Он вошел в спальню Скарлетт и прежде чем лечь в постель, окинул эту недоступную для него столько лет комнату жаждущим взглядом человека, невостребованные чувства которого дали о себе знать. Здесь, в этой комнате все принадлежало ей, его Скарлетт, здесь каждый предмет хранил ее след, а воздух был наполнен ароматом ее тела, волос, губ… Обуреваемый жаждой встречи и не получивший того, чего хотел, он не мог не придти в эту комнату.

Скарлетт! Любимая! — Кричало его истосковавшееся сердце, а глаза жадно вбирали в себя каждую мелочь, каждый предмет, которого еще совсем недавно касалась ее рука. Он подошел к трюмо, где Скарлетт обычно приводила себя в порядок и опустился на стул. И тут же всевозможные шпильки, расчески, заколки, и другие мелкие предметы женского туалета, которые Скарлетт хранила в небольших выдвижных ящичках своего трюмо, впервые предстали перед ним в полной своей откровенности.

Массивная малахитовая шкатулка с резным затейливым орнаментом, в которой хранились ее драгоценности, стояла на подзеркальном столике трюмо, а рядом с ней красовался небольшой флакон розовой воды из зеленого стекла и совсем маленький квадратный флакончик духов, тех самых, что когда-то ему так нравились. Он взял флакончик с духами и вдохнув их аромат, закрыл глаза от удовольствия.

Надо же, а Скарлетт не изменяет своим вкусам! — подумал он, и еще раз вдохнул из флакончика, прежде чем поставить его на место. Затем он придвинул к себе шкатулку, подумав о том, что сейчас, разглядывая драгоценности Скарлетт, постарается вспомнить, что и к какому платью она когда-то надевала. Он открыл тяжелую крышку и тут его внимание привлек небольшой розовый конверт, который среди всего прочего почему-то находился в этой шкатулке. Он взял его в руки и сразу же взглянул на графу адресат, увидев адрес Эдварда Гирда из Нового Орлеана, и тут же почувствовал, как у него бешено заколотилось сердце. Он моментально вытащил письмо из конверта и начал его читать, машинально приложив руку к сердцу, чтобы унять его бешеный стук.

Так вот в чем дело! Значит, Скарлетт уехала в Новый Орлеан к этому типу! Его руки стали липкими от пота и на лбу выступила испарина. Он вспомнил Гирда и усмотрев в нем сильного соперника, запаниковал.

Боже мой, что же делать?!

'Я так и вижу Вас на этом карнавале царицей Клеопатрой в белом хитоне с длинным голубым шлейфом', - перечитал он еще раз строчки, поразившие его в самое сердце.

Я убью его! Я немедленно поеду туда и убью его, если только он посмел к ней прикоснуться! Вторую неделю, Джимми сказал, что Скарлетт находится там уже вторую неделю! Неужели я опоздал! Скарлетт! Нет!

Он резко вскочил со стула и в бешенстве отпихнул от себя шкатулку, так, что она с грохотом ударилась об один из выдвижных ящичков и из нее посыпалось содержимое, раскатываясь по всему столу. Он схватил конверт вместе с письмом и выбежал из комнаты.

— Порк! Порк!

Слуги в это время обедали на кухне, и Порк, услышав тревожный, взволнованный зов хозяина, шустро выскочил из-за стола.

— Что случилось, мистер Ретт? — спросил он у Ретта, спускавшегося с лестницы.

— Порк, вели немедленно заложить карету, я уезжаю!

— Но, мистер Ретт, экипаж ведь не на месте, его взял Фердинанд.

— У нас в доме что, всего только один экипаж имеется?

— Нет, но миссис Скарлетт выезжала только на этом, а другие не трогала, так может они и не исправны, старые-то?

— О, господи! Мне что уже и до вокзала добраться не на чем?

— Может запрячь старую двуколку миссис Скарлетт, она-то легка на подъем!

— Вели запрячь двуколку и побыстрей!

За время, пока ему пришлось добираться до Нового Орлеана, его душевное состояние достигло предельного накала, и он уже не справлялся со своими расходившимися нервами. В таком напряжении он не мог нормально спать, есть, или хоть чем-то занимать себя во время путешествия.

