные границы[2489].

Разложение охватило не только армию, но и императорский двор. Со времен Сяньцзуна (1465-1487 гг) императоры проводили жизнь в гаремных покоях, передав управление делами гаремным евнухам. Сяньцзун лишь один раз принял секретаря Государственного совета. Уцзун (1506-1521 гг.) пробыл на троне 16 лет и ни разу не встречался с министрами[2490]. Все дела решались евнухами через посредство императриц, наложниц и императорских родственников. Многоженство привело к тому, что императорский клан неимоверно разросся, число родственников императора превышало 20 тыс. человек, количество князей и принцесс исчислялось сотнями, а число обслуживавших двор евнухов доходило до ста тысяч[2491]. Правление евнухов сопровождалось невиданным расцветом коррупции, тотальным расхищением казны и государственного земельного фонда. «Князья, родственники императора по женской линии, евнухи повсюду захватили казенные и частные земли», – говорит «История Мин»[2492]. Государственные земли передавались в дар или просто захватывались; учет земли пришел в хаотическое состояние, захваченные земли утаивались от налогообложения и исключались из реестров. Используя обстановку аграрного кризиса, евнухи скупали земли крестьян или силой вынуждали их к переходу «под покровительство». «В течение 140 лет общее количество земель в Поднебесной уменьшилось более чем в половину… – докладывал в 1529 г. сановник Хо Тао. – Если земли не были переданы в княжеское управление, то обманным путем перешли к хитрым людям (т. е. к помещикам. – С. Н.)»[2493]. Если при Чжу Юаньчжане в реестрах числилось 8,5 млн цинов, то при Цяоцзуне (1488-1505 гг.) 6,2 млн цинов, а при Шицзуне (1522-1566 гг.) 4,7 млн цинов[2494]. По существу, фонд государственных земель был полностью расхищен; если в начале эпохи Мин он составлял примерно 2/3 всех земель, то во времена Цяоцзуна – лишь 1/8. Поступление зерна от военных поселений ко времени императора Сяньцзуна (1465-1486 гг.) уменьшилось в 10 раз[2495]. Расхищению подвергались не только земли, но и богатства императорской казны; после отстранения евнуха Лю Цзиня, долгое время управлявшего страной при Уцзуне, у него было обнаружено зерна и сокровищ на 250 млн лян – богатство, равное государственному доходу за несколько лет[2496].

Сокращение площади облагаемых налогом земель вело к падению доходов казны. За столетие, прошедшее после смерти Чэнцзу, сбор поземельного налога уменьшился с 32 до 23 млн даней. Правительство пыталось компенсировать уменьшение доходов увеличением налоговых ставок на оставшихся государственных землях, эти ставки постепенно приближались к уровню арендной платы на частных землях – 1 даню зерна с 1 му. Часть казенной пашни была переведена в разряд «императорских поместий» – эти земли считались личными землями императора, и с крестьян брали арендную плату, такую же, как на землях помещиков[2497]. Однако поступлений не хватало на покрытие увеличившихся расходов; в 1562 г. цензор Ли Жунь докладывал, что на выплату пенсий 28 тыс. императорских родственников уходит 8,5 млн даней зерна – почти 2/5 доходов казны[2498].

Нехватка средств привела к упадку военных сил: военные расходы уменьшились втрое. В 1550 г. заместитель военного министра докладывал императору, что военная подготовка запущена, в списках числится лишь 140 тыс. воинов, а строевое обучение проходят лишь 50-60 тыс.[2499]. Слабостью империи сразу же воспользовались внешние враги; отряды японских пиратов стали высаживаться на китайское побережье, захватывая и подвергая разграблению города. Пираты обладали новым оружием, аркебузами, которые им поставляли португальские торговцы. Португальские корабли впервые появились у китайского побережья в 1516 г., и этот факт означал, что диффузионная волна распространения европейского оружия достигла Дальнего Востока. Благодаря наличию фитильного замка европейские аркебузы существенно превосходили примитивные китайские ручницы, и минские власти были вынуждены срочно наладить производство аркебуз-«няозцян» по португальской модели. С помощью миссионеров-иезуитов стали отливать более совершенные пушки португальского и голландского образца – эти пушки отличались от китайских прежде всего наличием цапф и колесного лафета. В 1560-х гг. полководец Ци Цзигуан создал новую тактику, при которой защищенные укреплениями из щитов и рогаток аркебузиры и пикинеры занимали центральную позицию, а на флангах и позади располагалась конница. Впрочем, аркебузиров в войсках Ци Цзигуана было еще немного – они составляли лишь пятую часть пехотинцев. Ци Цзигуану удалось отразить японских пиратов, но в борьбе с монгольскими набегами на севере его тактика не принесла особого успеха: артиллерия еще не обладала достаточной маневренностью для борьбы с конницей кочевников. Кроме того, нужно учитывать, что военная организация империи Мин в то время находилась в состоянии развала: войска часто не получали жалования, и дисциплина настолько упала, что полки иногда вступали в междоусобные схватки[2500]. Характерно, что Ци Цзигуан в своих частях отказался от использования лучников[2501]; это можно объяснить тем, что стрельба из лука требовала сильных рук и длительной тренировки, которая была невозможна при царившем в армии беспорядке.