Мишу в автомобиль практически занесли на руках, так плотно его опекали Попов и Кирильцев. В сторону барак дагестанцев ехали двумя колонами. Впереди на броне вперемешку сидели бойцы прибывшего подполковника и местные силовики. Миша видел как на крыши модулей и ангаров поднимаются вооруженные бойцы. Миша сидел между крепким мускулистым Кирильцевым и мощным как танк Поповым. Бронежилеты существенно добавили объёма и без того не мелким мужчинам, к тому же навешенное на них оружие торчало во все стороны. Миша был зажат между ними, как котлета в гамбургере.

  Территория перед бараком была полотно оцеплена людьми Солодова. Надежда Миши на возможность слинять по-тихому из ангара таяла на глазах. Тену вполне уважительно помогли выбраться из машины. Он не был связан, но в сто крат хуже кандалов его держало напряженное внимание его конвоиров. У Тена не было ни малейшего шанса вырваться от них.

  Все приехавшие прошли между искореженными створками ворот. Внутри ангара воняло смертью. Запаха разложения еще не чувствовалось, но пахло именно смертью. Смерть пахнет по-разному. Запах в ангаре больше напоминал окопную вонь после рукопашной схватки. Пахло кровью, жженым порохом, горячим железом, блевотиной и испражнениями. Трупы были аккуратно сложены возле самого входа. Заметив Иваницкого, двое милиционеров из накопителя подкатили четырехколесную складскую тележку, на которой лежали трупы Юнуса и его телохранителей.

  Иваницкий не хуже патолого-анатома или эксперта-криминалиста объяснил, как были убиты и что после этого было сделано с трупами. Потом он пригласил гостей пройти дальше в ангар.

  Звуки пожарной сирены застали всех врасплох. Казалось, что одновременно вздрогнули все. Вояки одновременно включили рации и стали выяснять в чем дело. В это самый момент грохнул взрыв и повалил едкий дым внутри самого ангара. Рефлекторно все попадали на землю или укрылись за чем придется. Кто-то побежал сразу к выходу.

  Миша присел на корточки. Едкий дым сразу липкими щупальцами полез в глаза, рот и нос. Тена дернули за ноги, и он упал. Опомниться ему не дали. Его тащили волоком через какую-то канаву, аккуратно перехватывая его руки и ноги. Миша опомнился, только когда его вытащили на свежий воздух с другой стороны ангара.

  На поле около внешней стены его уже поджидал коричневый Mercedes Gelandewagen от именитого ателье Brabus. Миша Тен скорчился в приступе мучительно рвоты около большой, уляпанной грязью, машины. Ему помогли умыться прямо из пластиковой канистры и на руках подняли на сиденье внедорожника. Модернизированный военный джип рванул прямо через поле вдоль рваной колеи гусеничной машины. В лес они заехали на полсотни метров левее, чем прорывались машины с дагестанцами. Там шла вполне нормальная отсыпанная щебнем дорога, не нужно было ломиться через лес и кустарник.

  Тем временем из задымленного ангара выбегали люди. Они кашляли и терли глаза. Из ангара валил густой черный дым, как будто там горела целая гора старых покрышек. Черная ватная пелена выплюнула из себя Иваницкого, который одновременно тащил и люто избивал две темные фигуры. Он их пинал, бил своим лбом, сталкивал головами. Свирепость и сила Володи поражали. Двоих мужчин он мотал из стороны в сторону как щенят. Двое корейцев уже были без сознания. Вся одежда на следователе была изрезана в клочья. Его от смерти спас только легкий кевларовый бронежилет под одеждой и наручи из плотного пластика. Все же несколько ран он получил. Кровь капала на землю. Оказалось, что он вытащил из ангара двух корейцев, но среди них не было Миши Тена. Это уродец умудрился сбежать.

  Двоих пленных корейцев тут же разоружили, раздели до трусов и связали нейлоновым тросом по рукам и ногам. Иваницкому оказали первую помощь. Ран было много, но они были поверхностными.

  Быстро разобрались, что среди гарнизона накопителя и прибывших военных нет раненых и погибших, все живы, но наглотались дыма от сработавшей в ангаре дымовой шашки. Тен, как и следовало ожидать, испарился.

