— Лето-то все равно хорошее…, — задумчиво сказал Тищенко.

Хлеборез не расслышал последнее замечание курсанта и вновь глубоко затянулся табачным дымом. Игорь не любил этот запах. Тем более он был неприятен сейчас, потому что перебивал аромат хлебного царства, в которое превратился склад, казавшийся раньше Игорю холодным и сырым. Словно замарашка Золушка одела вдруг шикарное платье принцессы. Где-то рядом раздался развязный женский смех. Игорь удивленно прислушался — как женщины могли попасть на территорию части? Сергей тоже повернулся в сторону смеха. Из темноты в светлый квадрат, отбрасываемый окном, вышел Курбан, обнимающий двух раскрашенных девиц, почти беспрерывно громко посмеивающихся и обнимающих повара. Игорь даже не сразу узнал Курбана — повар был одет в гражданку. Кроссовки, джинсы и рубашка делали его почти стопроцентным горожанином, но все же достаточно короткая (для гражданки) прическа и не совсем обычный для минчанина цвет волос несколько выдавали в нем военнослужащего. Хотя, если честно, то при случайной встрече в городе Игорь, скорее всего, принял бы Курбана за приезжего с юга — они и на гражданке почти никогда не носят длинных волос.

— Что, Сэрега, хлэб приняль? — весело спросил узбек.

Было хорошо заметно, что он пьян. «Хотя, может быть, просто анаши накурился — кто его знает», — подумал Игорь, вспомнив о пристрастии южан ко всякого рода наркотическим и дурманящим средствам.

— Получил. Вот он помог, — Сергей показал на Игоря.

— Правилно, «дух» надо работать!

— Он и помог — хороший парень, — хлеборез «отрекомендовал» Игоря Курбану.

Мельком взглянув на Игоря, Курбан, казалось, потерял к нему всякий интерес и предложил хлеборезу:

— Приходы к нам. Отдыхать хорошо будэм — ноч длинный…

При этом Курбан недвусмысленно сжал в объятьях обеих своих спутниц, издавших при этом довольный и, как показалось Игорю, ужасно противный писк. Но, несмотря на все свое отвращение, Тищенко почувствовал, что был бы не прочь оказаться на месте повара.

— Спасибо. Сегодня хочу спать.

— Э-е! Как хочешь, а мы пошьли.

Курбан ушел куда-то за столовую, а Сергей попрощался с Игорем и напоследок крикнул ему в спину:

— Так не забывай — приходи завтра с утра массу топить!

— Обязательно — поспать я никогда не против! — весело откликнулся Игорь и вышел через мойку на улицу.

Небо было ясным и звездным. Откуда-то из-за автопарка светила луна, и все предметы отбрасывали вокруг причудливые и таинственные тени. Игорь устал за день и теперь торопливо шел в роту — не хотелось зря тратить время, предназначенное для сна. На другой стороне стадиона из-за забора раздались какие-то странные крики. Присмотревшись, Игорь различил трех подвыпивших парней, рассуждавших об армии. Но Тищенко понял только общий смысл разговора — детали не были слышны. Вдруг один из парней полез на забор и заорал на всю улицу:

— Подъем! Подъем, падлы!

Двое других принялись успокаивать своего товарища, но это оказалось не таким уж и простым делом. Дебошир лез как раз напротив Игоря и Тищенко непроизвольно отошел в тень липы, не желая до поры до времени выдавать факт своего присутствия — курсант не без оснований предполагал, что может стать объектом для нападок со стороны «агрессора в гражданке». К тому же их было трое, а среди ночи вряд ли кто помог бы Игорю — все давно спали. Бежать бы Тищенко тоже не стал, поэтому принялся терпеливо дожидаться дальнейшего развития событий. «Если сюда залезут и увидят меня, на грубость нарываться не буду, но и член во рту тоже жевать не стану», — решил Игорь, внимательно наблюдая за забором. Но все закончилось так же быстро, как и началось. Двум более осмотрительным компаньонам удалось стащить своего товарища с забора, и он ограничился лишь тем, что испустил отборный мат и бросил камень в сторону липовой аллеи. После этого вся троица побрела дальше. Камень едва не угодил в Игоря и курсант, выругавшись, едва не запустил булыжником в ответ. Но все же сдержался и, бросив его в сторону от тротуара, пошел в казарму.

Обменявшись с удивленным дневальным ритуалом отдания чести, Тищенко дошел до своей койки и через минуту уже сладко укрывался одеялом.

