-   А почему Борис Григорьевич приезжал один, без друга? Может, просто клад не давался ему в руки, а другу - дался бы?

-   Нет, друг не мог. Он инвалид с детства, ходит на костылях... Кстати, теперь он работает в том же архиве, где некогда студентом просиживал днями.

Оксана вдруг почувствовала радость, что Борис Григорьевич с его другом так и не нашли сокровище.

Она посмотрела в окно. Автобус переезжал мост через речушку. С одной стороны речушка вся пряталась в ивовых зарослях, пересекала под мостом шоссе и бежала, извиваясь, зеленым ровным полем, за которым виднелся лес.

 Совсем другими глазами девочка смотрела на все это теперь, после рассказа отца. Сейчас эта речушка, и поле, и лес, и вообще вся земля, по которой они ехали, представилось ей якобы сейфом. Сейфом, который время от времени открывает свои дверцы случайным людям и детям... Детям - значит, и ей, Оксане!

И девочке увиделась темная ночь... Щербатый месяц прячется в облака... Крик совы... Приглушенные голоса, громкий треск ветки под ногой... Стук лопаты обо что-то... горшок, оплетенный проржавевшейх медной проволокой, залитый сверху воском. .. Блеск золотых монет в слабом лунном свете...

Целое лето было впереди, а в ладони был зажат талер, который обещал разгадку старинной тайны. У девочки сладко, радостно, почему-то немного беспокойно, билось сердце. Впереди была целая жизнь, обещающая такие чудеса и приключения! …

Глава 7

Еще немного истории

-   Так вот, слушай, - начал отец. Голос его стал в чем-то подобен голосу Бориса Григорьевича, когда тот начинал рассказывать им, ученикам, различные эпизоды из истории, не связанные со школьной программой. Таким голосом - искренним, доверчивым-обычно делятся с близкими друзьями чем-то заветным, дорогим, бы открывают какую-то свою тайну.

-     Если с тринадцатого по восемнадцатый век наша Беларусь была мощной независимым государством, Великим княжеством, когда основным языком был белорусский, когда мы имели свои законы, свою армию - у нас, как ни странно, в начале совсем не было своих денег, если не считать крошечныой серебряной монетки – денарий - весом менее одного грамма. Только позже смогли наладить выпуск своих талеров, которые чеканились в Гродно. В начале же пользовались монетами иноземными, «импортными», которые поставляла в Великое Княжество почти вся Западная Европа, - шиллинг, дукат, дирхемы, так называемые «чешскими деньгами»... И вот настала шестнадцатый век - самый   трудный   для   Княжества.

Началась   Ливонская   война с Московией, и длилась она с перерывами почти двадцать пять лет; одновременно вынуждены были отбиваться от шведов и от крымских татар. Сначала наши воевали удачно, но врагов быдо куда больше. К тому же война опустошала казну. Тогда Сигизмунд II Август, стоявший тогда во главе княжества, вспомнил, что когда-то его мать, Неаполитанская принцесса Бона Сфорца, одалживала испанскому королю Филиппу значительную сумму дукатов, но возврата долга не дождалась, так и умерла. Естественно, Сигизмунд потребовал теперь от испанского короля эти деньги. Король вернул, причем часть долга была возвращена вот такими, как твой, талерами испанской чеканки.

-   Вот откуда они у нас, - сказала девочка. - А я думала, у нас всегда были только царские, русские деньги. Когда с Катей рассматривали коллекцию, я думала, это все иностранные монеты. Это ж где Испания, а где Беларусь!

-   Беларусь, дочь, совсем не такая бедная и не такая простая, как многие, и не только дети, привыкли считать, - заметил отец, на этот раз почему-то с грустью в голосе. - Но послушай дальше! Через год талеры испанской чеканки были полностью выкуплены у населения. Их начали использовать как сырье для изготовления своих, великокняжеских денег. Вот первая половина истории, реальная, о которой тебе может рассказать каждый нумизмат.

-   Ну, а дальше? А вторая половина?

