Джеф тревожно посмотрел на потолок.

— Я сюда не о брошюрах пришла разговаривать, — спохватилась Сисси.

— А зачем же вы пришли?

— Насчет петиции, — сказала она, вскочив на ноги и грохнув перед ним на стол тяжелую пачку с бумагами.

— Послушайте, Сисси… — начал он.

— Опасные настали времена, шериф Маккертен, — сказала она, наклоняясь к нему через стол. — Вы же знаете, что творится на свете. Мы должны что-то предпринять. Нам надо выслать всех негров в Африку, туда, откуда они явились. Они до того быстро размножаются, что белому человеку скоро вздохнуть нельзя будет. Эти негры…

— Послушайте, Сисси, — сказал Джеф беспомощно, — нельзя же человеку, который занимает политический пост…

— Я выросла среди негров, — сказала она, глядя на него горящими глазами, — и всегда обращалась с ними хорошо. Но тогда они еще не покупали этих ужасных Библий, где Христа рисуют негром.

— Это ведь не грех, Сисси, — возразил он. — По-моему, негры имеют полное право говорить, что Христос был черный, говорят же наши белые, что он был белый. А доказательств нет ни у тех, ни у других, верно?

Глаза у нее загорелись, как свечки.

— А что ж, может, он и вправду был черный, — не унимался Джеф.

— Шериф Маккертен, если вы не откажетесь от этих слов, округ Джули вас никогда больше не выберет, — твердо сказала она. — Если вы не подпишете эту петицию и не поможете нам выслать всех негров обратно в Африку, откуда они явились…

— Так ведь не все они оттуда, Сисси, — сказал он с надеждой. — Много негров и тут родилось, у нас на задворках. Еще в прошлом месяце родились два негритенка.

— Знаю, — сердито сказала она, — но ведь я говорю вообще о черных. Все мы, белые, должны объединиться с сенатором Эшли Дьюксом и выслать негров обратно в Африку. Это наш нравственный долг.

— Почему? — спросил он, не поддаваясь.

— Потому! — упрямо сказала Нарцисса.

Они сидели молча, сердито глядя друг на друга.

Джеф ломал голову, где пропадает Берт, но все-таки надеялся: вдруг Берт вернется и скажет, что Сэма Бринсона отпустили целым и невредимым. Он знал, что Сэм Бринсон и сам найдет дорогу обратно, а все-таки вдруг Берт узнает, где он, тогда можно послать за ним машину. Ему неприятно было думать, что Сэму придется плестись двадцать миль по болотам, напрямик, без дороги.

Он посмотрел на потолок и, склонив набок голову, с удовольствием прислушался. Шаги Коры стали теперь гораздо легче. Он откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул.

Миссис Нарцисса Калхун схватила объемистую папку и сунула ее прямо под нос Джефу. Раскрыв папку, она ткнула пальцем в первую страницу, отпечатанную на машинке.

— Ваш нравственный долг подписать вот это, шериф Маккертен, — сказала она, тыча в страницу своим длинным пальцем.

— Что вы, Сисси, — отнекивался он, глядя на бумагу.

Президенту Соединенных Штатов

Мы, нижеподписавшиеся, законопослушные граждане и полноправные избиратели округа Джули, штата Джорджия, настоящим почтительно просим Вас, уважаемый Президент нашей родины, Соединенных Штатов Америки, безотлагательно выслать в Африку всех представителей негритянской расы, включая мулатов, квартеронов, октеронов, а также всех лиц, имеющих в какой-либо степени примесь негритянской крови.

Джеф наскоро пробежал бумагу, потом вернулся к началу и долго читал, задерживаясь на каждом слове и стараясь понять, что оно значит.

— Нет, сударыня, — сказал он торжественно, мотая косматой головой, — я на такие штуки не согласен. Может, в неграх и есть дурное, а только и наши белые тоже хороши, бывают почище всякого негра. Возьмем, к примеру, хоть Сэма Бринсона. На руку нечист, только и знай меняет одну старую машину на другую, а если б не это — хороший парень, компанейский, и среди белых не скоро такого найдешь. Без него мне скучно будет. Прямо-таки будет чего-то не хватать.

Нарцисса попятилась назад, глядя на Джефа с глубочайшим презрением.

— Вот как? Вы, значит, защитник негров, шериф Маккертен? — громко спросила она. Глаза ее метали искры.

