Командующий приоткрыл левый глаз.

— Когда в марте текущего года немцы оккупировали Венгрию, его высочество господин правитель направил в Швейцарию двух дам: графиню Габриэлу Залаи и супругу гонведного генерал-лейтенанта графа Шторма. В Лугано они встретились с братом графини Шторм майором Кенникотом, штаб-офицером английской королевской армии. Майор Кенникот и доставил в Лондон предложение, вернее просьбу, господина правителя. Суть ее сводилась к тому, чтобы Англия выступила посредником между Советским Союзом и Венгрией. В конце мая майор Кенникот прибыл с испанским дипломатическим паспортом в Будапешт и просил аудиенции у его высочества, который принял его третьего июня. Господин правитель отнюдь не просил английское и американское правительства оккупировать своими войсками Венгрию. Ведь это не представлялось возможным даже с чисто военной точки зрения. Разве мыслимо через всю оккупированную нацистами Западную Европу провести в Венгрию восемь — десять боеспособных дивизий! Будучи сам превосходным солдатом, господин правитель знал это лучше кого бы то ни было. Он лишь просил англосаксов облегчить продвижение русской армии посредством систематических бомбардировок коммуникационных шоссейных и железных дорог, ведущих из Австрии в Будапешт, что могло бы нарушить снабжение немецких войск, находящихся в Венгрии. Кроме того, повторяю, его высочество просил английское правительство взять на себя посредничество в переговорах между советским и венгерским правительствами. Майор Кенникот с тем и отбыл в Лондон, а уже в конце июня снова посетил Будапешт. Он предложил господину правителю изложить письменно, каковы должны быть содержание и цель посреднического предложения, с которым надлежит английскому правительству обратиться к правительству Советского Союза. Тогда его высочество продиктовал мне письмо на имя господина премьер-министра Черчилля, в котором просил господина Черчилля поддержать перед Советским правительством три венгерских пожелания. Первое: заключить с Советским правительством соглашение о перемирии. Второе: в случае если после подписания такого соглашения вооруженные силы Гитлера повернут против его высочества, чтобы Советское правительство помогло господину правителю и верным ему венгерским войскам самолетами, танками, артиллерией и боеприпасами. В третьих: чтобы из числа находящихся на территории Советского Союза военнопленных генералов, офицеров, унтер-офицеров и рядовых гонведов был незамедлительно сформирован национальный венгерский легион, отдан под командование пребывающего в русском плену гонведного генерал-лейтенанта графа Альфреда Шторма и сразу по подписании соглашения о перемирии во главе с графом Штормом направлен в Венгрию.

Выдержав небольшую паузу, Кери продолжал:

— Майор Кенникот лично доставил в Лондон письмо господина правителя. Но поскольку господин Черчилль на послание его высочества не ответил, в конце августа графиня Залаи выехала с ватиканским паспортом в Англию. В Будапешт она вернулась в середине сентября и привезла следующий ответ: английское правительство рекомендует венгерскому правительству обратиться с просьбой о перемирии непосредственно к правительству Советского Союза. Его высочество такой совет принял и направил в Москву генерал-лейтенанта жандармерии Фараго, по существу, с теми же самыми пожеланиями, которые были им изложены в письме к премьер-министру Черчиллю. Выполняя поручение его превосходительства генерал-полковника Миклоша, я помог генерал-лейтенанту Фараго перейти линию фронта и достигнуть расположения советских войск, где его ожидал советский полковник по имени Тюльпанов. Оттуда Фараго был доставлен самолетом в Москву. Такова предыстория подписанного одиннадцатого числа текущего месяца соглашения о временном перемирии. Теперь с разрешения господ генералов я продолжу сообщение господина генерал-полковника Миклоша с того места, на котором он его прервал.

— Вы не устали, господин полковник? — спросил член Военного совета.

— Я солдат! — ответил Кери.

— Скажите, Балинт, — полуобернулся ко мне член Военного совета, — слыхали вы о том, что в числе пленных находится венгерский генерал по имени Шторм?

— Я видел генерал-лейтенанта Шторма во время моего посещения одного из подмосковных лагерей для венгерских военнопленных. У него ампутированы обе ноги.

— Гм…

— Спросите в таком случае: почему венгерское правительство желает поручить именно генералу Шторму командование венгерским легионом, который оно намеревается создать?

— Не знаю, — ответил Кери.

