Минск

"Юность"

1999

Андрей Федоренко

Щербат ый талер

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ  ЗАГАДОЧНАЯ МОНЕТ А

Глава 1

Оксана - «похитительница» детей

Отец взглянул на кухонные часы, укрепленные в шкафчике над газовой плитой, отодвинул чашку с недопитым чаем.

-   Странно...-пробормотал он. - Все время думаю, чего не хватает? Оказывается, телефон молчит. Ну не припомню такого вечера, чтобы никто не звонил, чтобы я никому не был нужен... Может, телефон испортился?

Оксана, сидя напротив и попивая чай, пожала плечами. Отец вышел в переднюю, быстро вернулся. В одной руке он держал телефон, в другой-шнур с вытянутой из розетки вилкой.

-   Оксана, - сказал отец, морща лоб, подозрительно вглядываясь в дочь (он был близорук), - что это значит? Зачем ты отключила телефон?

-   Ну, вытирала пыль в углу возле розетки... Может, как-то случайно задела шнур, он и выкатился.

Отец надел на нос очки, но взгляд его и сейчас, через стеклышки, не изменился, глаза смотрели на дочь с тем же подозрительным прищуром.

-   Я тебе не верю. Что   ты снова придумала?

-   Ничего.

-   Что в школе?

-   Ничего.

-   Ты говорила сегодня с завучем, как мы договаривались? Сказала ему, что завтра ты пропустишь уроки, ведь мы едем к бабушке?

-   Успокойся, я... говорила с завучем.

-   Он отпустил?

-   Отпустил. Сказал... сказал: «Ты хорошая девочка, езжай на здоровье - хоть на один день, хоть на несколько, хоть до конца учебы»...

Отец не дослушал и махнул рукой, в которой держал шнур.

-   Нет, что-то тут не так... Вот теперь сам перезвоню ему домой и спрошу, - и отец исчез.

Оксана вздохнула. Ну, сейчас начнется... И почему взрослые так любят правду, так добиваются ее? Если бы все говорили только правду, что за жизнь была бы? «Оксана, ты отключила телефон?» - «Да, я отключила телефон». - «Зачем?» - «Потому, что завуч собирался звонить тебе, чтобы вызвать завтра в школу». -«Зачем?»-«Чтобы поговорить о моем поведении»... Тьфу! Правда ужасно нудная и неинтересная...

Девочка присела у стола, под которым стояли две большие хозяйственные сумки, упакованные на завтра. Под рукой приятно захрустела новенькая слюда. Вот каким подаркам бабушка будет рада - цветной летний халат, китайские пушистые тапки... Странно: у бабушки свой дом, свой огород, а они везут ей из Минска огурцы, помидоры, клубнику... Неужели бабушка ничего этого еще не попробовала? Зачем тогда огород? Или вырасти это еще не успевает? …

Додумать ей не дал отец, который, поговорив по телефону, снова появился на кухне.

-   Вылезь из-под стола! - Приказал он совсем другим голосом. Оксана послушалась, присела на табурет, опустила голову, увидела на правом колене, позавчера ободранном, черную засохшую корочку, попыталась сковырнуть ее ногтем

-   За одну минуту ты умудрилась соврать мне трижды, - медленно растягивая слова, начал отец. - Ты отключила телефон и не созналась. Ты не отпрашивалась у завуча. Ты не сказала, что меня завтра вызывают в школу... Что это за записка? - Не в силах больше сдерживаться, воскликнул отец.

Корочка скалупнулася, и Оксана, не поднимая головы, поглаживала бледно-розовый след на том месте.

-   Я жду. И оставь в покое колено!

-   Записка? -Оксана подняла на отца невинные синие глаза.-Ты про какую записку?

-   Перестань! А что, их было несколько? Записка, которую ты положила в классный журнал учительнице иностранного языка!

-   А, эта. А почему она обзывается?

-   Кто? Записка, учительница?

-   Учительница.

-   Как она обзывается?

-   Да. Весь класс не выучил наизусть слова, и она всем начала ставить двойки, и никому ничего не говорила, и только мне, ставя, сказала: «Кому-кому, а тебе, Гамола Оксана, нужно зубрить день и ночь!"

-   Ну и что тут такого? Правильно сказала!

-   Как ты не понимаешь? Значит, я хуже всех? Я знаю, она не любит меня. Придирается. Она всегда говорит: «Кому-кому, а тебе...»

-     Чушь какая-то, - отец приложил к щекам ладони, будто у него внезапно заболели зубы.

-     Да, она считает меня хуже всех, - упрямо повторила девочка. - Потому что я некрасивая. Потому что у меня отец...-она хотела сказать «бедный», но, взглянув на отца, пожалела его, - небогатый. Так как у меня нет матери...

