Это было жуткое зрелище, даже по меркам вампира. Убогая деревенька была полуразрушена и завалена разорванными на куски голыми телами людей, еще совсем недавно с гордостью именовавших себя стаей и кичащихся своей силой и непобедимостью.

— Какая безобразя! — Монах ходил по единственной улочке, выискивая уцелевших и переступая с брезгливостью останки усопших, а у вампира не было ни желания ни сил поправлять эту желтокожую «безобразю» в его чудовищных коверканьях языка.

Граф сидел у деревенского колодца, устало вытянув ноги и блуждая в совершенно тягостных мыслях о минувшей ночи.

Кое-что случилось, и это грузом ответственности душило его, заставляя вновь и вновь возвращаться к тому мимолетному чувству, что он испытал сегодня, впервые вглядевшись в смертельный туман выпущенных на волю Гончих Смерти.

— А вот и они! — Из-под обвалившейся кровли какой-то хибарки монах извлек двух зареванных, с ног до головы перемазанных грязью и кровью девчонок Пиксквар.

Граф крутанул ворот колодца, отправляя ведро в глубь прохладного зева, медленно уже, чтобы не расплескать водицу, наматывая назад на барабан тяжелую кованую цепь.

— Гадство. — Он сморщил презрительно нос, выудив из ведра с водой тонкую женскую кисть с ошметками висящей кожи, отбрасывая ее себе за спину. — Ну и хрен с ним.

Он опрокинул на себя ведро воды, решив больше не посылать ведро за новой добычей, не хотелось еще что-либо выудить из этой прохладной темноты.

Десмос вновь уселся, обхватив голову руками. Всю ночь до рассвета они с монахом слушали крики умирающих, жуткий и победный вой неземных тварей и сами с замиранием сердца вглядывались в густой, словно вата, колдовской туман бестий, силясь разглядеть хоть что-то в этой молочной пелене.

Стоит, наверно, отдать должное оборотням, они сражались дико и отчаянно, правда смысла в этом граф не видел, а видел он другое. Те волки, что смогли подранить тварей, умирали куда страшней, чем те, кого рвали клыки и пасти. Гончие ядовиты, они фактически все время, проводимое в режиме спячки, проводят его в жутком и ядовитом рассоле восстановления. Эти твари не только его впитывают, восстанавливая себя, они и являются этим ядом. Они пропитаны им от и до, это их суть, жуткая суть, и скрюченные в агонии, раздутые тела были тому наглядным подтверждением.

Упрямого и тупоголового старика-бойца они именно в таком состоянии и нашли. Матерый волчара не сдался без боя, вокруг него земля была залита зеленой слизью, похоже, он хорошо вспорол какую-то гончую.

Идиот.

Граф печально покачал головой. Он ведь предупреждал, он считай весь день потратил с Ло на то, чтобы достучаться до старика, но нет, гордость взяла верх, старый оборотень даже на секунду не усомнился в своей непогрешимости, за что, собственно, все они от мала до велика и поплатились.

Но не это беспокоило вампира, нет, не это. Случилось невероятное, случилось то, чего он не ожидал и во что его разум отказывался поверить. В неверной мгле рассвета, когда марь тумана уже сходила на нет, а деревня погрузилась в гробовое молчание, вампир вышел из дома. Он думал, что гончие уже ушли. Они должны были уйти. Но даже всей его реакции не хватило, когда серая молния, притаившаяся у крыльца, сбила его с ног, по инерции протащив по земле и тяжко придавив жуткими лапами к сырой и дышащей влагой земле.

— Ты?! — дрожащими губами произнес он, с ужасом вглядываясь в мутную зелень тяжелого, насыщенного злобой взгляда. — Я чувствую, это же ты?!

Тварь рванула лапой землю у головы графа, злобно взвыв на протяжной, леденящей душу ноте. Старый вампир приподнялся на дрожащих руках.

— Но как такое может быть? — Его связь, его связь крови не могла обмануть его.

Зверь крутнулся на месте, напоследок обдав его зловонной тяжестью смрадного дыхания, и теперь граф не знал, как ему быть. Он не мог поверить себе и не принять того чувства узнавания, что ясно и четко указало ему на его кровь.

