Возможно Эшли мог бы стать ей теперь другом, но он был слишком убит своим горем и не замечал, что с ней творится что-то неладное.

А вот Скарлетт утешала его каждый раз и призывала к благоразумию, хоть порой это ее и начинало злить. Почему, собственно, она должна утешать его, когда ей самой так плохо без Ретта?!

Но она обещала Мелани позаботится об Эшли, и ей приходилось держать свое слово. Как странно все меняется в жизни. Во время войны она обещала Эшли заботится о Мелани и заботилась, хоть ей вовсе этого не хотелось и она проклинала Мелани. А теперь она обещала Мелани, что присмотрит за Эшли, и ей тоже не хочется этого делать! Когда-то ей было наплевать на Ретта и она считала, что он даже не достоин мизинца ее благородного Эшли, а теперь, Боже мой! Как же плохо ей без Ретта теперь!

Он отсутствовал уже три месяца, и Скарлетт ничего о нем не знала. В голову лезли всякие мысли. Иногда она представляла его путешествующим с какой-нибудь девицей типа Красотки Уотлинг и в ней закипала злоба. А иногда ей казалось, что с ним произошло несчастье и она больше не увидит его живым. Тогда тоска одолевала ее с такой силой, что хотелось выть как волчица в голодную лютую зиму.

Черт побери, но ведь он обещал ей, что будет часто приезжать в Атланту, так почему же его до сих пор нет?!

А теперь еще и Уэйд озадачил ее. Однажды во время прогулки в городском парке они подошли к пруду, и Элла, облокотившись на ограду, стала бросать хлеб плавающим в воде уткам. Уэйд же остановился рядом со Скарлетт. Вид у него был встревоженный. Похоже, он специально отстал от сестры, чтобы поговорить со Скарлетт наедине.

— Мама, а что, дядя Ретт ушел от нас?

Скарлетт растерялась и с минуту молча смотрела на сына, делая вид, что не поняла его вопроса.

— Ну, что ты, Уэйд, он просто надолго уехал по делам, как такое могло придти тебе в голову?

Она понимала, что Уэйд уже большой мальчик и смог бы многое понять, но гордость не позволила ей унизится перед сыном и она солгала. — Я скажу ему об этом потом, когда решусь, — подумала она, — ведь Ретт обещал, что будет часто приезжать и Уэйд может еще ничего не заподозрить.

— А Ренда говорила Присси, что дядя Ретт ушел от нас, — не унимался Уэйд.

— Успокойся, сынок, слуги всегда болтают глупости, не обращай на это внимания.

Уэйд обрадовался. Он любил Ретта, тот был ему больше другом, чем отцом и мальчику его не хватало.

Скарлетт же, после разговора с сыном, изменила свои планы, и вместо того, чтобы вернуться с прогулки домой пораньше и съездить в магазин, как было задумано, пробыла в парке почти до самого вечера, чтобы хоть как-то залатать образовавшуюся в душе мальчика брешь, вызванную нежданным исчезновением отчима.

Вечером Уэйд и Элла вернулись домой довольные и счастливые и прямо с порога, наперебой, начали рассказывать о своих приключениях дедушке Генри Гамильтону, который уже с час дожидался их возвращения. Сегодня была дата гибели Чарльза, и старый юрист, как всегда, в этот день привез Уэйду подарок. На этот раз им оказался маленький игрушечный кортик с рукояткой, инкрустированной недорогими поделочными камнями.

После ужина дядя Генри изъявил желание поговорить со Скарлетт и в первую очередь спросил у нее, где сейчас Ретт и когда он вернется в Атланту. Скарлетт растерялась от этого неожиданного вопроса, но тут же, взяв себя в руки, сказала первое попавшееся, что пришло ей в голову.

— Он уехал в Англию по делам, дядя Генри, а когда вернется, не сказал.

— Очень жаль, мне бы хотелось кое о чем поговорить с тобой в присутствии Ретта.

— А без него нельзя?

— Видишь-ли, Скарлетт, то, о чем я собираюсь говорить, касается денег, а с женщинами разговаривать о подобных вещах, да еще при живом-то муже, я не привык.

— Дядя Генри, оставьте Вы свои сантименты и лучше выкладывайте, в чем дело! Ретт может приехать и завтра и спустя полгода! Вы что всерьез намерены его дожидаться?