В самый первый момент после того, как он обнаружил письмо Эдварда Гирда и его охватила ревнивая паника, ему ничто не приходило в голову, кроме мести и он рисовал себе картины расплаты с этим ненавистным господином, которые нескончаемой чередой бороздили его возбужденный рассудок. Однако после того, как ревнивый порыв, повлекший за собой необузданность чувств, все же прошел, он напряг всю свою волю и обратился к разуму.

Какая чушь, все эти мысли о мести, — сказал он себе, — поддаться гневному порыву, значит признать свое поражение и не только в глазах этого Гирда, но и самой Скарлетт. Он представил себе, как будет смешон, если накинется на него с угрозами при ней. Нет! Ему наоборот следует запрятать все свои гневные чувства куда-нибудь подальше и прежде чем принять решение, как следует разобраться в ситуации.

Чувства Гирда его совсем не волнуют! То, что он влюблен в Скарлетт, ему совершенно ясно, а вот ее чувства к нему, это совсем другое дело! Главное выяснить насколько он сумел расположить Скарлетт к себе, и если это так, как далеко зашли их отношения?

А если их отношения зашли далеко? Что он тогда сможет сделать? Что если Скарлетт, окинув его презрительным взглядом, упрекнет за то, что он сам отказался от ее любви и укажет ему на порог?

Боже мой, две недели! За две недели такой человек как Гирд может многого добиться от женщины и даже укротить такую строптивую лошадку, как Скарлетт. Он опытный дипломат, а она сейчас так одинока, что может попасться на крючок и не такому.

Ах, Скарлетт, Скарлетт! — он снова вспомнил ее страстный взгляд, спровоцированный его полуобнаженным телом во время своих занятий на балконе. И тут же представил, что возможно, в этот самый момент, Скарлетт одаривает таким же взглядом Эдварда Гирда, после чего закрыл глаза, и от бессилия заскрежетал зубами.

Вечером корабль прибыл в Новый Орлеан, и пассажиры, сошедшие на берег, смешались с толпою веселых разряженных людей. Карнавальные гуляния, которыми был охвачен весь город, добрались и сюда на портовую площадь, и люди, разодетые в самые невероятные костюмы, расхаживали по ней, распевая песни под аккомпанемент банджо и гитар.

Выбравшись из толпы разряженных людей, Ретт оглянулся по сторонам в надежде увидеть наемный экипаж, чтобы добраться до места, указанного на конверте. Однако поблизости не было видно ни одной кареты. — Черт бы побрал всю эту разряженную публику, — подумал он, — заполонили площадь, разогнав отсюда все кареты.

Он решил выбраться из порта раньше других, чтобы у него было больше шансов перехватить наемный экипаж где-нибудь по пути в город и направился туда кротчайшим путем по тропинке.

Он прошел через лодочную станцию и миновав какое-то длинное кирпичное здание, а затем невысокий деревянный забор, выбрался на небольшую площадь от которой до города было рукой подать. Здесь было не так людно, однако Ретт, оглядевшись по сторонам, также не увидел ни одной кареты.

В это время послышался звук гитары, сливавшийся с веселыми голосами поющих людей и тут же из-за угла многоквартирного двухэтажного дома показалось несколько женщин, разряженных в цветастые ситцевые платья, которые раскатились по площади словно разноцветные горошины, приплясывая в каком-то нелепом задорном танце под звуки неумелого аккомпанемента. Следом за ними важно вышагивали двое мужчин, один из которых играл на гитаре, а другой исполнял веселый любовный романс, надрываясь изо всех сил, словно хотел в одиночку перекричать шумный, вечерний город. Ретт не успел оглянуться, как вся эта дружная компания моментально очутилась возле него, обступив плотным кольцом и одна из девушек, черноглазая, с распущенными темными волосами, очевидно, самая смелая, потянула его за рукав.

— Потанцуйте с нами, сэр, нам как раз не хватает кавалера! — игриво воскликнула она, пытаясь вовлечь его в свой танец.

— Что Вы, милая дама, ваш танец мне совсем не знаком, да и вообще мне сейчас не до танцев.

Девушка приостановилась и сквозь вечерние сумерки вгляделась в его лицо.