Среди новых книг, которые мы обрабатывали, попалась тоненькая книжица издания 2009 года под названием «Будущее труда» некоей Паулы Баумгартен, социолога из университета в Киле[68]. Стало быть, уже тогда прописной истиной ученым казалось, что труд, в том виде, в каком он был тогда организован, не имеет будущего, но истина эта явно не завоевала умы, если бы это случилось, путча, возможно, не было бы вовсе. После падения хунты проблема год от года становилась все более серьезной, да только мы, находясь здесь, на своей территории, хотя и не огражденной забором, но защищенной, мало что замечали. Мы занимались каждый своей работой, которая не только приносила нам приемлемый доход, но и казалась важной и осмысленной.

— Я так обрадовался, когда наконец вернулся из города сюда, — сказал Фродо. — Я думал, что в любой момент может начаться стрельба. Или интернационалы и серо-зеленые пойдут стенка на стенку. Или же все они вместе кинутся разгонять демонстрантов и расстреливать уличные сборища людей.

— Серо-зеленые были вооружены?

— Нет. Я, во всяком случае, не видел у них оружия. Но это не означает, что оружия у них нет. Кто знает, что у них там в загашнике, в шахтах метро. И вообще: на этот раз дискуссии не будет. Я видел Генерала, это был он, и точка.

Но Зандер и не собирался ставить это под сомнение. Томми, встретившись в городе с клиентами, принес аналогичные известия. Повсюду в центре, а также в некоторых окраинных районах города, прежде всего на севере и на востоке, повсюду расхаживали люди в серо-зеленой форме, там же было полно оккупантов — так все чаще теперь называли представителей Интернациональных отрядов примирения — и везде царила очень напряженная атмосфера. За последние недели были разбиты или порядком повреждены витрины множества дорогих магазинов, причем не спонтанно, в ходе каких-то ожесточенных митингов, а всегда ночью и настолько профессионально, что даже бронированные стекла не устояли — магазины были разграблены. После этого охрану особенно сильно пострадавших улиц взяли на себя тут же организованные частные охранные предприятия, куда массово пошли бывшие военные, так что хотя бы в этой сфере обстановка на рынке рабочей силы несколько разрядилась.

«Неуловимая территория», наряду с другими газетами, сообщила о беспорядках в ночлежках, а также о том, что по меньшей мере восемьдесят человек в столице погибли от холода. Один из редакторов, с которым мы вместе обедали в «Помидоре», дал свою оценку ситуации: интернационалы в общем и целом держат обстановку под контролем, но никто точно не знает, насколько велик потенциал серо-зеленых. Он сообщил мне — разумеется, строго конфиденциально — о штабных учениях, в ходе которых разрабатывалась операция по штурму законсервированных станций метро. Эти штабные учения, однако, не нашли одобрения у большинства в штабе, поскольку акция такого рода не может обойтись без жертв со стороны интернационалов.

Вскоре последовала целенаправленная акция совсем в другом месте и с другой стороны. Транспорт, в котором перевозили Мариэтту Кольберг из Есенице в Германию, подвергся в Австрии нападению, и вдова Кольберга была освобождена. Временное правительство (через четыре месяца предстояли выборы парламента сроком на пять лет) подало запрос об экстрадиции, и запрос был срочно удовлетворен. Однако охрана транспорта, перевозившего арестантку, была явно недостаточной. Акцию освобождения провели уже на территории Каринтии. Когда подоспела помощь, освободители вместе с Мариэттой были уже далеко за высокими горами. Только никто не знал, за какими точно.

— Эту птичку так быстро не найдут, — сказала Элинор, — она может теперь совершенно спокойно залечь на дно, помощников у нее достаточно. А потом станет дергать за ниточки. Не удивлюсь, если вскоре мы узнаем о заговоре Мариэтты. Тогда Корф со своим заговором Сони просто отдыхает.

