Назан тяжело вздохнула.

Несрин долго кашляла, отплёвывая мокроту в свой розовый платочек. Когда приступ кашля немного стих, она спросила:

— Разве так уезжают? Вы же не взяли с собой даже самых необходимых вещей.

На мгновение Назан пробудилась от своих дум.

— Вещей? А разве мне нужны какие-нибудь вещи? Со мной ведь не будет ни сына, ни мужа, поэтому я ничего не хотела брать. Лучше пускай мои вещи напоминают мужу обо мне.

— Слава аллаху, что вы хоть догадались в последнюю минуту сказать о перстне!

— Это не просто вещь, это память о муже и сыне! Он мне очень дорог…

— Я понимаю. Но в жизни всякое бывает. Если придётся туго, его можно будет продать.

— Ни за что!

— Не говорите таких громких слов! Станет туго, продадите…

— Я не продам его, даже если буду умирать с голоду! — Назан поцеловала перстень.

Прислонясь головой к раме окна, Несрин теребила кончик розового платочка и с жалостью смотрела на Назан. Нет, она, конечно, ещё не отдавала себе отчёта в том, что произошло.

Что могло её ожидать? Рыза рассказал Несрин, как избавились от Назан. Хоть ей и подсластили горькую пилюлю, однако выпроводили насовсем. Она уже никогда больше не возвратится назад. Через несколько месяцев, а быть может, и недель, Жале займёт её место…

— Вы давно не писали вашей тёте? — спросила Несрин. — А вдруг не найдёте её на прежнем месте?

— Как не найду? — удивилась Назан.

— Кто знает… Быть может, она съехала с прежней квартиры? Или, не приведи аллах, даже умерла?

Об этом Назан действительно не подумала.

— Неужели, — спросила она, со страхом глядя на Несрин, — это могло случиться?

Несрин горько усмехнулась:

— Эх, милая! Вы наивны, словно малое дитя! Разве пускаются в путь, не списавшись?

Назан молчала.

— Ну а если вы не найдёте своей тёти, есть у вас другое место, где можно было бы остановиться?

— Нет.

— Так, так! — протянула Несрин.

Назан посмотрела на неё с отчаянием. Действительно, что делать, если не найдётся тётя?

— Я дам вам свой адрес. В случае чего, приходите ко мне. Не забывайте, вы едете в Стамбул. Там одинокой женщине может прийтись плохо…

Назан с благодарностью посмотрела на свою попутчицу и растроганно сказала:

— Какая вы добрая, хорошая…

Вынув из ридикюля листок бумаги, Несрин написала на нём свой адрес и протянула Назан.

— Благодарю вас!

— Повторяю, если вы окажетесь в трудном положении, непременно разыщите меня. Обещаете?

— Хорошо!

Назан спрятала адрес в сумочку.

Сидя друг против друга, женщины молча прислушивались к постукиванию колёс на стыках рельсов. Вскоре они задремали.

Во сне Назан видела сына. Обхватив её шею ручонками, он умолял: «Мамочка! Не бросай меня!» Назан гладила его золотистые волосы и плакала, плакала…

13

Халдун проснулся раньше обычного и посмотрел вокруг заспанными глазенками: бабушка совершала намаз, стоя на коленях на маленьком коврике.

Сначала он ничего не понял, ведь он лёг спать с мамой в доме тёти Наджие. Откуда же взялась бабушка?

Хаджер-ханым заметила, что внук проснулся, и начала громко произносить слова молитвы. Халдун знал — это значит, бабушка недовольна. Он повернулся на другой бок.

Закончив молитву, Хаджер-ханым подошла к кровати.

— Почему ты не спишь, сынок?

— Где мама?

Она решила не отвечать сразу.

— Ещё рано. Спи!

— Она у тёти Наджие-ханым?

— Я говорю тебе, спи!

Хаджер-ханым укрыла его одеялом и начала сворачивать молитвенный коврик. Поднявшись с пола, она увидела, что Халдун наблюдает за ней.

— Почему не спишь?

— Не хочется.

— Почему?

