После того, как от пролитых слез боль немного отступила, Скарлетт с ужасом подумала о предстоящей сделке. Что она теперь скажет Филу Полтнеру? Сможет ли она убедить его подождать еще пару недель? В сущности, ведь ничего страшного не произошло. Если Ретт приедет дней через десять, то сразу же одолжит ей деньги, надо только постараться убедить в этом Фила.

Нет, такой как он не станет ждать и если подвернется другой покупатель, Фил не задумываясь, нарушит обещание. Значит ей остается только молить бога, чтобы покупатель не нашелся.

Да, такая перспектива была совсем неутешительной, но тут уж ничего не поделаешь, придется ей и в этом случае положиться на удачу.

Ренда вернулась в гостиницу и сообщила Скарлетт, что купейных билетов на завтра уже не было и ей пришлось купить билеты в общий вагон.

— Миссис Скарлетт, кассир сказал, что билеты можно сдать назад сегодня до восьми часов вечера, в случае, если Вы не захотите ехать в общем вагоне. И еще он сказал, что до Огасты наверняка освободятся купейные вагоны и, договорившись с кондуктором о доплате, можно будет перебраться туда.

Боже, и тут неудача, подумала Скарлетт, но задерживаться до завтрашнего вечера ей вовсе не хотелось. Уж лучше как-нибудь дотянуть до пересадки в общем вагоне.

Она написала Ретту письмо, в котором сообщила, что приезжала в Чарльстон и не застала его на месте, чтобы поговорить о важном деле и умоляла его немедленно приехать в Атланту, как только он возвратится. Для пущей важности она приписала, что дело ее не терпит отлагательства и что без Ретта она решить его не может. Скарлетт не стала сообщать в письме никаких подробностей 'своего дела' из осторожности, что Розмари вдруг решится его вскрыть, не дождавшись Ретта. Возможно он сам поручил ей читать свои письма в его отсутствие, кто знает!

Прибыв утром на вокзал, Скарлетт с трудом отыскала свой вагон, пробираясь сквозь толпу пассажиров, которые спешили занять места. Ей еще никогда не приходилось ездить в общем вагоне и потому она плохо представляла себе, какое количество людей здесь может скопиться перед посадкой. Возвышаясь над толпой, проводники, с самой верхней ступеньки поезда выкрикивали номера вагонов, и люди, как бездумное стадо коров, понукаемых пастухом, сновали вдоль платформы, пробираясь то к одному, то к другому вагону.

Но вот, наконец, Скарлетт с Рендой в потоке общей массы людей пробрались в свой вагон и уселись на свободные места.

По соседству с ними разместился приятный седовласый мужчина, лет шестидесяти, а напротив, дородная дама, с большой корзинкой овощей и мужчина, одинакового с ней возраста.

На даме было простенькое ситцевое платье, теплая стеганая накидка и выцветший чепец, а мужчина и вовсе был одет неопрятно, — рубашка, сюртук и брюки были откровенно грязными, и Скарлетт даже почувствовала неприятный запах, исходящий от него — запах дешевого табака и непромытого тела. Вдобавок ко всему, он часто кашлял, прикладывая к губам замусоленный носовой платок.

Боже мой, подумала она — неужели придется дышать этим всю дорогу? Ах, и зачем только угораздило их с Рендой занять здесь места! Скарлетт так огорчилась от такого соседства, что стала растерянно озираться по сторонам, отыскивая другие свободные места. А народ все прибывал и прибывал, заполняя вагон и раскатывался по скамьям, словно горошины в посадочные лунки. Наблюдая за этой картиной, Скарлетт поняла, что ей повезло, ведь при таком количестве народа многим просто вообще могло не достаться места.

Совершенно расстроенная, она повернулась к окну, не в силах скрыть своей досады, и в этот момент перехватила любопытный, полный сочувствия взгляд своего соседа — седовласого мужчины. Он приветливо улыбнулся ей, всем видом показывая, что прекрасно понимает причину ее недовольства. Скарлетт криво улыбнулась ему в ответ и отвела взгляд. В этот момент кондуктор объявил о конце посадки и поезд, наконец, тронулся.