После подъема Игорь в половине шестого одним из первых встал в строй кухонного наряда и сразу же начал недовольно коситься в сторону Сапожнева: «Ну, сколько можно медлить — давно уже пора идти в столовую!» Но Сапожнев все чего-то ожидал и Игорь, мечтая о сне в хлеборезке, не выдержал и осторожно спросил:

— Товарищ младший сержант, а нам не пора идти в столовую? А то еще на столы накрыть не успеем!

— Успеете — никуда не денетесь! А чего это ты так в столовую рвешься? — удивился Сапожнев.

— Да так просто… Все равно ведь в наряде — чего зря в казарме сидеть?!

Ответ курсанта озадачил Сапожнева, но он не подал вида и повел наряд в столовую. Шкуркин, видя рвение Игоря, заподозрил что-то неладное, хотя еще вчера радовался, что именно Тищенко, а не он, попал к хлеборезу.

Правда первые минут двадцать хлебореза не было и Игорь уже начал подозревать, что тот его просто обманул. Но в десять минут седьмого пришел Сергей и вновь забрал Игоря к себе.

— Ложись на кушетку в складе и спи до завтрака. Я тебя закрою, а сам пока схожу по своим делам, — пояснил Сергей и вышел из хлеборезки.

Щелчок замка показался Игорю командой «отбой» и курсант, не заставляя себя долго ждать, упал на кушетку, стараясь быстрее заснуть. Игорь уже засыпал, как вдруг в дверь раздался стук — вначале осторожный, а затем все более настойчивый. После некоторой паузы раздался настойчивый шепот Шкуркина:

— Тищенко, Тищенко, ты здесь?

Естественно, Игорь вполне благоразумно промолчал в ответ.

— Тищенко, тебя младший сержант Сапожнев зовет, — гораздо громче сказал Шкуркин.

«А чтоб он сдох, твой Сапожнев!», — со злостью подумал Игорь, но опять промолчал.

— Ну, где он делся?! — на этот раз за дверью спросил уже сам Сапожнев.

— Не могу знать — нигде нет и за дверью никто не отвечает, — пояснил ему Шкуркин.

— Придет, я с ним поговорю! А ты пока иди в зал — помоги столы накрывать.

Когда они ушли, Игорь принялся нервно обдумывать план своего возвращения. Лучше всего было выйти сразу и сказать, что вышел на пару минут на улицу, но Тищенко был закрыт на ключ, и у него не было другого выбора, кроме как продолжать спать на кушетке. «А пошел ты, придурок, на три буквы — хочу и сплю!» — решительно подумал Игорь и как можно удобнее улегся на кушетке. Но спать на ней все же было плохо. К тому же склад за ночь основательно остыл, и Игоря пробирала легкая дрожь, тоже не способствующая полноценному сну. Поэтому Тищенко не спал, а просто дремал, прислушиваясь к каждому шуму, раздающемуся из-за дверей, — курсанту казалось, что Сапожнев вновь ищет его по всей столовой.

Хлеборез пришел минут на пятнадцать раньше условленного времени и выпустил Игоря в зал:

— Иди, а то твои скоро завтракать будут.

«Не мог вовремя придти, все равно я засветился!» — с досадой подумал Игорь и без особой охоты вышел из хлеборезки. Наряд как раз заканчивал накрывать столы. Игорь, как ни в чем не бывало, принялся помогать. Несмотря на любопытство, никто из наряда не задал Тищенко ни единого вопроса. Промолчал и Сапожнев. Лишь Мухсинов шепнул во время завтрака:

— Ты где бил?

— Спал в хлеборезке, — чистосердечно признался Игорь.

— Молодэть! — одобрил Мухсинов.

Сапожнев проигнорировал случившееся и, к большой радости Игоря, больше не вспоминал о самовольной отлучке курсанта.

Сменившись с наряда, Игорь не без гордости рассказывал о своих похождениях во взводе.

— Так ты теперь там блат завел? — с улыбкой спросил Гутиковский.

— Можно и так сказать, — снисходительно согласился Игорь.

— А он всех берет, этот хлеборез? Меня возьмет, к примеру, когда я в наряде к нему попрошусь? — с надеждой спросил сосед по койке.

— Не знаю… Уж меня-то теперь точно возьмет! — ответил Игорь, уже начиная жалеть о том, что рассказал о хлеборезе.