В IV веке Католическая церковь начала массово основывать больницы, так что через некоторое время они появились почти во всех крупных городах. Первоначально они служили приютом для странствующих, а попутно обеспечивали уход и попечение больным, вдовам, сиротам и вообще бедным.[353] Как выражается Гюнтер Риссе, христиане отказались «от основанного на взаимности гостеприимства античной Греции и римского представления о семейных обязанностях» ради служения «конкретным социальным группам и людям, которые стали изгоями в силу бедности, болезни и возраста».[354] Историк медицины Филдинг Гаррисон отмечает, что до рождения Христа «общее отношение к больным и несчастным не было основано на сострадании, идея того, что следует облегчать страдания как можно большего числа людей, принадлежит христианству».[355]

Первую крупную общественную больницу в Риме основала женщина-христианка по имени Фабиола в знак покаяния; она прочесывала городские улицы в поисках нуждающихся в попечении больных и убогих.[356] В IV веке св. Василий Великий, которого современники называли Апостолом Милостыни, основал больницу в Кесарии. Известно, что он обнимал прокаженных, приходивших туда в надежде получить помощь, и проявлял по отношению к этим отверженным ласку и милосердие, как позже св. Франциск Ассизский. Неудивительно, что монастыри играли важную роль в деле помощи больным.[357] Вот что пишет специалист по истории лечебных учреждений: «После падения Римской империи монастыри постепенно стали предоставлять людям организованную медицинскую помощь, которую в течение нескольких столетий в Европе можно было получить только там. Благодаря расположению и организованности монастыри стали настоящими оазисами порядка, благочестия и стабильности, что весьма благоприятствовало лечебной деятельности. Для того, чтобы обеспечивать лечение и уход, монастырям пришлось стать центрами медицинского образования; V–X века считаются классическим периодом так называемой монастырской медицины. Во время Каролингского возрождения 800-х годов монастыри превратились и в основные центры изучения и распространения античных текстов по медицине».[358]

Хотя в Уставе св. Бенедикта и говорится о важности ухода за больными монахами, ничто не свидетельствует о том, что отец западного монашества предполагал, что монастыри будут оказывать медицинские услуги мирянам. Однако, как и в случае других занятий, сила обстоятельств значительно изменила роль монастырей по сравнению с ожиданиями и планами.

Созданные в ходе крестовых походов духовно-рыцарские ордена управляли больницами, разбросанными по всей Европе. Один из них, орден Рыцарей св. Иоанна (известный также как орден госпитальеров), впоследствии превратившийся в Мальтийский орден, оставил глубокий след в истории европейских больниц, в первую очередь – благодаря огромному орденскому госпиталю в Иерусалиме. Этот госпиталь был основан ок. 1080 года для того, чтобы предоставлять попечение бедным и безопасный приют – многочисленным паломникам, которых в Иерусалиме стало особенно много после победы в первом крестовом походе в конце XI в. После того, как Готфрид Бульонский, один из предводителей крестоносцев, завоевавших Иерусалим, подарил госпиталю обширные земельные владения, деятельность этого учреждения значительно расширилась. Так как город находился в руках христиан и дороги в него были свободны, то в госпиталь начали притекать и другие пожертвования.

Иоанн из Вюрцбурга, священник из Германии, был поражен тем, что он увидел во время своего посещения госпиталя. Кроме того, что это учреждение предоставляло медицинские услуги, оно было центром распределения благотворительных пожертвований. Иоанн писал: «От этой обители кормится столько людей, и живущих в нем постоянно, и приходящих, в нем раздают столько милостыни бедным, и тем, кто живет там, и тем, кто приходит к его воротам, что, должно быть, невозможно подсчитать, сколько денег на это тратится, и, похоже, даже сами управители этого не знают». Другой немецкий паломник, Теодерик из Вюрцбурга, восхищался: «Пройдя по дворцу, невозможно подсчитать, сколько людей там лечится, но мы видели тысячу кроватей. Ни у одного короля, ни у одного тирана не хватило бы могущества, чтобы содержать всех тех, кого ежедневно кормят там».[359]

