– Иди вперед! Юлиана зовет.

Это был приказ, а не сообщение. Видимо, Юлиана крепко держит свою свиту в узде. Девочка с бабочкой тут же пошла.

Великолепно выстроенная иерархия. Короли и простые смертные. Рабочие пчелы, размешивающие нектар. Ни в одной другой возрастной группе нет такой строгой иерархии. Сменить рант практически невозможно. Станешь один раз аутсайдером, навсегда останешься жертвой. А любители поиздеваться найдутся. Подергать за волосы. Засунуть раздавленные плоды шиповника за воротник. Подстеречь по дороге домой. Украсть спортивную форму. Избить в туалете. Сдернуть штаны. Все это подпитывает чувство принадлежности к группе. Вот как раз кто-то обхватил Эллен за шею. Вроде неопасно. По крайней мере, она еще сопротивляется. Пусть сама выкручивается. Утрясется, как-нибудь.

Автобус снова остановился. Вошла Саския. Как всегда, прошла в самый конец автобуса. Наклонилась к Дженнифер. Три поцелуя в щеку, ни одного слова. Волосы как занавеска. Звяканье браслетов. Протянула руку Кевину. Потом плюхнулась на сиденье, пристроила на голову огромные наушники и прибавила громкость на пару децибел. Лучше быть глухой, чем одинокой. Какое-то время она пыталась заполучить Пауля, чтобы не отстать от Дженнифер. Но тому оказалось совершенно не по силам чередование знаков внимания и отталкивания. Соревнование проиграно. Шанс догнать упущен.

На последнем ряду – тишина. Дженнифер и Кевину было скучно.

– Ты меня любишь?

Детский голосок Дженнифер.

– Ну да.

Какой у него взрослый голос.

– А какой у меня номер сотового?

– Чо?

– Номер моего сотового. Ты ведь его, наверное, наизусть знаешь?

Женская логика.

– Зачем? Он же у меня забит.

– Ну, давай, скажи.

– Ноль… один… ээээ… семь…

– Дальше.

Дальше он не помнил. Она ему подсказала. Потом, видимо, дала себя поцеловать. Во всяком случае, больше ничего не было слышно. Противно. Впрочем, о чем им говорить? Сказать друг другу им нечего. Люди и так слишком много разговаривают. Они с Вольфгангом больше не говорят друг с другом. Это не бросается в глаза, когда целыми днями не видишься. К чему все эти телячьи нежности? Партнеры ведь остаются вместе лишь потому, что выращивание потомства – дело бесконечно затратное. Им больше не нужно укреплять отношения. в паре. Птенец улетел из гнезда. Дело сделано. А как нужно было поступить? Послать поздравительную открытку? Было время, они хорошо ладили. Теперь у каждого своя жизнь, и это правильно. Он занят работой. Они приспособились к ситуации. Они – отлично сыгранная команда. Наступил момент, когда все уже было пережито. Если ей и в самом деле придется уйти на пенсию раньше срока, его не нужно будет содержать. Как-то он сказал, что ему нравятся женщины из второго ряда. Еще до свадьбы. Любить они друг друга никогда не любили. Им это было не нужно. Ей всегда нравилось, что он умеет обращаться с животными. Что это вообще такое – любовь? Мнимо железный аргумент для больных симбиозов. Взять, к примеру, Иоахима и Астрид. Детей у них нет. Сначала не получалось. А когда уже было слишком поздно, каждый стал винить другого. Совместные прогулки парами. Впереди мужчины, сзади женщины. Лысая голова Иоахима рядом с кудрявой гривой Вольфганга. Нервный голос Астрид. Третейские разбирательства. Ты ведь тоже так считаешь? Нет, она так не считала. Какое ей дело до чужих проблем? Они были жалкими, а не достойными жалости. Они избивали друг друга до полусмерти, унижали и грозили покончить с собой. Карнавал в Доме культуры. Капелла из Саксонии. Четыре длинноволосых типа. Смена партнеров в танце. Много коньяка. А рано утром скандалы в кафе-мороженом на Марктплац. Они созданы друг для друга, вне всяких сомнений. Крайне эффективный гибрид симбиоза и паразитизма. Сиамские близнецы. Если один околеет, то и другой не выживет. А потом они уехали. В Берлин. Поближе к культуре. Смотреть на них было уже невыносимо.

