Безоблачное счастье — это корень страданий. Настоящее счастье невозможно без испытаний.

Мы не будем утверждать, что Ногендро не виновен. Его вина огромна. Впереди его ждет страшное искупление.

Поиски

Как только весть о бегстве Шурджомукхи разнеслась по дому, тут же на поиски ее были отправлены люди. Их послали Ногендро, Сришчондро и Комолмони. Старшие служанки оставили работу и тоже бросились искать свою госпожу. В погоню устремились привратники со своими клюшками и дудками, мебельщики в жилетках с торчащими отовсюду клочьями ваты, разносчики с полотенцами. Родственники в пролетках шарили по дорогам, крестьяне искали в поле. Даже важные господа в клубах, на ступеньках храма Шивы, в санскритских правоверных школах и прочих «подходящих» местах только и говорили об исчезновении Шурджомукхи. Женщины в купальнях устроили настоящее судилище. В среде мальчишек поднялся страшный переполох — пронесся слух, что школу распустят на каникулы.

Сначала Сришчондро уверил Ногендро и Комолу, что Шурджомукхи, никогда не покидавшая дом и на один день, не уйдет далеко.

— Пройдет полмили, ну, милю, и остановится где-нибудь; тут-то мы ее и найдем, — говорил он.

Но прошло несколько часов, а о Шурджомукхи не было никаких известий. Тогда Ногендро решил сам отправиться на ее поиски.

Выйдя из дома в полдень, он прошел некоторое расстояние под палящим солнцем, а затем подумал: «Я ищу ее, а она, возможно, уже дома». И вернулся. О Шурджомукхи по-прежнему не было никаких известий. Ногендро опять вышел. Потом опять вернулся. Так прошел день.

На самом же деле Сришчондро оказался прав. Шурджомукхи не привыкла к длительной ходьбе. Могла ли она уйти далеко? Она прошла около мили и прилегла на берегу пруда в манговой роще. Здесь ее и нашел один из слуг.

— Прошу прощения, госпожа, вам надо вернуться, — сказал он, узнав ее.

Шурджомукхи ничего не ответила.

Он опять повторил:

— Надо идти, госпожа! Дома все тревожатся!

— Кто ты такой, чтобы повелевать мною? — разгневалась Шурджомукхи.

Парень испугался, но не двинулся с места.

— Если ты не уйдешь отсюда, я утоплюсь в пруду! — крикнула она.

Слуге ничего не оставалось делать, как скорее бежать и рассказать обо всем Ногендро. Ногендро схватил носилки и быстро двинулся в путь. Однако Шурджомукхи не оказалось ни на этом месте, ни поблизости от него.

Она ушла в лес. В лесу Шурджомукхи встретила какую-то старушку, пришедшую за дровами. Старушка слышала о бегстве Шурджомукхи и тоже была не прочь получить вознаграждение, если бы ей удалось напасть на след беглянки.

— Эй, добрая женщина! — сказала она, увидев Шурджомукхи. — Ты не наша ли госпожа хозяйка?

— Нет, дорогая!

— Нет, ты наша госпожа хозяйка, — настаивала старушка.

— А кто ваша госпожа хозяйка? — спросила Шурджомукхи.

— Жена господина хозяина, — отвечала старушка.

— Разве на мне есть золотые украшения жены хозяина? — спросила Шурджомукхи.

— И то верно, — сказала старушка и удалилась.

Так прошел еще день. Ночь тоже не принесла утешения. Не принес утешения и следующий день, хотя поиски не прекращались ни на минуту. Почти никто из мужчин, посланных на поиски Шурджомукхи, никогда не видел ее в лицо. Время от времени к Ногендро приводили нищенок, но среди них Шурджомукхи не оказалось.

Дело дошло до того, что ни одна порядочная женщина не решалась пойти купаться одна: стоило слугам-индусам увидеть какую-нибудь купающуюся женщину, как они с воплями «госпожа хозяйка!» бросались к ней, хватая на ходу носилки и увлекая за собой носильщиков. Многие из них никогда не поднимали носилок, но здесь, не раздумывая, брались за них.

Сришчондро не мог больше оставаться в Гобиндопуре. Он уехал в Калькутту, чтобы оттуда продолжать поиски. Комолмони осталась.

Всякое счастье имеет границы

На долю Кундонондини выпало такое счастье, о котором она никогда не мечтала. Она стала женой Ногендро. В день свадьбы Кундонондини думала, что это счастье безмерно и безгранично. Но вдруг бежала Шурджомукхи, и в сердце Кундонондини закралась печаль.

«Что бы со мной стало, если бы Шурджомукхи не помогла мне в трудную минуту, — думала она. — А теперь из-за меня ей пришлось покинуть свой дом».

У счастья оказались довольно узкие границы.

Рано утром, когда Ногендро еще лежал в постели, Кундонондини сидела у его изголовья и помахивала веером. Оба молчали.

Нехороший симптом — молчание. Когда супруги молчат без посторонних, значит, полного счастья уже нет. И действительно, куда девалось их счастье с тех пор, как бежала Шурджомукхи?

Кундонондини часто говорила:

— Что ни делай, а все должно быть так, как было.

Вот и сейчас, сидя рядом с Ногендро, она спросила:

— Как сделать так, чтобы все стало как прежде?

— Как «так»? — нахмурился Ногендро. — Ты что, жалеешь, что вышла за меня замуж?

Слова Ногендро задели Кундонондини.

— Я никогда даже не надеялась, что ты будешь счастлив со мной, — ответила она. — Но ты меня не так понял. Я хотела сказать: что надо сделать, чтобы Шурджомукхи вернулась?

— Никогда не говори об этом, — сказал Ногендро. — Мне неприятно слышать имя Шурджомукхи из твоих уст. Шурджомукхи бросила меня из-за тебя.

Кундонондини знала это, но из уст Ногендро эти слова прозвучали упреком и причинили ей острую боль.

«За что этот упрек? — подумала она. — Мне всегда не везло, но я ничем не виновата. Шурджомукхи сама устроила эту свадьбу». И, не сказав ни слова, она продолжала махать веером.

— Почему ты молчишь? — спросил Ногендро через некоторое время. — Обиделась?

— Нет.

— Сказала «нет», и опять молчишь. Ты что, не любишь меня больше?

— Как не любить?

— «Как не любить?» Что за слова! Кундо, может, ты никогда меня не любила?

— Всегда любила.

Ногендро не мог понять, что Кундонондини не Шурджомукхи. Не потому, что Шурджомукхи любила его иначе, а потому, что она умела говорить об этом. Кундонондини — девочка, робкая, неопытная, что она могла сказать? Но Ногендро не понимал этого.

— Шурджомукхи всегда любила меня, — сказал он. — Зачем же обезьяне понадобилось жемчужное ожерелье, пусть бы она продолжала носить железный ошейник.

На сей раз Кундонондини уже не могла сдержать рыданий. Она медленно поднялась и вышла. Теперь у нее не было никого, перед кем она могла бы выплакаться. С тех пор как приехала Комолмони, Кундо не решалась подойти к ней — она считала себя главной виновницей возникших неприятностей, и стыд мешал ей показаться на глаза Комоле. Сейчас, измученная, она искала пути к ее доброму и нежному сердцу. Кундо вспомнила тот день, муки отчаяния неразделенной любви, когда Комолмони поняла ее горе, привлекла ее к себе и осушила ее слезы. Вспомнила и пошла к Комоле.

Появление Кундонондини вызвало неудовольствие на лице Комолы, удивило ее, но она ничего не сказала. Кундо села с ней рядом и расплакалась. Комола хранила молчание. Она не спрашивала, что случилось, и Кундо постепенно успокоилась. Тогда Комола поднялась.

— У меня дела, — сказала она и вышла из комнаты.

В эту минуту Кундонондини поняла, что у счастья тоже бывает конец.

Плод ядовитого дерева

Ногендро написал письмо своему другу Хородебу Гошалу.

«Ты пишешь, что женитьба на Кундонондини — самое большее из всех моих заблуждений. Я согласен с тобой, ибо благодаря этой женитьбе я потерял Шурджомукхи. Иметь такую жену, как Шурджомукхи, — большое счастье. Все ищут Кохинур [41] , и только кому-то одному выпадает счастье найти его. Шурджомукхи — это Кохинур. Сможет ли Кундонондини заменить ее?

Тогда зачем же я отдал Кундонондини место Шурджомукхи? Заблуждение, только заблуждение! Теперь я очнулся. Я разбужен так же, как Кумбхакарна [42] был разбужен для того, чтобы погибнуть.