— Оставь его в покое! Что означает твоя последняя хохма, Беннетт?

— Ничего особенного.

Стив заметил, как Марго немного расслабилась и вздохнула с облегчением, а ее пальцы–когти распрямились. Теперь у него уже не осталось сомнений.

— Но она не очень–то ловкая, — продолжил он, переводя взгляд на Гросса и обдумывая возможности нового подхода. — Начнем с того, что она перестаралась, как и ты. Она протащила меня по всему твоему клубу, заманила к себе домой и удерживала там всю ночь. Даже поцарапала меня, как и было задумано, и вырвала с мясом пуговицу с моего пиджака — все это было сделано ради тебя, а, Гросс? Она передала тебе пуговицу в окно или как?

Посерьезневший Гросс кивнул:

— Через дверь, когда ты отключился. Стив оскалился:

— А когда я заметил исчезновение пуговицы, она с готовностью пришила мне другую. Пиджак, да и пуговица тоже сейчас в участке.

— Вот как? Ну и что?

— Ну, — Стив пожал плечами, — я не криминалист, но, поскольку она пришила пуговицу со своей картонки, на которой остались другие, ниткой со своей домашней катушки, сообразительный лаборант может доказать, что они были взяты в ее доме.

— Может быть, но это слабо. Они об этом даже не подумают, а ты, малохольный, уже никому ничего не расскажешь.

— Тут ты прав. Но, как мне кажется, самая большая ее промашка в том, что она спала со мной. Ох, и горяча же она в койке!

Долгую минуту Гросс таращился на Стива, коротко взглянул на Марго и снова, покраснев от ярости, посмотрел на Стива. Усмешку сменил волчий оскал, и он сделал стремительный шаг к Стиву, мышцы которого мгновенно напряглись, готовясь нанести удар или выхватить пушку из рук Гросса, стоило тому приблизиться.

Делая шаг, Гросс прорычал:

— Спала с тобой?

Стив открыл уже было рот, намереваясь нанести еще более болезненную рану гордости и ревности Гросса, будучи уверен, что Марго солгала Гроссу относительно той ночи. Но прежде чем он успел ответить, Марго стремительно приблизилась к Гроссу и слегка дотронулась до его плеча. Отнюдь не оправдываясь, она попыталась навести тень на плетень:

— Осторожно, любимый, не попадись на эту старую хохму! Ты же у меня умница!

Если бы она завопила, возмущенно отрицая утверждение Стива, это могло бы укрепить подозрения Гросса. Однако спокойная уверенность и грубая лесть женщины мгновенно успокоили его.

— Он просто хотел, чтобы ты подошел к нему поближе, мой сладкий. Взгляни на него — он же стоит на мысочках, — продолжала Марго.

Стив заставил себя расслабиться и совершенно спокойно спросил:

— Почему это, Гросс, ты так уверен, что она не спала со мной?

Гросс не замедлил с ответом:

— Она подсунула тебе снотворное, слабоумный. Ты до сих пор не просек это? Ты спал как ребенок, по ее словам.

— По ее словам, угу. А где я спал как дитя? Марго не замедлила вмешаться:

— Я рассказала ему, как ты отключился на диване, Беннетт; так и было на самом деле.

— А ты. Гросс, поверил ей? — усмехнулся Стив.

— Еще бы. Я всегда верю моей маленькой куколке. — Он посмотрел на Марго. — Разве нет, детка? Марго достаточно умна, чтобы не обманывать меня. Так, детка?

— Ты же знаешь, дорогой. Ты не можешь этого не знать. — В голосе Марго послышался соблазнительный шелест, знакомый Стиву с той памятной ночи, когда она твердила ему: «Я люблю тебя».

Гросс коротко хохотнул:

— Позвони нашей непродажной полиции, Марго. Скажи, чтобы они поспешили забрать еще не остывшего болвана. Скажи, что, к сожалению, мы вынуждены были застрелить его.

С пересохшим ртом Стив проследил, как Марго, покачивая бедрами, подошла к дальнему концу стального письменного стола, откуда она могла наблюдать за ним, подняла трубку и набрала номер.

Стив неуверенно произнес:

— У тебя остались извилины в мозгу, Гросс?

— Послушай, Беннетт, все это чепуха, что ты тут наговорил. Ты умрешь и не сможешь никому донести. Неужели ты думаешь, что я не займусь потом деталями?

