Но вернемся к взаимоотношениям ФБР и Освальда. Непосредственно соприкасаясь в 1960-е годы и позднее с организацией работы американских спецслужб по кубинской эмиграции на территории США, никак не могу убедить себя в том, что прокубинская деятельность Освальда и его заигрывания с антикастровцами весной и летом 1963 года в Новом Орлеане не нашли отражения в оперативных документах ЦРУ и ФБР.
Сомнительно, чтобы факты, которые удалось найти судье Джиму Гаррисону несколько лет спустя, не дошли до спецслужб, в тот период полностью контролировавших кубинскую эмиграцию. Если они не были документированы — странно, а если все же документированы, но хранятся в секретном фонде Национального архива США в документах названных или иных спецслужб, то странно вдвойне: чего тогда стоят ссылки на необходимость защиты методов и источников получения информации? Их зашифровка вполне обеспечивается соответствующей санацией документов, зато может быть снята неопределенность, порождающая столько слухов и спекуляций. Но, как говорится, дело хозяйское.
Далее не могу не затронуть вопрос, который составляет часть темы всей книги, но в первую очередь, на мой взгляд, относится к поездке Освальда в Мексику. Вокруг него до сих пор столько предположений, версий и спекуляций, что их число, наверное, превышает даже число теорий заговоров. Назову лишь три главные позиции: 1) человек, посетивший советское и кубинское посольства, не был Ли Харви Освальдом; 2) Освальд прибыл в Мехико для получения инструкций КГБ по организации убийства президента Кеннеди; 3) Освальд был направлен в Мексику в рамках хитроумного замысла большого заговора.
Подробный рассказ трех непосредственных собеседников Освальда в советском посольстве — так сказать, фактологическая сторона события — дан в первой главе книги. Надеюсь, что эта глава отвечает на некоторые вопросы, в частности об инструктаже КГБ, но уверен, что появятся новые, а по некоторым моментам потребуются уточнения. Поэтому хочу предложить свои комментарии к этому столь волнующему многих эпизоду.
Прежде всего о главном — был ли наш визитер далласским Освальдом. Хотя и считаю, что ответ содержится в упомянутой главе, все же постараюсь дополнить его некоторыми деталями.
Грамматические ошибки и фонетические искажения в произношении посетителя при беседе на русском языке очень схожи с ошибками, содержащимися в письме Освальда Марине, которое он написал, отправляясь на «охоту» на генерала Уолкера в апреле 1963 года.
Предъявленные посетителем некоторые советские документы были оригиналами и не производили впечатление поддельных. То же относится и к американскому паспорту на имя Ли Харви Освальда с фотографией, полностью совпадавшей с внешностью посетителя (конечно, можно заподозрить, что документы выкрадены и искусно подделаны, предоставлены самим владельцем по доброму согласию или под угрозой и т. п.).
Определение роста посетителя: у меня осталось впечатление, что он был чуть выше меня (мой рост — 172 см); Павел Александрович Яцков однозначно считает, что рост посетителя — 175–176 см. Валерий Владимирович Костиков думает, что посетитель был на несколько сантиметров ниже его (то есть ниже 179 см).
С этим вопросом тесно связан следующий — был ли посетитель советского и кубинского посольств одним и тем же лицом? Он приобрел особый смысл после того, как кубинский консул Аскуэ и сотрудница консульского отдела Сильвия Дюран вдруг заявили, что «сентябрьский Освальд» в Мехико внешне отличался от далласского Ли Харви Освальда. Приведу некоторые моменты, относящиеся к этой неожиданно ставшей спорной проблеме.
После второй, субботней (28 сентября) беседы с Освальдом Павел Яцков пытался связаться по телефону с Аскуэ, с которым был в дружеских отношениях с 1959 года, но секретарша ответила, что его нет в консульстве. Вскоре после визита Освальда они встретились, и Аскуэ по своей инициативе завел разговор о недавнем странном посетителе — американце.
— Пабло, ты зачем прислал ко мне этого шизика за визой?
— Как я мог тебе его прислать, я твоими визами не распоряжаюсь, о чем и сказал ему, когда он просил походатайствовать перед вами, — ответил Павел Яцков.
Ясно, что ни у кого из собеседников не возникло никаких сомнений в том, что и кубинское, и наше посольство посетил один и тот же человек, то есть подлинный Освальд.