— Да ведь его благоверная — закадычная подруга супруги Хорти! — неожиданно заявил Бела Миклош. — Такие неразлучные друзья, водой не разольешь!

Кери впился в глаза своего начальника острым, как железные вилы, взглядом. Бела Миклош залпом выпил два стакана нарзана.

— Итак, господа генералы, если позволите, я продолжу информационный доклад его высокопревосходительства. Господин генерал-полковник уже сообщил вам, что вечером шестнадцатого октября в ставке нашего штаба в Хусте была получена телеграмма от Хейнрица. Немецкий генерал-полковник вторично за этот день настоятельно требовал, чтобы господин генерал-полковник Миклош немедленно явился к нему в Собранц. Телеграмму Хейнрица вручил его высокопревосходительству лично полковник Йолшваи, платный агент гестапо.

— Получал ежемесячно от Гиммлера тысячу марок, — вновь вставил от себя Бела Миклош.

— Если господину генерал-полковнику было об этом известно, что же мешало ему арестовать этого человека?

— Не имел возможности. Жена Йолшваи — ближайшая подружка Миклоша Хорти, младшего сына господина правителя.

— Гм…

На секунду Кери как бы потерял власть над собой и сделал такое движение, словно намеревался ткнуть Миклоша в бок. Но уже в следующее мгновенье лицо его было опять спокойно, он даже улыбался.

— Словом, приказ Хейнрица передал господину генерал-полковнику один из венгерских агентов гестапо. Когда господин командующий вызвал меня к себе, мне уже было известно, что высланная Хейнрицем в Хуст танковая колонна находится от нас не далее шестидесяти пяти — семидесяти километров. Для обороны Хуста имелся всего один гонведный батальон да несколько зенитных батарей. Сила перед сотней танков противника крайне ничтожная, даже если гонведы не отказались бы повиноваться приказу господина генерал-полковника. Не говоря уже о том, что последнее тоже было достаточно проблематично: ведь командир батальона — шваб, а его адъютант — нилашист. Я разыскал Йолшваи, сказав ему, что через полчаса мы выедем в немецкую ставку и захватим его с собой. Он принял мое сообщение с показным безразличием. Затем я отдал распоряжение немедленно подать к зданию штаба пять легковых и две грузовые машины и точно обусловил порядок их следования: впереди пойдут две легковые, за ними два грузовика, сзади снова три легковые. В первую машину мы уложили наличную кассу командования. Сейф с четырьмя миллионами пенгё, после того как мы с Йолшваи их пересчитали, был опечатан.

— Кассу поручаем тебе! — сказал я. — Доверить ее никому другому не можем.

Относительно того, почему мы увозим с собой все наличные деньги, Йолшваи ни единым словом не выразил удивления. Поручение же принял с охотой. Он сел в головную машину, рядом поместился еще один интендант — капитан. Во вторую машину я уложил два больших чемодана его высокопревосходительства, оба из свиной кожи, украшенные его серебряной монограммой. Набив их предварительно всякими устаревшими и малозначащими документами, я попросил Йолшваи:

— Присмотри за ними! Тут антикварные вещи…

Этот негодяй был так счастлив, что не сумел этого скрыть хотя бы внешне. Теперь, позабыв недавнюю зевоту, он что-то весело напевал себе под нос и довольно потирал руки. Оба грузовика мы наполнили всевозможной кладью — мебелью, коврами, ящиками с вином. Йолшваи пришлось по вкусу и это! В трех замыкающих колонну легковых машинах разместились все остальные: в первой его высокопревосходительство, подполковник Чукаши и я, во второй наш общий багаж, в третьей шесть самых надежных моих людей. По просьбе Йолшваи в машину к нам сел и его адъютант, старший лейтенант граф Хеллебранд. Негодяй, видимо, все-таки нас подозревал, хотя с трудом мог себе представить, по какой причине, если мы действительно решились бежать, везти армейскую кассу было поручено ему. Именно касса-то нас и спасла, это моя великолепная идея!.. Итак, наша автоколонна тронулась в направлении Берегова. А на полдороге, примерно в районе Надьсёлёша, три задние легковые машины свернули с береговского шоссе на проселочную дорогу и помчались к северу. Разумеется, с притушенными фарами. Что до Йолшваи, охранявшего сейф с четырьмя миллионами пенгё, то он ровным счетом ничего не заметил и продолжал мчаться в сторону Берегова. По всей вероятности, его потом прихлопнули как нашего сообщника.