Теперь автобус свернул в тупик, в конце которого обычно стояла Эрика, если, конечно, не болела. Тогда крюк в четыре километра через лес оказывался, напрасным… Но Эрика была здорова. Во всяком, случае, она вошла, поздоровалась своим собачьим, взглядом, и заняла место на возвышении напротив Ломарк. В окне было видно ее отражение. Чуть освещенная Эрика. На фоне пихтового леса в зеркальном отображении. Пару недель назад она сменила узкую синюю ветровку на эту огромную парку. Цвета хаки. На рукаве – флажок. Но без молота, циркуля и венка колосьев. Все еще казалось, будто чего-то не хватает. Отправляясь тогда на демонстрацию, Инга просто убрала эмблему. Флаг ведь один и тот же. По крайней мере, новый покупать было не нужно. Может, парка досталась по наследству от старшего брата? Нет, фамилию Лангмут она бы запомнила. Может, они все-таки приезжие. Но не с Запада. Эрика слишком смирная. На родительском собрании никто не появился. Плохо, что в классном журнале больше не указывают место рождения. Об учениках нет почти никакой информации. Все подпадает под закон о защите персональных данных. Практически ничего не знаешь о детях. Хотя проводишь с ними больше времени, чем с собственным мужем. Не говоря уже о собственных детях. Что это она там достает из рюкзака? Справочник. Листает, ищет определенную страницу. День рожденья у нее в августе. В каникулы. Лев. Жаль. Можно было бы сходить к ней домой. Осмотреть детскую комнату. Пробковая доска. Цветные карандаши. Постер. От головастика к лягушке. Когда приходишь на дом, сразу видно, как и что. Как в той семье. Тогда она еще работала в общеобразовательной школе. Дверь ей открыла мать. Уже не первой молодости. Темные круги под глазами и фиолетовые тени. Грудничок на руках и сигарета во рту. Так она с Ингой и разговаривала об одном из своих шести детей, кандидате во второгодники. Время от времени пепел падал на малышку. И тогда мать его сдувала. Сегодня учеников на дому посещают только в исключительных случаях. А Эрика непохожа на кандидата во второгодники, и девиантным, поведением. тоже не отличается. И синяков у нее точно нет. Может, у нее даже и родителей нет. Так и живет в лесу одна. У нее даже подружки нет. Оно и лучше. Дружба все равно всегда кончается предательством.Достаточно посмотреть на Саскию и Дженнифер. Парень? Исключено. Менструация? Возможно. Точно есть домашние животные. Только не кошка и не собака. Какой-нибудь маленький зверек. Саламандра, улитки. Просто ухаживать, легко наблюдать. В саду – домик на дереве. Боязнь погладить детеныша косули. Разглядывать переливчатые масляные лужи. Снимать с берез кору. Высекать кремнем искры. Хотя Эрика все-таки странная. Но характеристику пишут только в конце учебного года. Раньше это делали от руки, теперь на компьютере. Оценка по шкале между желанием и умением. По большей части все же прилежание. Горизонт ожидания неясен. Не стоит так пристально смотреть. Вот уставилась. Глаза, как щупальца. Дни, проведенные с улитками. В детстве Инга тоже с ними играла. Строила им дом под открытым небом. Втыкала веточки в землю. Стены делала из тонких дощечек. Кроватки – из песка. А потом она укладывала улиток спать. Даже если до вечера было еще далеко. Накрывала их кусочками ткани. На следующий день улиток не было. Они уходили гулять. Она их снова собирала. Приносила домой. Иногда попадалась незнакомая улитка. Тетя в гости зашла. Чудно. Она строила дом животным, которые носят его всегда с собой. Она думала, всем нужен дом. И кровать. Эрике тоже. С видом на лес. Раздевалась. Просто так, чтобы быть голой. Гуляла по всему дому. Когда родители уезжали. Садилась на диван. Странные ощущения. Крики совы в ночи. Слизни. Это ведь тоже живые существа. Только что некрасивые. Созданные для того, чтобы их давить. А может, она глупая. Все еще таращится на формулы. Нужно сказать ей что-нибудь. Все равно что. Просто так.

– Вы, наверное, сейчас много контрольных работ пишете?

Эрика подняла голову, посмотрела на нее. Конечно, сбита с толку.

– Да, – неуверенно.