Суета в вагоне еще долго не утихала. Кто-то громко разговаривал, кто-то разворачивал припасы с едой, шурша бумагой, кто-то размещал вещи на полках, передвигая их с места на место, а в самом углу, у входа, расположилась шумная веселая компания молодых парней и оттуда доносились взрывы смеха. Затем, как по команде, по вагону пополз шелест газет и журналов, а голоса стали приглушеннее, сливаясь в единый, монотонный гул.

Скарлетт не купила ни одной газеты. В таком состоянии ей было не до них, и теперь очень сожалела об этом. Она хоть и не увлекалась газетами, но сейчас бы они ей не помешали. Путь предстоял долгий, а обстановка, в которую она попала, делала пребывание в поезде совсем неуютным.

Она с завистью посмотрела на кипу всевозможных газет, которую доставал в это время из сумки ее седовласый сосед и тяжело вздохнула. Мужчина вновь поднял на нее глаза и улыбнулся.

— Позвольте представиться, — произнес он мягким баритоном — Эдвард Гирд, а как Ваше имя, если Вы, конечно, не против знакомства.

— Миссис Скарлетт Ретт Батлер.

Очень приятно, мэм. Позвольте предложить Вам несколько газет на выбор, чтоб скоротать время. По всему видно, что Вы случайный пассажир в этом вагоне и чем скорее доберетесь до места назначения, тем будет лучше для Вас. А газеты определенно скоротают Вам путь, можете не сомневаться.

Мужчина был добродушный, а его речь приятной, располагающей, и это нацелило Скарлетт присмотреться к нему повнимательней.

Лицо его было приветливым и интеллигентным. Тяжелый подбородок и прямой нос придавали ему мужественность, крупные серые глаза были выразительными, темно-русые густые волосы, большая часть которых уже отливала сединой, были аккуратно зачесаны назад. Он был не худой и не полный, и вообще во всем его облике чувствовалась какая-то сдержанность и норма. Одним словом, он являл собой некий скульптурный эталон стареющего мужчины и напоминал Скарлетт античного героя, умудренного жизненным опытом.

Одет он был в добротную коричневую тройку и блузку песочного цвета. Судя по одежде, мужчина был богат, и Скарлетт тут же подумала, что его присутствие в этом вагоне, так же как и ее, совсем неуместно.

— А разве Вы не случайный пассажир в этом вагоне?

Мужчина вновь улыбнулся ей.

— Ваше замечание совершенно справедливо. Обстоятельства сложились так, что мне срочно нужно было уехать, а других билетов не было. Выходит мы с Вами друзья по несчастью. Вам далеко ехать?

— До Огасты, а потом дальше, до Атланты.

— Вы живете в Атланте?

— Да.

— Мой двоюродный брат по линии матери тоже живет в Атланте, Френк Дарсон не знаете такого?

— Тот, что с Пяти Углов?

— Совершенно верно.

Скарлетт знала семью Дарсон, хоть близко знакома с ними и не была, но они жили на улице Пять углов, а там Скарлетт почти всех знала.

— А Вы хорошо с ним знакомы?

— Нет, но я знаю, где его дом. Ах, да, вспомнила! Дочь Дарсона, то есть Вашего брата замужем за родным племянником миссис Уайтинг, а ее я хорошо знаю.

— Мы с ним не виделись около двадцати лет, совершенно не представляю, как он теперь выглядит. Так значит, моя племянница вышла замуж!

Странно, подумала Скарлетт. Двоюродное родство, это довольно близкое родство, что же мешало ему видеться со своим братом чаще?

— Вы, наверное, удивляетесь, почему я так долго не виделся с братом?

— Вовсе нет! — сказала Скарлетт, смутившись от того, что он угадал ее мысли.

— Удивляетесь, удивляетесь, это написано на Вашем лице. Вы знаете, что у Вас очень выразительное лицо?

— Что Вы имеете в виду?

— Только то, что Ваше внутреннее состояние можно с легкостью прочесть по лицу, оно с удивительной откровенностью отражается на нем, как бы Вы не пытались его скрыть. О, да, и еще то, что оно очень красиво.

Мужчина добродушно улыбнулся, и Скарлетт, глядя на его приятную открытую улыбку, ответила тем же.

— Ну вот, наконец-то грустная прекрасная незнакомка немного оттаяла и на ее лице появилась улыбка, которая сделала его еще прекрасней.