Не обязательно быть оратором, как Ленин. Доказать, что ты гений, можно как угодно. Например, Паганини доказывал это с помощью нот. Бетховен делал это, даже будучи глухим. Эйнштейн доказал с помощью цифр. А Бил Гейтс…

– По-моему, дорогой коллега, вы сваливаете в одну кучу гениев и мудрецов.

– А какая разница, простите?

– Огромная! – Профессор поднял левую руку высоко вверх, а правую опустил, согнув при этом ладони так, что они стали параллельны друг другу. – Это две диаметральные противоположности. Мудрость и гениальность – это небо и земля. Гениальность летает в небе. Мудрость прячется в траве. Гениальность выпячивается и всегда на виду. Мудрость прячется в тень. Мудрость подчиняется природе. Гениальность стремится к власти над ней. Гениальность всегда лезет на рожон и старается унизить мудрецов. Мудрецы, не вступая с гениальностью в конфликт, прячутся. Гениальность стремится к тоталитарной власти над мудростью. Мудрость управляет гениальностью незаметно, так, что та даже не знает об этом. Гениальность беззащитна и легко уничтожаема, так как она всегда у всех на виду. Мудрость всесильна и недосягаема, так как она незрима. Гениальность – продукт психопатологии и невроза. Мудрость – продукт опыта и здравого смысла. Лишаясь здравого смысла, мудрость превращается в гениальность. Избавляясь от невроза, гениальность становится мудрой.

– Если так, то тогда что является вашей целью – мудрость или гениальность?

– Гениальность.

– Не понимаю тогда. – Сергеев покрутил пальцем у виска. – Вы что ли хотите создать психа?! По-моему, их и так в наше время предостаточно.

– Психов предостаточно, а по-настоящему гениальных психов нет.

– А почему бы ни сделать супермудреца, что у нас с мудрецами перебор?

– Мудрец спрячется в тень и не станет ничего предпринимать. А нам нужен Наполеон, Ленин, ДанДан. Нам нужен человек, способный, как вы правильно сказали, доказать всем и каждому, что он гений… и под эту дудочку внушить людям новую правду…

– Вашу правду?

– Абсолютная истина не принадлежит никому – она принадлежит всем.

– А если в результате нашей операции получится все-таки мудрец?

– Не получится. Я также заложил в программу файл невроза. Этот файл, приплюсованный к сексуальным природным инстинктам, не даст нашему герою спрятаться в тень…

– Мне кажется, вы решили разыграть слишком сложную шахматную партию, – Сергеев задумчиво скреб свой подбородок. – Сильно сомневаюсь, что все пойдет так, как вы задумали. Чувствую это нутром, как мой друг – двоечник, но словами выразить не могу.

– Странно, если вы так думаете, зачем же вы согласились мне помогать?

– Любопытство! – ответил Сергеев после короткой паузы. – Я знаю, что это ничем хорошим не кончится, но мне все-таки интересно – чем именно. К тому же ясно, что это только вопрос времени, если не вы, то кто-то другой рано или поздно сделает то же самое. Кто-то великий сказал: «Красота спасет мир». Позвольте и мне, в свою очередь, обронить фразу: «Любопытство погубит человечество»…

Профессор вдруг поднес руку к губам и начал с кем-то разговаривать:

– Да. Нашла! Наконец-то! Как, уже?! Хорошо, едем. Приготовь пока все к работе.

Профессор опустил руку.

– Мой дорогой друг, через несколько часов мы войдем в историю! Через несколько часов мы родим гения, и он начнет свою великую миссию! Он продолжит дело ДанДана, и третье тысячелетие станет эпохой новой науки, новой религии, новой веры! Поехали, Володя, нас ждут великие дела!

Сергеев молчал, смотрел в окно и думал: «Какое странное стремление есть у людей: вписать свое имя в историю. Кому будет нужна потом эта история!?».

Очнувшись, Дан обнаружил себя сидящим в каком-то неудобном кресле в комнате с обшарпанными стенами. Прямо напротив него, на доисторическом деревянном лакированном столе, стояла знаменитая «лампочка Ильича». Облезлые деревянные окна, облезлые деревянные полы, истыканная непонятно чем деревянная дверь. Картина! На стене висело, соответствуя «интерьеру», облезлое полотно, явно не кисти Айвазовского.

