Ратна и Арун узнали бы намного больше, если б не были индийцами. А так им нехотя сообщили, что капитан Джейсон Блэйд не числится в списках погибших и что в Ауде еще неспокойно, хотя перевес на стороне англичан.

Подходя к хижине, Арун и Ратна услышали детский плач и какие-то странные звуки. Вбежав в кухню, женщина увидела перемазанного в саже, громко ревущего Айрона и веселую Латику, которая беспечно гремела горшками и мисками. Соны нигде не было. Она пропала.

Арун заметался по крохотным комнаткам. Где она? Где?! Казалось, он еще чувствовал аромат ее тела, ощущал следы ее поцелуев на своих губах. Он вновь был раздавлен необъятностью потери.

– Почему мы ушли и оставили ее одну?!

Ратна продолжала стоять посреди кухни, красивая, нарядная, но поникшая.

– Тот, кто увел Сону, все равно подкараулил бы ее. Думаю, нам надо искать твою жену возле храма Шивы.

Арун и сам это знал. Он побежал к храму и, словно пытаясь найти некий знак, долго бродил, вглядываясь в потемневшие лица нищих с тусклыми глазами и запекшимися губами. Какая-то девушка с ребенком на руках узнала его.

– Добрый господин! Не осталось ли у вас рупии?

Хотя Арун прекрасно знал, сколь хрупка грань между достатком и беспросветной нищетой, сейчас в его сердце не было жалости.

– Рупии? Не слишком ли много?

– Ну, анны…

– И анны нет. Хотя… ты получишь гораздо больше, если скажешь, где обитает твой хозяин.

– Хозяин? – Притворно улыбнувшись, девушка слегка попятилась. – Я принадлежу Шиве, Гангу, ветру и солнцу…

Дав ей три пайсы, Арун пошел дальше. Он не сделал и десятка шагов, как кто-то дернул его за одежду. Он оглянулся: перед ним стояла другая женщина, тоже молодая, но без ребенка.

– Я скажу, господин, – быстро оглянувшись, произнесла она. – Мы ночуем где придется, чаще – возле храма, но тот, о ком ты спрашивал, живет в другом месте. В развалинах на окраине города.

Арун затаил дыхание, а потом спросил:

– Где именно?

– Место называется «Дом кобры». Это все, что мне известно. Я никогда там не была, – добавила незнакомка и, отказавшись от платы, скрылась в толпе оборванцев, облепивших стены храма, будто ракушки – борта корабля.

Вокруг города было много развалин – индуистские храмы Варанаси много раз разрушались завоевателями. Далеко не все из этих сооружений были отстроены заново, и, чтобы их обойти, понадобится не один день.

Когда Арун рассказал Ратне о том, что ему удалось узнать, она заметила:

– «Дом кобры»… Мне не нравится, как это звучит. Ты можешь угодить в ловушку. Не ходи туда один.

– А с кем мне идти? Тебя я точно не возьму. Если что-то случится с нами обоими, что станет с детьми?

– А если сообщить властям?

Арун только покачал головой. А потом сказал:

– Я пойду туда с «третьей рукой».

За окнами хижины бушевала непогода. Тугие струи стучали по крыше, плескались в водах Ганга, хлестали в окна, так что порой казалось, будто дождь идет в самой комнате. Временами он стихал, уносясь в глубину ночи, но потом, словно подхваченный мощными крыльями ветра, возвращался снова.

– Может, тот, кто похитил Сону, объявится сам?

– Нельзя надеяться на это. Я должен искать.

Несколько дней Арун расспрашивал о месте под названием «Дом кобры» всех подряд. Наконец ему удалось узнать, что так называют развалины джайнистского[110] храма, где, по слухам, и впрямь обитало много змей.

Решив отправиться туда вопреки уговорам Ратны, Арун долго смотрел на Латику. Этот ребенок был частичкой Соны, и он мысленно дал клятву вернуть девочке мать. Он и сам не мог сказать, что скрывается за этим обещанием, хотя и осознавал, что в нем таится готовность пожертвовать собой.

Сердце Ратны сжималось от дурного предчувствия: она не желала отпускать Аруна одного. Вместе с тем у нее не было знакомых, которые бы согласились помочь ему. Вспомнив, как Со-на рассказывала о том, что работала у мужчины, который развозил и разносил по городу индийскую еду, она бросилась на поиски, и вскоре ей повезло.