Это был запрещенный прием. Отец перестал тереть щеки, подошел к подоконнику, постучал по нему пальцами, посмотрел в окно.

-  Чушь...    При    чем   здесь    хуже,    некрасивая... - пробормотал он, стоя к дочери спиной. В его голосе не осталось и следа строгости, а была только растерянность. - Никакая ты не хуже... Ну, и дальше? Учительница отозвалась, а ты что?

-   А я написала на бумажке: «Если вы не перестанете говорить одной ученице постоянно «кому-кому, а тебе... », завтра ваш сын будет похищен. И вам придется выкупать его за миллион долларов». И подписалась - «Неизвестный».

Отец, словно у него снова начали болеть зубы, прищелкнул языком, потер виски:

-   «Неизвестный»... А если бы она ушла с этой запиской в

милицию?

-   Нет, она испугалась и сразу к сыну побежала. Он в нашей школе в первом классе учится. Знаешь, как она за ним бегает? - Оксана оживилась, вспоминая. - На каждом перерыве ведет его в учительскую, кормит там...

-   Подожди, договори о записке.

-  Ну, написала, тогда на перемене. Катя нарочно позвала ее, она отвернулась, и я быстренько вложила записку в классный журнал.

-   Конспиратор... Хорошо, - сказал отец. - Допустим, ты обиделась и отомстила таким образом. Но если все небогатые, и все, у кого нет матери, и все, скажем, некрасивые начнут писать такие записки? Тогда что?

В минуты растерянности отец всегда прятался за рассуждениями типа: «А если все начнут так делать?"

-   А почему она обзывается? - Вернулась Оксана к тому, с чего все и началось.

Трудно было бороться с этой логикой. Отец сдался:

-   Хорошо, завтра разберемся... Поздно уже, иди собирайся

спать.

-   А что сказал завуч?

-   Зайти к нему. Придется раньше встать, и по дороге на вокзал зайдем в школу.

Довольная, что так легко ей все обошлось, Оксана смотрела в большем комнате телевизор. А отец еще долго курил на кухне. Он вспоминал свою бывшую жену, Оксанину мать: как жил с ней, как потом развелся... Несмотря ни на что, он упоминал ее с любовью, с благодарностью за то, что оставила ему дочь - эту выдумщицу, шкодницу, непослушную и вместе с тем все равно самую лучшую в мире, самую любимую девочку.

Глава 2

Катя

В девятом часу утра, наказав соседке присматривать за квартирой, они вышли из дома.

Небольшой, тихий, окруженный пятиэтажными зданиями, заросший каштанами и плакучими ивами дворик жил близким летом. В песочнице под присмотром бабушек возилась малышня. Со стороны проспекта доносились звуки жизни большого города.

Дворик был еще в тени, солнце только-только добиралась до верхних окон соседнего дома, но было тепло, даже душно.

-   Постоишь в вестибюле, около сумок, - учил отец, - я постараюсь быстро Никак ты не можешь без приключений... Теперь думай, чтобы не опоздать на вокзал.

-   А сколько мы будем у бабушки?

-   Переночуем и завтра вернемся.

В школе было тихо, недавно начался урок. В пустом, гулким, словно во время каникул, вестибюле отец поставил возле столика вахтерши сумки, попросил вахтершу, что сидела за столиком и читала газету.

-   Посмотрите, пожалуйста, сумки и за ней заодно, - кивнул он на дочь.

Он пошел в самый конец коридора, где находился кабинет завуча.

Девочка погуляла по вестибюлю, постояла возле стенда с расписанием уроков, подошла к узкому длинному зеркалу, что было укреплено на колонне напротив пустых гардеробных вешалок. Внимательно, придирчиво принялась осматривать себя с ног до головы. Осмотр не принес утешительного настроения. Самое обидное, что снизу - все отлично: ровные, крепкие, с царапинами на коленях ноги, белые с зелеными полосами кроссовки, зеленые носки, зеленые шорты до колен; на правой лодыжке снизу надпись «Sаn-Frаnсіzсо»,  такая же надпись, только большими буквами, на зеленой майке... А вот выше... курносый нос, круглые деревенские щеки в веснушках - следы майского солнца... соломенного цвета волосы, которые сверху, на макушке, по-мальчишеские топорщатся на лбу и которые нельзя прибрать - причесать так, как хочется - только если они мокрые... Ничего от отца, вся в мать и в бабушку! Нет, разве глаза, синие, живые, с кошачьими штрихами-зрачками – в отца. Вот если бы можно было глаза оставить свои, а нос «одолжить» у Кати... Ненадолго, только чтобы съездить в деревню, а потом отдать обратно. Щеки тоже можно было бы одолжить у Кати, а волосы... волосы тем более у Кати, у нее самые красивые в классе...