   Пойманных корейцев положили в багажник джипа следователей, туда же на переднее сиденье уселся Иваницкий. Щуплого парнишку за рулем сменил Кирильцев, а Дима Попов устроился на заднее сиденье.

  Морохин задумчиво посмотрел в след отъезжающей машине:

  - Силен следователь то. Не приведи Господь с таким в лобовую сойтись.

  Все с пониманием закивали головами.

  Комендатура была единственным зданием на территории накопителя, которое было с подвалом. Корейцев затащили именно туда, где была мастерская или слесарный цех. Иваницкий внимательно посмотрел в глаза каждому пленному. Один из пойманных задрал голову вверх и с ненавистью смотрел прямо в глаза своим мучителя. Второй наоборот - плотно закрыл глаза и слегка шевелил губами, было похоже, что он молится. Иваницкий нахмурился. Нужно было понять, кто из них может говорить по-русски.

  - Ну что, бедолаги, кто из вас хочет стать на путь правды и рассказать мне все честно, как на духу?

  Ни один из бедолаг не выразил своего желания стать на, указанную Иваницким, верную дорогу сотрудничества. Иваницкий заглянул внутрь каждого из них особым взглядом. Он смотрел вовнутрь каждого через себя самого. Тогда ему становилась понятна суть человека, его подноготная. Внимательно изучив своих визави, он остановился именно на том, который смело смотрел ему в глаза. Именно с ним следовало работать по-настоящему. Иваницкий не мог ошибиться, теперь он исполнял долг, боролся со всякой мерзостью и спасал человечество.

  Он положил руку на плечо молящегося корейца и сказал:

  - Ты нам поможешь.

  На нем распустили нейлоновый шнур, но кореец не смог подняться, его тело затекло от тугих пут. На коже остались глубокие лиловые рифленые борозды от веревки. Корейца подняли с пола и уложили на слесарный верстак мастерской для удобства работы. Попов включил лампу в конусовидном алюминиевом плафоне с ручкой.

  Иваницкий распустил ножом шнур на втором корейце. Его руки и ноги распухли. Кореец тоже не мог самостоятельно двигаться, не хватало еще, чтобы он умер.

  Работа закипела. Корейца потрошили на верстаке с особым тщанием, проявляя известную сноровку, чтобы клиент не потерял сознание или не умер от болевого шока, еще очень важно было не нанести ему смертельную рану, перехватив неловким движением лезвия крупный сосуд или нервный узел. Кирильцев работал основательно и степенно, он относился к работе с полной отдачей, как к важному и ответственному делу. Попов все время дико ржал, улюлюкал и глумился над материалом. В работе он находил особое удовольствие. Трещали распускаемые ткани живой плоти, хрустели и щелкали дробимые кости, шипела заливаемая рассолом кровь в ранах. Кореец, орал, визжал, лопотал на корейском и пытался говорить на русском языке. Тех обрывочных, путанных слов с сильным акцентом не хватало для построения общей картины произошедшего. Но Иваницкому этого было и не нужно. Он ждал, когда созреет второй кореец.

  Наконец второй заговорил по-русски, что он расскажет все, что от него попросят. Экзекуцию его товарища прекратили и усадили, проникшегося важностью момента, отважного корейца на пол рядом с верстаком прямо в лужу натекшей крови.

  Пока Володя разговаривал с чуждым правде элементом, Женя и Дима латали растерзанное тело первого корейца. Промывали и зашивали на-живую раны.

  Иваницкий внимательно слушал корейца, ловя его интонации. Ему не нужно было смотреть в глаза корейца - глаза часто врут. Он смотрел на него тем новым взглядом через себя, проникая до самой сути трясущегося человека.

  Тот ему рассказал много, но в нескольких местах соврал. Володя внимательно выслушал его и уже потом сказал корейцу, где тот пытается его обманывать, после чего сразу дал команду своим опричникам потрошить первого корейца снова. Попов пожал плечами, а Кирильцев удовлетворенно кивнул головой. Теперь первый подследственный только хрипел. Но от этого было еще страшнее. Второй кореец выкрикивал откровенные признания, скули и плакал, умоляя отпустить его товарища, но его не слушали. Володя обратил внимание на материал, только когда явственно почувствовал запах опорожнившегося кишечника. Воняло нестерпимо.