Во дворике пахло жарящимися на гриле баклажанами, па-падами[111] и рыбой. Появился хозяин и неприветливо произнес:

– Что тебе надо?

– Ты Харшал?

– Да.

– Мне кажется, – сказала Ратна, – рыба вчерашняя, а к па-падам необходимо иное сочетание приправ.

Во взгляде мужчины промелькнуло любопытство.

– А какое?

Ратна ответила, и Харшал одобрительно кивнул. Они немного поговорили о том, что остроту красного перца можно смягчить корицей и кардамоном, а хитрые торговцы сплошь и рядом подкладывают под свежую рыбу слой почти протухшей.

– Отбросы, человеческие отбросы! – проворчал мужчина.

Ратна сочла этот момент удобным для того, чтобы заговорить о своем:

– Именно они похитили близкого мне человека. Женщину.

Харшал вопросительно приподнял густые брови.

– Мне кажется, она вам знакома. Ее зовут Сона, – добавила Ратна.

– Ты ее знаешь?!

– Она замужем за моим братом.

Когда Ратна досказала все остальное, Харшал нахмурился.

– Полагаешь, он нуждается в моей помощи?

– Мне кажется, больше ему не на кого надеяться. Даже если он этого не понимает.

Когда Ратна призналась в содеянном, лицо Аруна омрачилось: по-видимому, Сона не говорила ему о Харшале. Ратна предположила, что та просто не успела, ведь за время их разлуки произошло слишком многое.

– Он чужой, – упорствовал Арун. – Я не могу.

– А если тебя убьют, что станет с Соной? Вдвоем у вас будет больше возможности их одолеть, – убеждала Ратна.

В конце концов он согласился, и они отправились к Харшалу.

– Я человек мирный, – сообщил тот, поигрывая ножом. – Все, что я могу, – это выпустить кишки дохлой рыбе и разделать мясную тушу. Однако Сона – хорошая женщина, и в ту пору, когда она была одна, я обещал ей покровительство.

Они с Аруном обменялись откровенными взглядами.

– Я знаю, что ты ее муж, – добавил Харшал после довольно долгой паузы, – и потому готов тебе помочь.

Глава XXXIII

Насколько было известно Аруну, днем Бриджеш отирался возле храма Шивы, значит, ехать в «Дом кобры» предстояло ночью.

Им с Харшалом удалось нанять тонгу за тройную плату – любой здравомыслящий человек в городе боялся и ночной тьмы, и лихих людей.

Дождь прекратился, и в нежданно наступившей тишине были ясно слышны малейшие звуки: шепот листвы, плеск Ганга, тявканье полусонных собак, шелест крыльев ночных птиц. Рокот колес повозки и стук лошадиных копыт разносились далеко вокруг.

Арун молчал. Мысли словно шли по кругу: рождались, обрывались, полные невыносимых мук, и повторялись снова. Теперь, благодаря стараниям Ратны, он отвечал еще и за жизнь постороннего человека, хотя тот наверняка думал иначе.

Наконец они с Харшалом сошли с повозки. Перед ними простирался заросший колючей травой пустырь, в конце которого виднелось беспорядочное нагромождение камней. Колонны и стены словно рухнули от непосильной тяжести небес, хотя на самом деле их погубили люди и время.

– Вот, – сказал Арун, передавая вознице половину платы, – остальное дам, когда мы вернемся.

– Мы так не договаривались! – завопил тот.

– Ладно, – согласился Арун, вручая ему все. – Тогда получишь еще столько же, если дождешься нас!

Он обнажил саблю, подаренную Дамаром Бхайни. Харшал держал в руках два ножа, короткий и длинный.

– Ты сможешь ими воспользоваться? – спросил Арун.

Харшал усмехнулся.

– Постараюсь. Хотя я бы не отказался иметь такое оружие, как у тебя.

Мужчины пересекли пустырь. Землю окутала вечерняя мгла; Арун и Харшал знали, что через несколько минут на землю опустится ночь. Слышались крики летучих мышей, обычных обитателей развалин. А еще в таких местах, как правило, водилось много змей, отчего, вероятно, и произошло название – «Дом кобры».