18

Корф со своим заговором Сони отошел в последующие недели на дальний план. Читать вслух по вечерам времени не оставалось. Зандер, Фродо и я с раннего утра и до позднего вечера сидели в библиотеке, думая только о надвигающемся открытии. Элинор тоже не только целыми днями, но и по пол ночи сидела у себя в «Алисе», лихорадочно работая над проектом, о котором ничего не хотела рассказывать. Но я почти не сомневался, что речь идет о том загадочном Белом Мире, который я три месяца назад обнаружил у нее на ночном столике. Все это время мы виделись разве что в обед, и то не регулярно, да еще во время перерывов на кофе.

В конце февраля началась оттепель, и уже не приходилось бежать по территории закутанным с ног до головы, высоко подняв плечи. Теперь все шлепали по слякоти в резиновых сапогах. Зато на всех навалилась бесконечная усталость, такая усталость, какой я еще никогда не испытывал, причем пришлась она не только на две недели перед открытием, но и на то важное время, когда враг явно не дремал.

Ибо каждый, кто бывал в городе, сообщал о беспорядках и даже — в двух случаях — о стычках между интернационалами и серо-зелеными. В результате Интернациональная комиссия издала приказ о немедленном запрете на ношение старой формы и во исполнение этого распоряжения решилась даже на операцию в клубе «Арена», в ходе которой невинную молодежь в модных шмотках стиля «милитари» переловили и арестовали.

Одновременно началась предвыборная кампания. Впервые свободным голосованием избирался парламент. Недавно основанная партия «Старые ценности» явно была наследницей партийной организации при хунте, которая тогда называлась «Партия национальной модернизации», играя, впрочем, подчиненную роль, о чем свидетельствовало хотя бы то, что организована она была только после путча. Офицеры ставили на государство и на военных, а вовсе не на партию и широкие слои населения. В отличие от прежней партии «Старые ценности» быстро набирали сторонников и не только из так называемых вечно вчерашних кругов (часто употребляемая, но крайне расплывчатая формула временного правительства и его главы Метцлера, от которого, как от историка, можно было ожидать более точных формулировок), но и из числа безработных, искателей приключений, разорившихся или близких к разорению мелких и крупных буржуа, а также, после облавы в «Арене», — из числа молодежи.

Мы же в своем анклаве были погружены в работу и накапливали усталость. Единственная реакция нашей библиотеки на события во враждебном внешнем мире заключалась в том, что Зандер пригласил наконец-то охранную фирму, чтобы обеспечить должную защиту от несанкционированных вторжений. Войти теперь мог только тот, кто знал код и у кого была соответствующая пластиковая карта. Не то чтобы революционное новшество: большинство зданий на территории были защищены именно таким или аналогичным способом, только Зандер до сих пор отказывался от него, считая, что это отпугнет потенциальных посетителей.

— Все это вы могли заказать у нас, — сказала, узнав об этом, Элинор, — причем со скидкой для своих, более эффективно и безо всяких пластиковых карт. Карты можно потерять. Карты легко скопировать. «Алиса в Стране чудес» еще два года назад разработала систему кодирования, которая гораздо надежнее обычной. Продажа этих систем составляет значительную часть нашего оборота. Процентов двадцать визитов Томми к клиентам в город связаны с инструктажем по этим системам.

Защищенные кодом и эксклюзивными пластиковыми картами, мы обработали последние триста томов. Каждый из нас то и дело совершал ошибку, о которой предупреждал Зандер в самом начале: мы начинали листать книгу там и сям — и все это заканчивалось чтением. Каждый по очереди призывал другого к порядку, когда тот погружался в очередной текст. Чаще всех нарушал порядок, конечно, сам Зандер, он чаще всех наталкивался на книги, которые читал в юности, а за день до открытия ему попалось то самое издание романа про миссис Дэллоуэй, которое он в четыре года обнаружил в каморке у воспитательницы детского сада.