Судья Аллен посмотрел на него сурово, без улыбки. Джеф даже не помнил, когда он видел у него такое озабоченное лицо.

— Долго же вы собирались ко мне, Маккертен, — сказал он. — Можно было в десять раз скорее приехать.

— Я был далеко отсюда, почти у самого Лордс-крика, когда мне передали, что вы хотите меня видеть.

— Что же вы там делали среди ночи? — спросил судья сердито. — Почему вы были не дома, в постели?

Джеф внимательно посмотрел на него, прежде чем ответить. За последние десять лет судья Бен Аллен раз шесть, а то и восемь посылал его ловить рыбу, а он спрашивал себя, неужели судья рассердился из-за того, что на сей раз он уехал, не спросившись.

— Я ехал на рыбную ловлю, — сказал он наконец.

Судья Бен Аллен фыркнул и плотнее завернулся в одеяло.

— Плохо дело, Маккертен, — начал он таким тоном, как будто собирался огласить важное решение суда. — Садитесь, Маккертен.

Джеф сел.

— Плохо, и с каждой минутой становится все хуже и хуже, — сказал судья, глядя на Джефа и о чем-то думая. — Вот это-то меня и беспокоит. До выборов осталось меньше четырех месяцев. Время такое, что нам нужно действовать без промаха.

Джеф кивнул.

— Где вас видели сегодня ночью, после того как заварилась эта каша?

— Я спал почти до часу ночи, — быстро ответил Джеф. — А после этого я собрался и уехал, и доехал почти до Лордс-крика. Я сегодня ночью никого не видел, кроме моей жены и помощников.

Судья Аллен пристально посмотрел на Джефа, соображая, врет он ему или не врет.

— Подумаем, — сказал он.

Вошел Уордлоу, бесшумно скользя по ковру широкими, плоскими ступнями. Он занял свою обычную позицию, в углу у двери.

— Нелегко это говорить про своих же белых, — с запинкой начал Джеф, — а только я прямо не знаю, что это за люди там, на песках, чего ради они вздумали путаться с неграми. Там даже одна белая женщина жила с негром, и пока я до них добрался, они успели убежать. А эта Кэти Барлоу, может, правду говорит, а может, и нет, кто ее знает.

— Тут непременно кое-кто руку приложил, Маккертен, — сказал судья, откидываясь назад и стягивая одеяло у подбородка. — А кто больше всех может мне напортить, так это миссис Нарцисса Калхун. Угораздило же ее подвернуться со своей петицией, да так некстати, что теперь сам черт не разберет, как это может повлиять на выборы. Все это, конечно, сущий вздор от начала до конца, но от этого не легче, все-таки может повредить, когда выборы на носу. Людей ничего не стоит взвинтить, они теперь что угодно подпишут, раз изнасиловали белую девушку.

Он замолчал, обдумывая что-то. Немного погодя он обернулся и взглянул на Уордлоу, стоявшего в углу.

— Уордлоу! — заорал он. — Ступай к чертям в преисподнюю, жарься там на угольях за то, что дал этому черномазому изнасиловать белую девушку.

Уордлоу вздрогнул.

— Ох, не надо, судья, не надо! — умолял он. Губы у него задрожали. — Больше не буду ворчать, никогда в жизни не буду, что хотите заставляйте меня делать!

— Эта история может поднять на ноги всю оппозицию, — заметил судья, глядя на негра в углу. — Ну, скажи хоть что-нибудь! Что ты стоишь и трясешься как овечий хвост!

— Пускай всю оппозицию черти на угольях поджаривают, — сказал Уордлоу, спотыкаясь на каждом слове. Он старался вспомнить и повторить слово в слово то, что говорил судья, это от него и требовалось. — Пускай меня черти на угольях жарят за то, что я дал черномазому тронуть белую девушку.

Судья Аллен отвернулся от него.

— Как вы думаете, судья, не поехать ли мне поскорее на речку да не начать ли ловить рыбу? — с надеждой в голосе сказал Джеф. — Если б я сейчас уехал, я уже через полчаса был бы там.

— Рыбу вам теперь придется оставить, Маккертен, — сказал судья. — Вам нужно заняться чем-нибудь другим для моциона. А сидеть весь день на реке и ловить рыбу — для вас всего хуже. Вы бы не отяжелели так, если бы двигались побольше.

— Я очень много сбавил за весну, судья Аллен. Во мне теперь почти на пятнадцать фунтов меньше, чем зимой.