В 1120 году, после смерти брата Жерара, госпитальеры избрали Раймона де Пюи Великим магистром ордена. Новый правитель стремился обеспечить больным максимально возможный уровень медицинского обслуживания и требовал от госпитальеров героического служения. Мы читаем в 16-й статье правил госпиталя, составленных де Пюи (она называется «Как следует служить Господам Нашим Больным»): «Повинуясь магистру и собранию каноников госпиталя, поставившим послушание условием существования госпиталя, пусть в обители, куда обратится больной, получит он сие: примет Святое Причастие, исповедавшись сперва в своих грехах священнику; после же пусть уложат его в кровать и ухаживают за ним, как за господином высокого звания». В современной книге об истории больниц говорится, что «уложение де Пюи стало вехой в развитии института больниц», став «моделью как для благотворительности, так и для безусловной самоотдачи в служении больным».[360] Гюнтер Риссе пишет: «Неудивительно, что благодаря новому притоку паломников в Иерусалимское христианское королевство, рассказы о милосердии госпитальеров быстро распространились по всей Европе, включая Англию. Существование религиозного ордена, посвятившего себя самоотверженному служению больным, вызвало волну подражаний: учреждения, подобные госпиталю св. Иоанна, создавались по всей Европе, особенно в итальянских и южнофранцузских портах, откуда паломники отправлялись в Святую Землю. В то же время благодарные бывшие пациенты, щедрые аристократы и короли со всей Европы осыпали орден пожертвованиями, в основном в виде земельных владений. В 1131 году король Арагона Альфонсо завещал госпитальерам треть своих владений».[361]

В XII веке госпиталь стал все больше и больше походить на современную больницу и все меньше – на приют для паломников. Он стал заниматься не столько предоставлением крова странствующим, сколько лечением больных. Первоначально предназначенный для лечения лишь христиан, госпиталь Св. Иоанна, начал принимать мусульман и иудеев.

Госпиталь Св. Иоанна отличался профессионализмом персонала, высоким уровнем организации и дисциплины. В нем проводили несложные хирургические операции. Больных дважды в день посещал врач; их купали один раз в день и сытно кормили два раза. Пока все пациенты не были накормлены, персоналу не разрешалось приступать к еде. В госпитале работали женщины, которые выполняли хозяйственные работы, в частности отвечали за чистоту белья и постели больных.[362]

Высокий уровень организации в сочетании с духом служения больным превратили госпиталь Св. Иоанна в Иерусалиме в пример для Европы. Там больницы, ориентировавшиеся на пример госпиталя Св. Иоанна, стали возникать повсюду: и в больших городах, и в небольших деревушках. Сами госпитальеры к XIII веку управляли примерно 20 лечебницами и лепрозориями.[363]

Благотворительная деятельность католиков была настолько впечатляющей, что ее достижения признавали даже враги Католической церкви. Языческий писатель Лукиан (130–200) с удивлением отмечал: «Приверженцы этой религии помогают друг другу с невероятным усердием. Ради этого они не щадят себя. Их верховный законодатель вдолбил им, что они братья!»[364] Император Юлиан Отступник, римский император, в 60-е годы IV века пытавшийся вернуть империю к язычеству, признавал, что христианская благотворительность превосходит языческую. Он писал: «Наши языческие жрецы пренебрегают бедными, а ненавистные галилеяне [то есть христиане] предаются благотворительности и лживым состраданием укрепляют уважение к своим ложным и пагубным верованиям. Поглядите на их вечери любви, на их трапезы, приготовленные для нищих. Обычай этот у них повсеместно, и от него происходит поношение нашим богам».[365] Даже такой закоренелый враг Католической церкви, как Мартин Лютер, был вынужден признать: «Под властью пап люди по крайней мере были щедры, и у них не нужно было выдирать милостыню силой. Сейчас, под властью Писания [Лютер называл так протестантизм], они, вместо того, чтобы творить милостыню, грабят друг друга; можно сказать, что пока человек не завладел собственностью соседа, он считает, что у него ничего нет».[366]