Бекназар врать не любил и поэтому покраснел от подбородка да кончиков ушей. Ханум истолковала это по-другому: такие молодые ребята всегда краснеют в присутствии красивой женщины.

— Значит, женитьба теперь под вопросом? — спросила она участливо.

— Выходит, что так. Не вовремя братец невесты явился к вам. Но цыплят по осени считают, не так ли?

Ханум смотрела на него внимательно, взвешивая про себя каждое его слово, но ее мысли быстро вернулись от него к ней самой, к ее собственной жизни. «Похоже, говорит правду, если же врет, то далеко пойдет… Разве так не бывает? Я бы свою дочь тоже не выдала за работягу, который гнет спину с утра до вечера. Никогда!» Тут же сердце кольнула старая боль: «Чтобы рано не завянуть, я сама себя лишила радостей материнства. Сыну двадцать пять, а дочери у меня нет и уже не будет. А может, это и хорошо? Дети все равно с тобой в могилу не лягут, а так хоть пожила, красота мне много помогла… Какой взгляд у парня! Орел! Диковатый, но передо мной не устоит. Стоит приласкать. Но сначала мы его проверим с разных сторон…»

Ханум посмотрела на часы.

— Не будем терять дружбы, молодой человек. Робкие люди, такие, как вы, часто бывают неудачниками… без поддержки. Оставайтесь таким, как есть, в вас много хорошего, и без друзей вы не останетесь.

Она ласково улыбнулась Бекназару. Тот поднялся и, простившись с директором, вышел из кабинета.

Бекназар ушел, директор нажала кнопку звонка. Она так задумалась, что не заметила вошедшую секретаршу и не обратила внимания на то, что палец ее изо всех сил жмет на кнопку и звонок пронзительно звенит на всю приемную.

— Скажи тем, кто ждет, что я занята. Позови завскладом и главбуха!

Те пришли так быстро, как будто знали, что их ждут, и, плотно прикрыв за собой дверь, без приглашения сели.

Ханум озабоченно спросила:

— Новый грузчик на работе или ушел с завода?

Главбух посмотрел в окно:

— Там он… Непонятный какой-то тип…

— Точно, — поддакнул завскладом.

В кабинете слегка запахло перегаром. Ханум недовольно посмотрела на обоих подчиненных:

— Просила же не пить на службе.

И тут же посыпались ее вопросы:

— Что слышно о Худдыкове? Что Кузыбаев? Что думаете делать дальше?

— Худдыков в изоляторе. Кузыбаев как слепой, потерявший свою палку. Ревизия на складе горпищеторга прошла, но там все в порядке, — скороговоркой докладывал бухгалтер. Сделав паузу, попросил: — Может, пока оставим все? Я совсем сон потерял. А?

Завскладом презрительно прищурился:

— Слабое у тебя сердце. Зачем тогда с самого начала согласился? Как копейку считать, так ты храбрый.

Ханум не обращала внимания на их перебранку:

— Худдыков не продал нас, значит, все в порядке. Кузыбаева так просто не возьмешь. Отбрешется. Скажите мне лучше: будет антракт или нет?.. Что, если использовать другие точки? Их много — ревизию во всех не проведешь, а мы бы избавились от излишков, и все надолго затихли бы.

Завскладом, человек решительный, не размышляя, согласился:

— Обязательно! Пусть он сейчас же оформляет документы. Мешкать не надо.

У бухгалтера был растерянный вид, но неожиданно для самого себя, как это бывает с людьми слабовольными, он поспешно согласился:

— Ладно, сделаю… Можно реализовать и декалитров сто спирта.

У Ханум поднялись брови от удивления.

— Как?

— Сбавить градусы у части продукции. Не в тех бутылках, что здесь продаются или рядом, а подальше от города. Чистая прибыль с перевыполнением государственного плана.

Ханум на все была согласна.

Завскладом достал из внутреннего кармана пачку банкнотов.

— Осталось от последней партии. Надо поделить…

Он стал пересчитывать деньги, бухгалтер подозрительно косился на него, но принял свою долю, не проверяя. Ханум поступила так же. В чем, в чем, а в честности завскладом перед ней она не сомневалась.