Судья Аллен долго молча водил глазами по комнате, обдумывая что-то.

— Я решил, что вам надо ехать сейчас на Флауэри-бранч и для виду погоняться за этим негром, Маккертен. — Он посмотрел прямо в глаза Джефу. — Эта баба, должно быть, чуть свет помчится собирать подписи под своей петицией. Если люди примут это так, как я опасаюсь, то нам волей-неволей придется примкнуть к большинству, чтобы не пострадали наши интересы. Я против того, чтобы негров высылали в Африку или еще куда-нибудь, и буду против, хотя бы все избиратели в округе Джули подписали эту петицию. Но время такое, что надо быть выше личных чувств. В суде полным-полно наших людей, и все они хотят остаться на своих местах и ждут от меня поддержки. Вот хоть бы вы, Маккертен. Ведь вы не хотите потерять свое место?

— Конечно, не хочу, судья, только…

— Так поезжайте немедленно и действуйте, гоняйтесь для виду за этим негром, а между тем намекните, что если вы его поймаете, так можете и выдать обратно, если большинство граждан этого потребует. К утру у меня будет возможность проверить, как заполняется петиция. Как только я узнаю, чего держаться, я вас извещу.

Судья Бен Аллен встал. Одеяло свалилось на пол.

— Все мы заинтересованы в том, чтобы выборные должности в округе остались за нами, — продолжал он, — и не допустим, чтобы оппозиция выставила нас за дверь после стольких лет.

У Джефа вертелось на языке, что ему, пожалуй, лучше вернуться на Лордс-крик и там дождаться, какой оборот примет дело, но он боялся, как бы не потерять места, и решил сделать так, как велел ему судья Бен Аллен.

Джеф не мог себе представить, как это он потеряет место шерифа, прожив столько лет в своей квартире, на втором этаже тюрьмы. Если он потеряет место, придется ему пахать землю. Он не знал, чем еще он мог бы заработать себе на хлеб.

Телефон на столе зазвонил, и все трое подскочили. Уордлоу двинулся было к столу, но судья Аллен сам взял трубку, сделав Уордлоу знак, чтобы тот убирался назад, в свой угол.

— Это судья Бен Аллен? — спросил женский голос.

Судья утвердительно хрюкнул.

— Судья Аллен, простите, что я беспокою вас среди ночи, но я просто умираю от страха. Это миссис Андерсон с Флауэри-бранч. Мой муж уехал с другими мужчинами ловить негра по имени Сонни Кларк, и я боюсь, что этот негр застрелит моего мужа: я знаю, у него есть какое-то ружье, и он может убить моего мужа. Неужели вы ничего не можете сделать? А шериф уже уехал ловить его или еще нет? Вы не знаете, случилось что-нибудь новое после полуночи? Я тут совсем одна, негр может ворваться в дом и что-нибудь со мной сделать. Ведь это же обязанность шерифа поймать его и убить. Когда же это будет?

Судья Аллен устало кивнул головой, глядя на аппарат.

— Самое лучшее, позвоните в контору шерифа, — сказал он как можно спокойнее. — Шериф вам поможет. Всего хорошего.

Он швырнул трубку на стол.

— Уордлоу! — заорал он. — Если я когда-нибудь увижу, что ты насилуешь белую девушку, я тебе глотку перережу! Слышишь, что ли?

Старик негр подскочил на месте, точно в него воткнули булавку.

— Да, сэр, слышу. — Он несколько раз закрыл и открыл рот. — Если вы когда-нибудь увидите, что… — Он пошевелил языком, чтобы вытолкнуть слова, которых от него ждали. — Если вы когда-нибудь увидите, что я трогаю белую девушку… — Он опять замолчал, словно давился словами. — Если меня поймают, пускай перережут мне глотку.

Он покачнулся и, чтобы не упасть, уперся ладонями в стену.

Джеф тревожно глядел на судью Аллена, и ему очень хотелось попросить, чтобы тот отпустил его на речку, хотя бы на одну эту ночь. Он верил в мудрость судьи Аллена, но не мог забыть и совета жены — держаться подальше от Флауэри-бранч. Если на Флауэри-бранч поймают негра, прежде чем шериф туда приедет, то он уж ничем не рискует, и избиратели не отдадут свои голоса кому-нибудь другому. На последних выборах он получил всего на сто пятьдесят шесть голосов больше других кандидатов. Он все еще ожидал случая сказать, что ему, пожалуй, лучше поехать на речку и остаться там до утра, когда судья заговорил.