Мао был настолько потрясен, что на IX съезде объявил: «Надо готовиться воевать», причем на своей территории²⁶⁸. А после съезда дал тайное распоряжение подготовить эвакуацию большинства вождей партии из Пекина для того, чтобы в случае войны они могли организовать сопротивление на местах²⁶⁹. Одновременно из столицы вывозились и главные «каппутисты». 17 октября Лю Шаоци перевезли в Кайфэн (провинция Хэнань), где поместили в одном из зданий, принадлежавших местным «революционным» властям. Он был уже очень плох: беспрерывно кашлял, пульс его учащенно бился, в легких клокотало, он весь горел и жадно хватал ртом воздух. Через месяц, 12 ноября, он умер²⁷⁰.

Но Дэна ждала другая судьба. Его тоже решили вывезти, но не одного, как Лю Шаоци, а вместе с женой и мачехой. К тому же здоровье его не подводило, а по поручению «великого кормчего» за его отправкой и благоустройством следили как заведующий канцелярией ЦК Ван Дунсин, так и сам премьер Чжоу Эньлай. Местом жительства ему определили провинцию Цзянси, на юго-востоке страны. Здесь Дэн должен был пройти «трудовое перевоспитание», чтобы окончательно «очиститься». Чжоу лично и неоднократно звонил «революционным» властям провинции, чтобы устроить старого друга, его жену и мачеху получше. «Эти люди… не могут физически работать в полную силу, — внушал он местному руководству. — Им… за шестьдесят… При взимании с них квартирной платы также нужно предоставить некоторые льготы… Вы должны больше помогать им; нужно, чтобы были выделены люди, которые бы заботились о них». И еще: «Он [Дэн] старый человек… Мое мнение: надо его разместить в окрестностях [провинциальной столицы] Наньчана; там будет удобнее заботиться о нем. Лучше всего, чтобы они с женой жили в небольшом двухэтажном доме. На втором этаже разместились бы сами супруги, а на первом… жили бы сотрудники обслуживающего персонала. Конечно, лучше всего, чтобы это было отдельное здание и отдельный двор; тогда во дворе можно было бы размяться и было бы безопасно»²⁷¹.

После того как всё было готово, утром 22 октября 1969 года Дэн с женой и мачехой в сопровождении двух членов «группы по особому делу Дэн Сяопина» на военном самолете Ил-14, прихватив несколько ящиков книг, а также немалое количество домашних вещей, в том числе даже старые шторы[79], вылетели из Пекина в Наньчан. Что ожидало их впереди, они не знали, но в любом случае отъезд на периферию надо было «рассматривать как хороший, а не плохой поворот в судьбе»²⁷². Дэн получал возможность «искупить свою вину» трудом.

Между тем цзянсийские власти выполнили всё, о чем просил их Чжоу. Даже дом нашли точно такой, какой хотел премьер. Двухэтажный, с внутренним двором, за высокой стеной. Находился он в 26 ли к северо-западу от провинциальной столицы, на территории бывшего Наньчанского пехотного училища Фучжоуского военного округа, превращенного в так называемую «школу 7 мая» — специальный лагерь трудового перевоспитания для кадровых работников[80], недалеко от деревни Ванчэнган (ныне деревня Ванчэн) пригородного уезда Синьцзянь. Это военно-учебное заведение существовало под разными названиями с 1949 года, но в 1968-м в связи с «культурной революцией» оказалось закрыто, а потому пустовало. В доме прежде жил начальник училища, поэтому его называли «Особняк генерала». Довольно просторное здание из красного кирпича с черепичной крышей и длинным резным балконом, окруженное коричными деревьями и платанами, было убрано довольно скромно. В спальне Дэна и Чжо на втором этаже стояли две деревянные кровати, тесно прижавшиеся к стене, а рядом с ними — шкаф и всего один стул. У бабушки Ся тоже имелась спальня, там же, на втором этаже. Рядом находились кабинет с письменным столом, диваном, книжным шкафом и журнальным столиком, а также уборная. На первом этаже располагались столовая, кухня и вестибюль. Здание было поделено пополам, но для пленников оборудовали только одну половину. Во второй, внизу, расположились охранники. Два человека: работник ревкома провинции Цзянси и молодой солдат. Снаружи охрану несли 12 солдат артиллерийского полка. В этой уединенной обители Дэн, Чжо и Ся прожили около трех с половиной лет.

Дэн получил задание «проходить трудовую закалку» по три с половиной часа в день (с начала 1970 года — по два с половиной) в мастерских по ремонту тракторов уезда Синьцзянь, со стен которых за несколько дней до того сорвали все дацзыбао, направленные против него. Находились мастерские примерно в двух ли от училища. «Старина Дэн» (так, по решению руководства, его должны были звать рабочие; именовать «каппутиста № 2» «Дэн Сяопином» или «товарищем Дэном» запрещалось) должен был являться туда каждое утро к восьми часам. Вставал он с Чжо Линь обычно в 6.30. Делал зарядку, растирался мокрым полотенцем, и они с Чжо и бабушкой Ся завтракали. В полвосьмого вместе с Чжо Линь, которая тоже работала в мастерских (промывала обмотки катушек зажигания), он выходил из дома. Двадцатиминутная прогулка не утомляла: после двух лет затворничества можно было наконец вдыхать чистый деревенский воздух. Они шли по узкой тропинке, петлявшей меж рисовых полей и домов, молчали и думали о своем, за ними плелся охранник. В половине двенадцатого, закончив работу, Дэн, слесарничавший в мастерских так же, как в молодости на заводе Рено, и Чжо Линь возвращались домой. Обедали с бабушкой Ся, спали пару часов, а затем зубрили работы «великого кормчего» и читали газеты, повышая свой идеологический уровень. Политическая учеба была частью их «перевоспитания». Дэн выполнял и некоторые работы по дому: мыл полы, колол дрова, дробил уголь. Чжо Линь стирала и шила, а бабушка Ся готовила пищу. Кроме того, они разводили кур и выращивали овощи на приусадебном участке. В шесть вечера все ужинали, причем Дэн, не изменяя правилам, непременно выпивал водочки или местного самогона. В восемь все слушали Центральное радио, чтобы быть в курсе событий. Перед сном Дэн обязательно гулял вокруг дома, а в десять ложился в постель. Еще час читал, а потом засыпал, приняв снотворное. Вот так протекали дни²⁷³.

Секретарем парткома мастерских был некто Ло Пэн, старый коммунист, бывший сотрудник министерства общественной безопасности, разжалованный еще в конце 1950-х годов во время борьбы с «правыми», по иронии судьбы возглавлявшейся, как мы помним, именно Дэн Сяопином. Добросердечный Ло, правда, зла не помнил и к Дэну относился неплохо. «Нам живется радостно», — писал Дэн в канцелярию ЦК²⁷⁴. (О своих делах, следуя распоряжению Мао, он обычно информировал заведующего канцелярией Ван Дунсина: с ноября 1969-го по апрель 1972 года он отправил ему семь писем и только дважды, 8 ноября 1971 года и 3 августа 1972 года, посмел обеспокоить «великого кормчего»²⁷⁵.)

Через пару дней после переезда Дэну и Чжо вновь разрешили видеться с детьми. Причем теперь дети могли приезжать к ним надолго — на два, а то и три месяца. К тому времени их дорогие чада, за исключением Пуфана, находились в сельских районах, где занимались крестьянским трудом. Дэн Линь работала в провинции Хэбэй, Дэн Нань и Маомао — в Шэньси, а Фэйфэй — в Шаньси. В 1969–1971 годах все они навестили родителей. В июне 1971 года Дэну удалось добиться для Пуфана, который по-прежнему очень страдал, перевода на жительство в «Особняк генерала». «Парализованные ноги брата усыхали, они всегда были холодны как лед», — вспоминает Маомао²⁷⁶.

А тем временем в большом мире происходили важные изменения. Осенью 1970 года в стране началась истеричная кампания критики Чэнь Бода, бывшего до того одним из ближайших к Мао людей. С августа 1966 года Чэнь входил в Постоянный комитет Политбюро, но неожиданно, после 2-го пленума ЦК девятого созыва (август — сентябрь 1970 года), проходившего в Лушани, его обвинили в «предательстве и шпионаже». Почему, Дэн понять не мог, но падение Чэня, одного из главных его врагов, не могло не радовать²⁷⁷. Через год, в сентябре 1971 — го, с политической арены исчез сам Линь Бяо. Куда он делся, Дэн долго не знал: коммунистам его мастерских, в том числе и ему с Чжо Линь, не говорили об этом вплоть до 6 ноября 1971 года. Услышав же наконец, что Линь вместе с женой и сыном пытался бежать в СССР, Дэн, конечно, был поражен. И новая массовая кампания — критика бывшего министра обороны, тоже объявленного теперь «предателем», убедила Дэна только в одном: сам «великий кормчий» наконец прозрел в отношении его старого недруга²⁷⁸. А это, разумеется, обрадовало, да и вселило большие надежды на скорые перемены в судьбе. «Законы Неба не могли допустить, чтобы Линь Бяо не погиб!» — говорил Дэн²⁷⁹.