Из другого кармана он извлек вчетверо сложенный лист, развернул и показал бухгалтеру, где расписаться:

— Моя ведомость. Деньги счет любят.

Бухгалтер поморщился, но поставил закорючку. Директору завскладом расписаться не предложил. Несколько купюр осталось после дележки. Завскладом буркнул:

— Мелочь. Передам в лабораторию.

Он собрался было встать, решив, что совещание у директора окончено, но она задержала его, а бухгалтера попросила:

— Набери-ка ноль два — милицию — и спроси, как разыскать Бекназара Хайдарова, их сотрудника.

Бухгалтер помедлил, потом трясущимся пальцем набрал две цифры на диске:

— Бекназар Хайдаров на месте? Можно его к телефону?

В милиции тоже помедлили, потом ответили, что сотрудника с такой фамилией у них нет.

Ханум задумалась на минуту, закусила губу, потом предупредила своих помощников:

— Все же наблюдайте за ним. Мало ли что… И вообще узнайте, о чем судачит народ.

Завскладом сжал кулаки:

— Пусть кто-нибудь скажет про меня плохое — превращу в лепешку.

Главбух съежился, увидев, как разъярился завскладом, но про себя подумал: «Точно, превратишь в мокрое место, тебе ведь достается львиная доля».

А директор смотрела на них и думала о своем: «Совсем совесть потеряли, завидуют, наверное, мне, а знают же, что отвечать-то буду в первую голову я. Сколько скрыли от меня прибыли, не проверить. Хорошо хоть праздники дома устраиваю — несут подарки».

Улыбнувшись ласково, сказала:

— В субботу у меня день рождения. Приглашаю к себе.

Бухгалтера ее приглашение как обухом по голове.

— Спасибо, Ханум… Только, помнится, отмечали не так давно.

Директор шутливо упрекнула:

— А тебе разве неприятно отметить мой день рождения еще раз?

Предложение проверить градусность водки было осуществлено. Выборочная проверка установила, что в городе продается сорокаградусная, но ревизия, произведенная в магазине Карабскаульского района, обнаружила, что трех градусов до нормативной крепости не хватает.

Получив акт торговой инспекции, Хаиткулы еще больше убедился, что преступные нити тянутся к заводу. В размышлении над сложившейся ситуацией и застал его начальник следственного отдела майор Каландаров. Он любил заходить к Хаиткулы не только по делу, но и, как он говорил, «для дружеской беседы», которая моментально превращалась в спор.

— Хаиткулы, мои ребята работящие, они узнали у Худдыкова все, что можно было узнать, и не ждут, что он поумнеет. Его слабые места раскрыты, но хватит его уговаривать. Ясно, кто за ним. От тебя только зависит, чтобы он рассказал все.

— Давай говорить конкретно. Что бы ты сделал сейчас на моем месте? Тем более ты старше меня и опыта у тебя больше.

— На твоем месте я без промедления арестовал бы экспедитора и завскладом завода. Устроил бы им очную ставку с Худдыковым. Ему деваться некуда, заговорил бы еще раз и их заставил бы, таким образом, признаться…

Хаиткулы помолчал, потом ответил:

— По-моему, доказательств у нас еще нет, а предположениями и подозрениями не стоит руководствоваться. А если Худдыков отопрется от знакомства с заводскими и они тоже скажут, что не знают его? Сразу потеряем все, чего добились за эти дни. Птицы боятся не пустой рогатки, а заряженной.

Разговор этот происходил в тот день, когда Реджепбай «опознал» Бекназара. «Грузчик» в это время сидел в окружении четырех своих товарищей по работе и вел с ними нехитрые беседы. Один из них, низенький, широкоплечий, с лицом, на котором сохранились следы оспы, был остроумным, разговорчивым человеком. Его звали Юсуп-ага. Он располагал к себе всем своим видом, и Бекназар охотно его слушал.

Когда грузчики ушли в сторожку пить чай, Бекназар задержал Юсуп-агу. Он кивнул в сторону одного завмага и задал несколько вопросов. Юсуп-ага ответил, прибавив: «Самый близкий друг нашего завскладом».

— Видно, крепкая у них дружба, Юсуп-ага? Скажите, почему он не оформляет документы? Он же торопится?