Джеф поднялся с места со всей быстротой, на какую был способен, и оттолкнул от себя петицию. Папка свалилась на пол.

Нарцисса вся побагровела от злости.

— Называйте меня, как вам будет угодно, я своего мнения насчет негров не переменю, — стойко ответил Джеф.

Нарцисса нагнулась и наскоро собрала бумаги. Зажав их под мышкой, она попятилась к дверям.

— А ведь это вы пустили слух насчет изнасилования, да-да, уж без вас не обошлось, — сказал он. — А то откуда же вам все так хорошо известно? Держу пари на что угодно, это вы подучили девчонку Барлоу жаловаться.

Нарцисса взялась за ручку двери.

— Ну, погоди, дай только дождаться выборов, шериф Маккертен, — пригрозила она. — Ты сам хуже всякого негра, никто за тебя голосовать не станет. Не быть тебе, больше шерифом округа Джули. Сейчас пойду к судье Аллену и расскажу ему, каков ты есть. Он уж сумеет так устроить, чтоб тебя никогда больше не выбирали, хоть сто лет проживи. Вот увидишь! Погоди только!

Джеф не успел двинуться с места, как она повернулась и выбежала в прихожую, а оттуда во двор. Он вышел за ней на крыльцо и видел, как она села в машину и уехала. Рядом с ней сидел проповедник Фелтс.

Джеф вернулся в дом и открыл железную дверь, которая вела в арестантскую.

— Берт! — звал он, проходя по коридору и заглядывая в каждую камеру по очереди. Трудно было надеяться, что в одной из этих камер он увидит Сэма Бринсона, но он все-таки не мог не заглядывать.

— Берт! Поди сюда, Берт!

Дверь в конце коридора была открыта настежь, и он выглянул на улицу. Берт повернул с угла улицы к тюрьме и был уже на полдороге.

— Берт! — крикнул Джеф, сходя на тротуар.

Берт подбежал к нему.

— Ничего не могу узнать насчет Сэма, шериф Джеф, — сказал он уныло. — Многим известно, что его взяли, а что с ним дальше случилось — никто не знает. Я всех спрашивал, кого видел.

Джеф повернулся и пошел к себе в контору. Берт почтительно следовал за ним.

— С кем я ни говорил, все согласны, что нечего и надеяться увидеть Сэма живым, — сказал Берт. — Говорят, толпа озверела и не выпустит его, если только не разыщут Сонни Кларка. А Сонни, говорят, убежал.

Телефон в конторе зазвонил, как раз когда они входили в комнату. Берт снял трубку и нерешительно держал ее в руке, глядя на Джефа, не скажет ли он, что с ней делать.

— Ну, что ж ты, отвечай, — усталым голосом сказал Джеф. — Наверно, опять кто-нибудь из этих петухов индейских велит мне ехать на Флауэри-бранч и разгонять народ, чтобы ихние бабы не пугались.

— Алло, — сказал Берт в телефон. — Контора шерифа Маккертена.

Вдруг он обернулся к Джефу, побледнев от страха.

— Это судья Бен Аллен.

— О, Господи! — вздохнул Джеф и закрыл глаза, чтобы хоть минутку побыть в покое.

Берт положил трубку и отошел на цыпочках. Джеф, тяжело ступая, подошел к столу.

— Алло, судья, — сказал он, стараясь говорить бодрым голосом.

— Маккертен, почему вы не поехали на Флауэри-бранч вчера ночью, после того как ушли от меня?

— Судья Аллен, вчера ночью много произошло ошибок. Я бы вам объяснил, да времени нет. Просто как будто все на свете против меня обернулось. Чтобы столько стряслось неприятностей за один раз, это я и не припомню, когда со мной было.

На другом конце провода долго молчали.

— Consuetudo manerii et loci est observanda[2] — усталым голосом сказал судья Бен Аллен.

— Что это значит, судья? — живо спросил Джеф. На этот раз судья Аллен молчал еще дольше.

— По получении некоторых сведений из разных мест округа ситуация за ночь изменилась. Сейчас еще рано предсказывать исход, но для вас, может быть, лучше выждать несколько часов. За это время я сумею выяснить положение. Очень хорошо, что вы не поехали на Флауэри-бранч, и все-таки я не понимаю, почему же вы не поехали туда, как я вам сказал?