Как только доктора от меня отстали, признав здоровым, ко мне валом пошли посетители. Целый день сегодня идут. А Колька прямо весь надувается от собственной важности. Как же, он Великих князей и генералов теперь тормозит, да в очередь строит.
Первым, с самого что ни на есть ранья, припёрся этот клоун Пуришкевич. Он меня своими воплями через закрытую дверь разбудил. Притащил мне огромный букет белых роз, как будто я барышня. Нафига мне этот веник нужен? Хорошо, ваз тут у бабушки много, нашлось куда поставить.
А потом началось выездное цирковое представление. Пуришкевич ползал на коленях по полу, обслюнявил мне руку поцелуем, ходил по комнате, толкая длинную речь и помогая себе резкой жестикуляцией. Государь-избавитель, силы тьмы, благодарные потомки, решительный поворот в истории России и так далее. Отчего-то его ужимки напомнили мне нашего наркиндела Жириновского. Тот тоже как начнёт вещать что-нибудь по телевизору — фиг этот фонтан остановишь. Широко известен случай, когда Жириновский швырнул пустой стакан в американскую делегацию прямо на заседании ООН.
После Пуришкевича косяком пошли Великие князья. Ещё раз порадовался тому, что Алёшка ожил. Без него я бы не выплыл. Он же был с ними со всеми лично знаком. Больше того, это вообще родственники. Их если не в том порядке подпускать ко мне — сразу вонь начнётся.
А: Точно. Это примерно как у вас важен порядок, в котором Политбюро на трибуну Мавзолея поднимается. Здесь смысл такой же.
Пообщался я, значит, с родственниками. Перед обедом Родзянко приезжал. Председатель государственной думы. И Гучко вместе с ним. Алёшка уже к тому времени накопал в моей памяти на них обоих кучу материала. Так что встреча не очень удалась. По-моему, они оба почувствовали, что отношусь я к ним враждебно. Мягко говоря. В общем, они скомкано пожелали мне здоровья и в темпе свалили. Зачем вообще приезжали, спрашивается?
Чего? А, да, Коль, извини, я задумался. Конечно, зови этого князя. Только ты сам, Коль, из спальни моей не уходи, пожалуйста. Постой рядышком со мной. А то мало ли что…
Глава 10
(Алексей)
— …Папа? Можно к тебе?
— Алёшка? Ты что хотел?
— Поговорить.
— Ну, проходи. Извини, у меня тут бумаги везде.
— Не страшно.
— Вон, с кресла возьми стопку, да на бюро переложи. А сам садись.
— Спасибо. Папа, у тебя вид усталый. Что происходит?
— Ничего особенного. Война, Алёша. Всем тяжело сейчас.
— Как настроения в войсках? Когда эта война уже закончится-то?
— Настроение в войсках бодрое. Снабжение наладили, наконец-то. Весной большое наступление планирую. Вобьём Вильгельма в землю по самые брови!
— Хорошо бы. Страна устала от войны. Может, проще с Вильгельмом договориться? Ну их, эти проливы. Мир важнее сейчас.
— Это кто тебе такие мысли внушил, Алёша? Как можно сейчас выходить из войны? Сейчас, когда мы почти победили! Пойми же, Алёша, проливы — вековая мечта России. Ещё Пётр I мечтал о них. И сейчас, когда мы стоим в одном шаге от победы, идти на попятный просто преступно!
— Нда. А в Петроград зачем ездил сегодня? Что-то случилось? Или к Рождеству готовишь город?
— Нет. Обычное заседание правительства. Доклады, сводки. Всё как обычно.
— И как доклады? В стране всё спокойно?
— Конечно. Есть некоторое недовольство, разумеется. Люди устали, ты верно это заметил. Но ничего страшного. Разобьём Вильгельма, встанем твёрдо в проливах, тогда и отдохнём.
— Угу. Я так и думал. Знаешь, папа, а давай отдохнём сегодня! Я с Настей новую песню сейчас в салоне исполнять буду дуэтом. Оля с Таней сыграют нам. Пошли, послушаешь?
— А что за песня?
— Новая. Я сам сочинил её.
— Сам сочинил? Прелюбопытно.
— Так пошли?
— А как же работа?.. Впрочем, бог с ней. Позже доделаю. Пойдём, Алёша. Очень интересно, что ты такое сочинил…
* * *
— Ну, убедился? А ты сомневался ещё! Тоже мне, царь! Бросил все дела, поскакал сразу песенку слушать дурацкую. Первым же поводом воспользовался.
— И что?! Он любит меня. И сестёр. Вот и пошёл.
— Ага, а Россией за него Святой Дух управлять будет, да? Так не делается!
— А как делается? Вот, смотри! Помнишь, как это было? Наташа ту модель крана три месяца клеила из спичек. Три месяца! А отчим твой, что ей сказал? "Спасибо, поставь на подоконник". И всё! Сразу зарылся обратно в свои чертежи. Это же вообще нужно было умудриться забыть о собственном дне рождения!
— Просто он очень ответственно относится к своей работе. Не как некоторые. И цена его ошибки весьма велика. Обрушение башенного крана для семидесятиэтажного дома — ужасная катастрофа.
— Ну да. А то, что Наташа потом полчаса ревела в ванной — не катастрофа? Ему железный кран важнее, чем собственная дочь!
— А твоему важнее песенка, чем судьба Империи и десять миллионов жизней!
— Он про десять миллионов ещё не знает.
— И не узнает, если так и дальше вести себя будет. Его грохнут раньше. И нас вместе с ним.
— Ладно, Пётр. Давай, не станем ссориться. Мы же эту песню и затеяли только для того, чтобы как-то сдвинуть папу. Послушает, быть может, как-то убеждаем станет.
— Не верю я в это.
— А ты надейся.
— Хорошо. Надеюсь. Пошли петь…
* * *
Это я придумал песню папе спеть. О текущем положении дел в Империи. Надеюсь, намёк он поймёт. Петька вообще очень много замечательных песен знает. Кое-что из них пока нельзя исполнять по различным соображениям, но даже и тех песен, что можно использовать вовсе без переделки, хватает. Вот, одну из них мы с Наськой и будем исполнять сейчас. Очень мне эта песня понравилась. И Наське тоже.
Две недели назад, когда я вернулся из Питера в Царское Село, мы с Наськой своеобразный договор заключили. Я научу её новой песне для Рождества, а она за это поможет мне спеть папе. Одному такую песню исполнять проблематично. Нужно обязательно вдвоём петь. Тренировались мы с ней в павильоне "Грот", там не слышно. Оля с Таней играть будут. Они здорово умеют играть на рояле в четыре руки.
Вот, пришли мы с папой в салон. Девчонки и мама уже тут, ждут нас. Папа сел на кресло, мы с Наськой встали по сторонам большого белого рояля, а Оля и Таня принялись играть.
НАСЬКА:
Улыбаются. Поняли, что это шуточная песня. Родители этой песни ещё не слышали. Только Машка слышала, просочилась на репетицию однажды. Шуточная? Ну-ну…
НАСЬКА: