– Бог мой, – шептал он, – как ты прекрасна… Ответа не последовало, лишь тихий звук отозвался и поразил непонятной трагичностью. Целуя ее, он ощутил на губах соленую теплоту слез. Он бы оттолкнул ее, но она сама остановила его. Крошечной ручкой она провела вниз и дотронулась до него, приближая его к своему лону. А когда она, изогнув бедра, прижалась к нему и раздвинула ноги. Лис выпустил зверя, который сидел в нем так долго.

Ощущение вхождения в ее тело, мягкое, уютное, теплое и желанное, доставило ему блаженство, которого раньше он никогда не испытывал. Она ухватилась за его спину, тяжело дыша, когда он прорывался все глубже, обхватив ее ягодицы огрубевшими от работы руками. Он полностью растворил их тела, затем отодвинулся, повторяя движение, пока они вместе не нашли бьющийся ритм, такой примитивный, что все мысли куда-то улетучились.

– А, Мэдди, – дышал Лис ей в ухо. Мадлен, услышав свое имя, безумно обрадовалась. «Ему не наплевать на меня!» – торжествующе думала она. Отдавшись наконец любви, она нетерпеливо встречала его толчки, пробегая кончиками пальцев по плечам и точеным чертам лица Лиса. Когда он посмотрел на нее, она радостно улыбнулась и прошептала:

– Да, да, это я… Мэдди!

У Лиса на мгновение остановилось сердце. От шока кровь почти отлила от тела, но его мужское естество жило своей собственной жизнью. Так близко… он был так близко… а теперь, когда кульминационный момент достиг предела, он заставил себя перестать думать. Освобождение пришло во взрыве чистого экстаза, удовольствия столь сильного и нового, что он понял, никогда он не сможет вызвать его в памяти. Потом пришло отчаяние, стыд, недоверие… за которыми тотчас же последовал поток вопросов. Отодвинувшись от Мадлен, он взял одно из стеганых одеял и поспешно набросил на нее.

– Что, черт возьми, вы здесь делаете? Вы с ума сошли?

– Нет! – она встретила его гневный пристальный взгляд. Ее зеленые глаза блестели в лунном свете. – Я все тщательно спланировала с помощью бабушки Сьюзен. Я знала, на что иду!

Она молилась, чтобы он не увидел, как краска залила ее щеки, а слезы терзали глаза.

– Я хотела… я хотела этого…

Нежность в груди Лиса только усилила его гнев.

– Черт вас возьми! Вам когда-нибудь приходило в голову, что я могу не захотеть вас – особенно при этих обстоятельствах? Разве я не достаточно ясно сказал вам об этом в Дидвуде, когда предупредил вас держаться от меня подальше?

– Я не поверила вам, – пробормотала она.

– О, не поверили? – он впился глазами в ее глаза. – Вы провели меня. Я не хотел, чтобы вы были рядом со мной, дорогая моя мисс Эвери, и все же вы пошли против моего желания и…

– Но, Лис, – перебила она его. – Это было ваше желание. Вы произнесли мое имя во время любви.

Лис в ярости спрыгнул с повозки и натянул брюки.

– Черт вас подери! Я думал, вы леди! Как вы могли отдаться человеку, который вас не хотел… который принял вас за другую. Ради Бога, наденьте что-нибудь! Я пойду прогуляюсь.

– Но… что же мне делать?

– Отправиться пешком в Дидвуд, только и всего, – ответил Лис ледяным тоном.

Заря в лучистых оттенках золотистого и кораллового цвета взбиралась на усеянные соснами вершины холмов.

Приближаясь к повозке, Лис вдыхал воздух, посвежевший после короткого ливня, и жалел, что его ум и сердце не могут очиститься так же легко. Чем больше он думал, тем больше смущался, потому что в нем, осложняя все дело, поднимались одновременно и гнев, и страстное желание. Конечно, он понимал, что решения проблемы с Мадлен нет. Между ними невозможна глубокая взаимная привязанность – слишком много тайн он носил в себе, слишком много вины и это раздражающее чувство, что он не имеет права на любовь и глубокое счастье, которое она приносит. Такая женщина, как Мэдди, заслуживает лучшего. Лис же сейчас чувствовал себя разбитым и испорченным.

Когда он прислонился к повозке и уставился на спящую Мэдди, глаза его горели. Как этот маскарад не возбудил его подозрений? Он ведь не дурак! Теперь, несмотря на все свои усилия поступить правильно в том, что касалось Мэдди, он лишил ее девственности, а возможно одарил и ребенком, даже не зная, что соединился именно с ней!

Поверить же до конца, что в глубине души он все же подозревал обман, он решительно отказывался.

Что же теперь ему с ней делать? У него болело сердце от одного взгляда на нее, на ее великолепное тело в его рубашке, ноги, поджатые под стеганым одеялом, длинные локоны, выбившиеся наружу, как нимб пламени. Лицо Мэдди, одновременно сильное, изысканное и уязвимое, было теперь еще дороже. И это ужасало его. Если бы она могла превратиться в Лорну! Та открыла бы ему свои объятья, а затем, вернувшись в Дидвуд, пожала бы ему руку. Она прекрасно понимала, что от такого мужчины, как он, не стоит ничего ожидать.

Такой мужчина, как он…

«Ты прекрасно знаешь, – мягко бранил его голос Энни Сандей из дальнего уголка его души, – ты не похож на других… и Мадлен знает это. Не потому ли ты боишься ее?»

Он потер глаза сильными, загорелыми пальцами и подкачал головой. Одному Богу известно, что ему делать с Мэдди, но сейчас ему надо поспать, или остаток дня он будет невменяемым. Грустно улыбаясь, он залез в повозку, и расположился рядом с Мэдди на стеганых одеялах. На этот раз, однако, он не снял брюки.

Сердитый крик голубой сойки разбудил Мэдди при полном свете утра. Птица перелетела и взгромоздилась на задке повозки, рассматривая кусок яблока, который, по-видимому, уронил Уотсон. Конь заржал, увидев сойку, и та улетела.

Под брезентом повозки становилось жарко. Мэдди чувствовала себя вялой, но какой-то странно довольной. Вытянувшись, она повернулась на бок, и ее лицо коснулось лица Лиса. Она прижалась к нему грудью и неуверенно провела дрожащей рукой по его груди. Он глубоко дышал.

Ее глаза наполнились слезами. Ей очень хотелось оставить руку на жестких волосках, покрывающих грудь Лиса, удобно устроиться на ней и слушать биение его сердца. То, что произошло между ними ночью, не казалось ей реальным, несмотря на некоторую болезненность в низу ее тела. Конечно, ей хотелось удовлетворить свою страсть, и она была полна решимости открыть тайны соединения, но сейчас она поняла, что больше всего ей бы хотелось прикоснуться к душе этого человека, который дал ей почувствовать себя так пронзительно и волнующе живой. Ей хотелось узнать его тело, все его секреты и доверить ему свои.

Мэдди, вздохнув, неохотно села, и рукава рубашки Лиса скользнули по ее рукам. Мечты были хороши, но теперь им придется остаться мечтами. Лис держал свое сердце на замке, ревниво охраняя его, как будто зная, что оно обязательно откроется Мэдди, если он хоть на минутку ослабит свой контроль. Теперь для нее почти достаточно лишь удовольствия смотреть на него. Как он красив! Каждая черточка его безупречного лица отвечала всем ее фантазиям, которые с детства лелеяла она. Эти вызывающие глаза, безопасно закрытые, обычно отпугивали ее, так что сейчас ей был предоставлен счастливый случай хорошенько налюбоваться им.

Наконец, удовлетворенная, Мадлен осторожно, бесшумно заползла в глубь повозки, вытащила из угла свою сумку и вылезла из повозки на утреннее солнце. Уотсон наблюдал, как она, шагнув за дерево, порылась в сумке, вытащила и надела скромную батистовую рубашку и рыжевато-коричневое платьице с узорами в виде зеленых листьев. Ни одно из взятых ею в дорогу платьев не было нарядным, – она выбирала с собой наиболее прохладные. Мэдди застегнула платье на спине, расчесала волосы гребнем с серебряной окаемкой и завязала их лентой. Наконец, застегнув вышитые лайковые комнатные туфли, она оглянулась вокруг.

Повозка стояла посередине зеленой полянки, среди деревьев над дорогой, ведущей к востоку от Дидвуда. По одну сторону от дороги возвышалась гора, густо покрытая растительностью. Здесь были сосны, ели, дрожащие осинки, березки. По другую сторону склон холма вел к открытому лугу, омытому солнечным светом.

У подножья холма тек ручей, из которого спокойно пили две лани, размахивая на горячем ветерке хвостами с черными кисточками на концах. Вдали на лугу по росе скакали зайцы и луговые жаворонки пели в тонких, как будто бумажных, березах. На лугу росло множество голубых колокольчиков, пурпурных метеоров, оранжевых лесных лилий, тысячелистника, опунций с желтыми цветками и даже диких роз. Мэдди с открытыми от удивления глазами долго наблюдала за ланями, пока они, напившись, не скрылись в лесу.