Как известно, много споров вызывала фотография неустановленного лица, фигурирующая в отчете Комиссии Уоррена в качестве вещественного доказательства. Снимок, переданный ЦРУ в комиссию после покушения на Кеннеди, сделан резидентурой в Мехико и якобы является изображением человека, выдававшего себя за Освальда при посещении посольств названных соцстран.
Когда я впервые увидел человека на этой фотографии, похожего на Освальда как свинья на пятнадцать копеек, у меня возникли какие-то смутные ассоциации, но во что-то конкретное они не сложились. Наконец я припомнил, но не могу поручиться на сто процентов, что я прав: на фотографии изображен бывший военнослужащий, американец, уволенный из вооруженных сил по болезни, который приходил в посольство уж не помню точно когда и зачем. Однако помню, что из разговора с ним стало совершенно очевидно: он страдает расстройством психики. Впоследствии он неоднократно вновь появлялся у нас, кажется, через большие промежутки времени. Запомнился он тем, что каждый раз ему давали какие-то объяснения по поводу его просьбы, он очень терпеливо и спокойно выслушивал и уходил вполне удовлетворенный. Так повторялось несколько раз, затем эти визиты прекратились.
Дэвид Э. Филлипс, в то время руководящий сотрудник резидентуры ЦРУ в Мехико, а позднее начальник Отдела Западного полушария Оперативного управления ЦРУ, в своей книге «Ночной дозор» подробно описывает, каким образом указанные снимки были увязаны в резидентуре с магнитофонной записью перехваченного телефонного звонка Освальда в советское посольство и как неустановленный человек превратился в Ли Харви Освальда. Некоторые исследователи скептически воспринимают эти объяснения, считая их намеренной попыткой прикрыть тайную операцию, связанную с подлинным Освальдом или его двойником. Даже учитывая, что основной специализацией Д.Э. Филлипса в резидентуре были активные мероприятия, его рассказ представляется вполне реальным. Такие ляпы в бюрократизированной оперативной деятельности спецслужб, включая разведку, не такое уж редкое явление.
Уверен, что факт демонстрации Освальдом оружия во время второго прихода в наше посольство 28 сентября вызовет немало вопросов и даже сомнений в правдивости наших свидетельств спустя столько лет после события. Но ранее я уже останавливался на причинах нашего молчания и повторяться не вижу смысла. А отвечать мы готовы на любые вопросы. Если этот факт является для всех абсолютно новым элементом информации о визитах Освальда в наше посольство, то я начал размышлять над ним давно, еще когда осенью не то 1964, не то 1965 года в наше посольство из посольства США курьер доставил несколько экземпляров отчета Комиссии Уоррена на русском языке. Один из них я оставил в консульстве и принялся внимательно изучать. Перелистывая страницы, я был поражен, увидев фотоснимок вещественного доказательства — револьвера, принадлежавшего Освальду, из которого предположительно был застрелен полицейский офицер Типпит. Поскольку сходство с револьвером, лежавшем на столике перед ним 28 сентября, было очень велико, я показал фото Валерию и Павлу, которые в тот день держали в руках оружие Освальда, а Павел даже разряжал его. Оба сказали, что изображенный на черно-белой фотографии револьвер очень похож на тот, который имел при себе Освальд. Тогда-то мне и запала мысль: а не осталось ли каких-либо свидетельств того, что Освальд носил при себе револьвер перед возвращением из Мексики или после того? И вот в 1992 году, штудируя книгу Джима Гаррисона «По следам убийц», я буквально подпрыгнул в кресле, прочитав следующий отрывок: «Некоторые из таких сцен (речь идет о появлении «подставных Освальдов». — О.Н.) были настолько нелепы, что их мог заглотать только полный глупец. Одно из таких представлений произошло в мексиканском консульстве в Новом Орлеане. Это было вскоре после полудня в один из дней середины сентября 1963 года (Освальд получил мексиканскую визу в этом консульстве 17 сентября. — О.Н.). Молодой человек, сопровождаемый женщиной с косынкой на голове, появился в консульстве. В то же время там оказалась Фенелла Фаррингтон, выяснявшая возможность получения своей автомашины после недавней поездки в Мексику вместе с мужем.