— Ах, Скарлетт, до чего же приятно иметь дело с женщиной, не лишенной здравого смысла и умеющей подходить к делу вот так, прямо с ходу! — сказал дядя Генри и засмеялся.

— Ну, что ж, думаю, мне стоит поговорить с тобой без Ретта, раз ты на этом настаиваешь. Видишь-ли, Скарлетт, обстоятельства сложились так, что я больше не в состоянии платить налоги за свою, хоть и небольшую, собственность, которая в конечном итоге, все равно перейдет к Уэйду. Я до этого времени и так еле сводил концы с концами, ты сама должна это понимать, ведь на моем попечении находится еще и сестра. А в этом году, как назло, совершенно не подворачивается работы. Вот я и хотел предложить тебе перевести всю мою собственность на Уэйда прямо сейчас, чтобы переложить это налоговое бремя на твои плечи. Надеюсь, ты не будешь против и у Вас с Реттом найдутся для этого средства?

Скарлетт стало совестно. Она, одна из самых богатых женщин в городе, живущая в достатке и роскоши, даже не подозревала, каких лишений стоит бедному старику сохранение этой несчастной собственности ради ее сына. Конечно же, ни дяде Генри, ни тете Питтипет не нужна эта собственность! Разве сможет старый юрист при своем-то достатке хоть как-то приобщить ее к делу? Да и возраст у него не тот, чтобы заниматься подобными вещами. Ему, впору, хоть бы сохранить свою юридическую контору, которая, худо-бедно, дает ему на жизнь. Да не будь он Генри Гамильтоном, то наверное, давно бы продал все это и пожил себе припеваючи на эти деньги хоть какое-то время. Но нет, он будет тянуть эту лямку до конца, пока хватает сил и только в самом крайнем случае, как вот сейчас, на что-то решится! А ей, Скарлетт, давно бы следовало помочь дяде Генри и самой оплачивать все эти налоги, даже без перевода собственности на Уэйда! Она с благодарностью посмотрела на старого джентльмена и виновато опустила глаза.

— Конечно, я не буду против, дядя Генри, и у меня найдутся для это средства.

Скарлетт долго не могла уснуть в эту ночь. Два события, происшедшие сегодня и связанные одним обстоятельством, не выходили у нее из головы. В первом случае она обманула сына, по поводу отсутствия Ретта, и это, еще куда ни шло, но ведь ей пришлось проделать то же самое и с дядей Генри.

— И так теперь будет всегда, — рассуждала она, — Ретт обрек ее на обман, и она, по неволе, на вопросы всех окружающих станет выдумывать всякие небылицы о его делах, длительных путешествиях, посещении родных, и еще невесть — что! Ее, конечно, нисколько не будет мучить совесть по поводу этого вынужденного обмана, но вести себя подобным образом будет крайне неприятно и хлопотно.

А люди вскоре действительно обратили внимание на исчезновение Ретта Батлера. Слишком заметной личностью был он в городе и его столь длительное отсутствие не могло не затронуть бдительного внимания селян. Кое-кто из соседей уже начал шушукаться за спиной Скарлетт и сочувственно на нее поглядывать, а кое-кто и откровенно злорадствовать по этому поводу, и однажды, воскресным днем, ей пришлось ощутить это на себе в полной мере.

С самого утра Скарлетт отправилась в салун, чтобы успеть застать салунщика на месте. Он почему-то не привез ей вовремя арендную плату и она решила выяснить, в чем дело. В этот день Скарлетт взяла с собой Порка, чтобы на обратном пути заглянуть еще и на рынок. В обязанность старого слуги входила закупка провианта по воскресным дням. Они подъехали к салуну в половине десятого утра, и Скарлетт, уже издалека, увидела столпившихся возле него людей. Кто-то из них был еще верхом на лошадях, а кто-то уже спешился, привязав своих четвероногих питомцев к коновязи. Скарлетт узнала среди присутствующих своих знакомых офицеров-янки Боба Ричардсона и Майкла Фридмана, которые как-то заглядывали в гости к Ретту. Увидев Скарлетт, эти двое любезно ее поприветствовали, галантно сняв шляпы и пропустили к дверям салуна. Однако, как только Скарлетт взялась за ручку двери, Боб Ричардсон окликнул ее.

— Миссис Батлер, что-то давно я не имел счастья видеть в городе вашего

супруга, где ж он соизволит пребывать столько времени? Похоже, Атланта