Но как такое возможно? Как такое вообще можно было допустить? Десмос все никак не мог привести свои мысли в порядок, его чувства зашкаливали, и сумбур со смятением плотно засели в груди, раз за разом заставляя все это прокручивать в голове. Ситуация была та еще, он не знал, как ему поступить, что будет, когда Ульрих узнает про это? Должен ли вообще граф говорить ему, ведь барон при всей своей серьезности может наломать дров, когда правда выйдет на свет. Граф не знал, что ему делать. С одной стороны, все казалось просто, ему достаточно лишь рассказать все как на духу, а с другой стороны — это просто разорвет душу парню, насколько вампир помнил, между ними была связь… Пусть и односторонняя, но связь, и вообще, есть ли там разум, за той мутью злобы и жажды убивать. Осталось ли в этой твари хоть что-то от прежнего человека?

Граф не знал.

Не знал он и того, как ему поступить. Сказать? Нет, наверно, не стоит, это перевернет всю душу парню, это уже слишком.

Десмос медленно поднялся, поморщившись от лучей восходящего солнца. Нет, мертвые должны оставаться мертвыми, а те, с кем простились уже однажды, не должны бередить души живущих. Ну а пока… пока пусть все останется в тайне, хватит приключений, крови и слез, пора возвращаться домой.

Прошло чуть более двух месяцев, а город все бурлил и полнился слухами и страхом. В Финор были введены войска, которые безжалостно и кроваво прошлись по первому кольцу, чуть ли не каждого третьего обвиняя в мятеже против короля. Это было глупо, это было бессмысленно, но то, что произошло, до жути напугало власть имущих, заставляя идти на такие меры.

Меня это не касалось. Я не хочу лезть в такую грязь, мне и без того забот хватало. Меня под конвоем переместили из академии во дворец, где моя персона не могла даже на горшок без стражи сходить. Все было более чем серьезно, я был услышан и понят, не скажу, что всеми сторонами в одинаковой мере, но меня выслушали, а главное приняли мой план по развитию экономических отношений между короной и империей. Это был более чем серьезный вопрос, в течение всего этого времени мне в рабочий кабинет доставлялись грамоты и свитки от обоих государств, дабы я подбивал их под общую структуру, налаживая взаимовыгодные связи, возводя незримые мосты между двумя этими берегами.

Адская работенка, от цифр, графиков, подготовленных законопроектов, грамот и постановлений в глазах плыло, а головная боль и недосып стали моей второй натурой. Тут ведь, помимо короны и императора, мне пришлось вести деловую переписку с гномами клана Железнобородых, именно к этой семье принадлежал мой славный инженер Бахушка, без его рук и мозгов я бы не осмелился браться за проект. Вся техчасть была в его голове, бороде, или чем там гномы думают? Ушлые карлы почуяли прибыль, и мне пришлось отдать им шестьдесят процентов прибыли от моей железной дороги. Взамен же они обязуются держать исправным технопарк и вывести к намеченному сроку четыре локомотива, а также укомплектовать все хозяйство подвижным составом вагонов, как под сыпучие грузы, так и под наливные.

Два месяца жизни я провел взаперти, зарывшись в бумаги, мои пальцы уже не отмывались от чернил, на меня работал целый штат гонцов, посыльных и курьеров, помимо меня часть бумаг выводили отряженные мне в помощь писцы, которых все равно приходилось потом мне же и перепроверять. Жуткая муть букв, жуткий груз ответственности, так как кроме меня никто даже не удосужился вникнуть в то, что сейчас творилось, в то будущее и те перспективы, что получал от меня этот мир. Заметьте, практически даром.

Практически.

Мне удалось доказать состоятельность идеи по созданию офшорной зоны, свободной от налогов, хоть это и было непросто. Тут мне помогли выторговать это счастье для себя те самые большие кошельки от представителей торговли, с которыми волей-неволей, но королю и императору приходилось считаться, дабы не потерять денежку на свои дорогие игрушки вроде армий и дворцов. С представителями двух купеческих гильдий я встречался под надзором короля и императора, дабы я еще чего не выцыганил для себя ненароком. Ну да бог с ними, все равно наши пути еще сойдутся, когда составы грузов застучат колесами из империи в Рингмар, а уже оттуда в Финор. Сквайр Энтеми уже засыпал меня отчетами на неожиданно свалившееся счастье нескольких сотен открытых банковских счетов в моем банке. Купцы быстро схватили суть, делая ставку на долгосрочную выгоду и последующие дивиденды. Слух полетел по стране, и те, кто умеет слушать и понимать услышанное, делают свои ставки.