-   Далее как раз и начинаются различные легенды. Самая распространенная из них, которую я, кстати, услышал от Бориса Григорьевича и приводящая в наши Поплавы, такая. Конечно, все до единого талера скупить не могли, кое-кто припрятал монеты. Зачем их оставляли у себя, если за них ничего нельзя было купить - неизвестно, но факт фактом: когда некий шляхтич из-под Вильно, из рода Трушков, в котором все были заядлые коллекционеры, заинтересовался вдруг именно этими редкими талерами испанской чеканки и пустил слух, что заплатит за каждый действительный талер немалые деньги, вскоре со всех уголков княжества к нему поступило аж около сотни таких монет. Настоящих, как известно, оказалось всего восемь. Здесь стоит отметить,   что род Трушков был отнюдь не   богатым и не знатным. Представители этого рода славились своим патриотизмом, а также сбором различной старины, которая бы напоминала о былом величии княжества; и все же наибольшая слава ходила о них, как о картежниках, задорных дуэлянтах, пьяницах - словом, людях широкой души...

В конце восемнадцатого века во владение родовым поместьем вступает Казимир Трушка, молодой шляхтич. В наследство ему перешли неухоженное, полуразрушенное имение, в комнатах которого пылилась различное старинная, ветшавшая от времени рухлядь, пара десятин бесплодной песчаной земли и столько же десятков семей крепостных крестьян, обнищавших от недостатка, и, кроме того - все качества «широкой души» предков. Как в свое время и его отец, и деды, и прадеды, молодой шляхтич слишком любил вино, карты, веселые компании и хватался за саблю или за пистолет по малейшему поводу и даже без повода... В 1812 году вконец разорившийся, давно проигравший в карты усадьбу, влезший в тысячные долги Казимир, спасаясь от кредиторов, бежит на войну, вступает в один из полков наполеоновской армии и участвует в походе французов на Москву. С тех пор следы его теряются навсегда...

-   А талеры? - Нетерпеливо перебила Оксана, которая слушала эту предысторию не совсем внимательно. - Что случилось с талерами?

-      Дойдем и до этого. Так вот, в середине девятнадцатого века на месте разрушенного поместья Трушков находят сокровище, где среди других монет - пять талеров испанской чеканки. Составляется опись, и все это отправляется в Санкт-Петербург - тогда Беларусь была в составе России...

-   А остальные три талера? - Оксана не отступала от своего.

Но отец, взглянув в окно, спохватился:

-   Нет, доченька, некогда, надо собираться! В другой раз расскажу.

Действительно, за окном показались зеленые квадраты дачных участков, дачи, а затем и первые дома. Автобус въезжал в пригородный-дачный поселок Поплавы.

Глава 8

Б абуш ка

Отец попросил водителя остановиться у крайней хаты.

Когда Оксана с отцом вышли из автобуса, к ним уже спешила бабушка. Ничуть не постаревшая, легкая, босоногая, в белом платочке, в своем любимом чистеньким фартуке, который Оксана видела на ней каждое лето и который почему-то никак не изнашивался.

Бабушка прижала внучку к себе. На Оксану пахнуло забытым уже приятно-деревенским запахом свежей травы...

-  А я так ждала вас! - Молодым, мягким голосом быстро заговорила бабушка. По ее живым лицу бежали радостные морщинки. - И Хозяин ждал, мылся все утро!

Она выпустила Оксану, поцеловалась с отцом. Пошли к калитке. В конце улицы показалась машина. Бабушка, взглянув на внучку, вдруг воскликнула:

-    Что с тобою, Оксаночка?

Девочка не ответила. Она не сводила глаз с темно-синей знакомой «Ауди», которая быстро приближалась к ним. Поравнявшись с калиткой, машина сбавила скорость, поехала тише. За темным стеклом кабины Оксана увидела своих червеньских «знакомых».

-    Ты не заболела? - Бабушка испуганно потрогала лоб.

-   Действительно, - встревожился и отец, - даже с лица изменилось...

Проехав около них, машина опять прибавила скорости и помчалась в сторону города, исчезла за поворотом.

-     Нет, ничего, - пробормотала девочка, отводя бабушкину руку. - Просто укачало немного в автобусе...