Голова ныла, как один сплошной больной нерв. Слабость пронизывала все тело. Дан сделал усилие, но едва сумел пошевелить пальцами рук. За спиной послышались шаги, отдающиеся страшным колокольным звоном в мозгу. В поле зрения появился человек, высокий и худой, с плешивой головой и глазами, как у человека, страдающего Базедовой болезнью. В плавающих перед глазами кругах этот человек казался Дану приведением.

– Как вы себя чувствуете? – спросило привидение, натянуто улыбаясь.

В душе Дана боролись два чувства – нежелание и желание, нежелание вообще шевелить языком и желание обматерить всех на свете. Ушам профессора повезло, так как нежелание победило. Так и не дождавшись ответа, он сделал какие-то записи в своих нотах и удалился. В больном мозгу Дана совершенно отсутствовали какие-либо мысли, поэтому он снова быстро отключился.

Очнувшись во второй раз, слабости в теле Дан уже не чувствовал, но боль в голове осталась прежней. Он встал, автоматически ощупал голову и с ужасом обнаружил, что она перебинтована. «Что это значит, черт побери?! Я упал в наркотическом бреду и ударился головой. Что это была за сигарета? Может, меня посадили на иглу? Я слышал, что таким образом наркобароны порабощают для себя распространителей». Дан быстро осмотрел свои руки на наличие подозрительных точек. «Ничего нет.… Так, так, но ведь что-то им от меня все-таки нужно!».

Потихоньку в нем начинала закипать злость. Дан подбежал к деревянной двери: она была закрыта. Желая поскорее разобраться в происходящем, он стал стучать по двери кулаками, потом ногами, затем, разбежавшись, попытался протаранить ее плечом. Страшная боль пронзила все тело. Дан едва снова не потерял сознание и прислонился к стене, чтобы не упасть.

Дверь открылась. Вошел человек, уже другой. Этот был моложе, с крепкой фигурой. Он спокойно осмотрел Дана сверху донизу проникновенным взглядом, именно так врачи-психиатры смотрят на своих больных.

– Кто ты такой? – выдавил из себя Дан, – что вам от меня нужно, твари ползучие? Ни на того нарвались. Я вас всех по стенке размажу, как клопов…

– Пойдемте, – невозмутимо произнес незнакомец, – профессор вам все объяснит.

– Что еще за профессор? Это та, что ли – глазастая цапля? Это он у вас главарь банды? А ты, наверно, тоже обкуренная шестерка?

– Я действительно в этом деле лицо второстепенное, – ответил человек спокойным и невозмутимым тоном, совершенно никак не отреагировав на оскорбление, – поэтому вам лучше пройти со мной и обратиться со всеми вопросами к профессору.

С этими словами незнакомец демонстративно указал рукой на открытую дверь, в проеме которой тут же исчез, поставив, таким образом, Дана перед фактом, что он должен следовать за ним. Втянув голову в плечи, несчастный пленник проследовал за своим похитителем.

Увидев профессора снова, даже будучи невероятно злым, Дан не смог сдержать улыбки. Странный взгляд был у этого человека – и мудрый и глупый одновременно.

– Только давайте без лишних слов. Что вам от меня надо?

В данный момент перед ним были не женщины, а мужики и, несмотря на то, что мужиков было двое, и один из них довольно крут физически, Дан все равно вел себя довольно дерзко и готов был даже ввязаться в драку, если потребуется. Однако ответ охладил его пыл, словно ушат ледяной воды.

– Все, что нам было надо, мы уже сделали. – Развел руки в стороны профессор.

– И… и… и что? – только и смог выдавить из себя Дан.

– И все! Теперь мы будем, молодой человек, надеяться на вас и на вашу гениальность.

– На гени… что? Вы чё тут психи, что ли все?! Давай отвечай, козел плешивый, что вам от меня нужно?

– Вы спрашиваете, что вам необходимо делать дальше? Дело в том, что мы этого не знаем. Вы это должны решить сами.

«Точно псих!» – мелькнуло в голове у Дана. Он пристально посмотрел на профессора, потом перевел взгляд на Сергеева – этот хотя бы внешне имел умный вид.