— Марго в том числе? — Стив сделал глубокий вдох, снова ощущая прилив сил в своих мышцах, понимая, что у него остается последняя попытка. А жизнь его зависела только от того, удастся ли вывести из себя Гросса. Поэтому он сказал:

— Она предаст тебя снова, Гросс. Она уже предала тебя. Ты говоришь, что доверяешь ей. Но задумайся на минутку: я ведь тоже доверял ей.

— Это совсем другое дело. Ты ведь не я. Марго уже говорила по телефону, прося дежурного полицейского направить наряд в «Какаду», чтобы забрать Стива Беннетта. Стив понимал, что еще до приезда патруля Гросс убьет его. Все его усилия, беготня, пережитые им страшные мгновения, его надежды оказались ни к чему.

Марго положила трубку и небрежно бросила:

— Угодливый педик! — Она сделала паузу. — Он уже послал сюда патрульную машину, так что нам нужен труп.

— О'кей, уйди в спальню.

— Нет… Я хочу это видеть… Стив прервал ее:

— Она хочет убедиться, что ты не узнаешь, как я трахал ее.

Гросс ответил лишь волчьим оскалом.

— Я провел у нее всю ночь, — продолжал Стив. — Это был кайф. Какого черта, ты думаешь, я делал там? Крутил большими пальцами?

— Ты спал, блаженненький.

— Ага, с Марго. Я не видел ее больше семи лет, Гросс, как ты знаешь, но могу описать небольшой шрам, оставленный операцией по удалению аппендицита, который появился у нее год назад.

Марго не замедлила прервать его, сказав слегка дрогнувшим голосом:

— Взгляни, милый. — Она распахнула халат, обнажив свое тело. — Он напал на меня перед твоим приходом. Не дай ему обмануть себя. Он увидел шрам именно тогда.

Прищурившись, Гросс размышлял, а Стив заговорил вновь:

— Сегодня ночью? Может, сегодня же ночью я узнал, что ей нравится покусывать твои уши? Что она называет тебя «папочка» в постели? Верно? Правильно, «папочка»? Гросс, я могу повторить каждое ее слово, описать каждое ее движение, каждую окружность ее тела. Могу описать каждую ее ласку, каждое прикосновение ее губ и рук… Все–все, Гросс. Ох, и хороша же она! Господи, как же она хороша! А какая умелая! Послушай, простачок, она исцарапала меня ради тебя, но не на диване в гостиной, а когда мы резвились голенькими в ее койке.

Заколебавшись, Гросс переводил взгляд с Марго на Стива, держа его тем не менее на мушке. Стив продолжил без передышки:

— Когда она поцарапала меня, я выкатился из постели и выхватил носовой платок из своих брюк. Моих брюк, Гросс, которые висели на спинке стула в спальне. И если только она не сожгла чертову штуку, на одной из наволочек на ее кровати осталась моя кровь. Что думаешь сейчас. Гросс? Что она оцарапала меня в гостиной и я бросился в спальню и испачкал подушку? Или я все же был в ее постели?

Марго взвизгнула:

— Не давай ему облапошить себя, Оскар! Он тут наговорит…

— Заткнись! — бросил обуреваемый сомнениями Гросс, облизывая губы и уставившись на Марго.

Стив напряг слух, надеясь услышать рев полицейской сирены, понимая, что, убедил он Гросса или нет, последний выстрелит в него, как только до его ушей донесется визгливый вой. Гросс уже слишком увяз и, что бы ни случилось, что бы там ни натворила Марго, не оставит Стиву шанса рассказать все полиции. Как только зазвучит сирена. Гросс убьет его и только потом решит, что ему делать с Марго. Но до них все еще не доносилось ни звука. Стив чувствовал холодный пот, выступивший на его лице, одновременно удивляясь, почему же полицейская сирена не звучит — ведь они должны уже быть здесь.

Хриплым голосом Стив заговорил вновь:

— Ну как, убедился. Гросс? Она не только предала нас обоих — копы зацапают тебя уже сегодня ночью. Я предлагал тебе бежать. С тобой покончит кровь, кровь Коттона, кровь на твоих руках, моя кровь. Она на моем носовом платке, который тоже находится в полиции. На нем же будут найдены следы особой, купленной в Сан–Франциско помады Марго, которые наложены сверху на мою кровь. Кровь с моего лица, которое якобы оцарапал кассир, когда я убивал его, под ее модной красной помадой, которую я стер со своего рта. Усек, Гросс? И копы поймут это тоже. Если бы я убил кассира, мне пришлось бы вернуться к Марго и поцеловать ее. Вероятно, во всем городе не найдется больше ни одной другой женщины, которая пользовалась бы такой же липкой гадостью. Так что я должен был вернуться и — по крайней мере — поцеловать ее.