Халдун не отвечал. Тогда она присела на край кровати и стала гладить его по голове, приговаривая:

— Спи, дитя моё, спи! Мама тебе вовсе не нужна. Вот папа — дело другое. Папа купит тебе много автомобилей, и поезд, и пушку! Ту самую пушку, которую мы, помнишь, видели на базаре…

— Я хочу к маме!

— И слышать не желаю о ней, чтоб у неё глаза повылазили! Забудь о своей матери!

Халдун натянул одеяло на голову: «Если у мамы вылезут глаза, как же она будет видеть?» Он вспомнил слепого нищего, который всегда под вечер брёл по их кварталу, тяжело опираясь на палку. Волосы у него были растрёпаны, одежда разорвана. Он шарил руками, нащупывая двери, и жалобным голосом просил милостыню. «Если мама станет слепой, она тоже будет просить милостыню?»

— Она не любит тебя! Вот бросила нас и уехала!

Халдуна словно ударили обухом по голове. Лицо у него скривилось, губы задрожали, он уткнулся лицом в подушку и заплакал.

— Успокойся, дитя моё! Когда она уезжала, я просила её: «Возьми с собой Халдуна. Он будет скучать без тебя». Но так и не удалось её уговорить. «На что мне Халдун? — сказала она. — Там у меня есть другие дети. А Халдуна я совсем не люблю». Не плачь, деточка! Папа купит тебе много игрушек: поезд, пушку, автомобиль…

Мазхар, думая о Назан, почти всю ночь не спал и сейчас чувствовал себя совершенно разбитым. Услышав голос сына, он вскочил с кровати и накинув поверх ночной рубашки пиджак, отправился в комнату матери.

Халдун сидел на коленях у бабушки и всхлипывал.

— Сыночек, Халдун! Иди ко мне, детка!

Но мальчик даже не взглянул на него. Заплакав ещё громче, он прижался к бабушке. «Даже бабка ему милее! А ведь он всегда её так боялся! — с горечью думал Мазхар. — Но что за непослушание? Никогда такого не бывало».

— Иди, дитя моё, иди ко мне, — Мазхар повысил голос: — Говорю тебе, иди ко мне!

Перепуганный Халдун посмотрел на него глазами, полными слёз.

— Ты, кажется, хотел купить Халдуну много новых игрушек? — с деланным интересом спросила Хаджер-ханым.

— Конечно, куплю.

— Халдуну очень хочется пушку. Мы как-то видели с ним на базаре такую пушку, просто чудо! Ты купишь её?

— Куплю, какую он захочет.

— И поезд?

— И поезд.

— И автомобиль?

— И автомобиль. И всё, что он захочет.

— Вот видишь, мальчуган! Ах, если бы у меня был такой же добрый папа!

Но бабка напрасно старалась. Халдун не слушал её. Перед его глазами стояла мама. Она стала теперь слепой нищенкой. «А что она будет делать, если ребята отнимут у неё палку? — с отчаянием подумал Халдун. — Наверно, упадёт и разобьёт до крови колени. Кто же её поднимет? Кто помажет ей раны йодом? Бедная мама! Ей будет очень больно!»

— Твоя мама стала дурной женщиной, дитя моё, — прервал его мысли голос бабушки.

Мазхар вскипел:

— Послушай, мать, никогда не говори больше таких слов!

Хаджер-ханым немного смешалась. Пытаясь исправить свою оплошность, она пробормотала:

— Халдун слишком скучает. Надо его как-то отвлечь…

— Разве для этого нужно говорить плохо о его матери? Это может только дурно повлиять на мальчика. Чтобы ничего подобного я больше не слышал!

Взяв сына на руки, Мазхар вышел из комнаты.

С этого дня он больше никогда не оставлял Халдуна дома. Он брал его с собой в контору, заказывал ему чай с бубликами, покупал шоколад, игрушки.

Отлучаясь по делам, Мазхар поручал сына секретарю — недавно женившемуся молодому человеку. У того ещё не было детей. Но он очень любил их, и вскоре они с Халдуном стали друзьями. Стоило Мазхару уйти из конторы, как они запирали двери, опускали шторы и, затевая возню, буквально переворачивали всё вверх дном.

Обычно днём Халдун забывал о матери. Но вечером, едва он забирался в кровать и укрывался с головой одеялом, она приходила к нему. Босая, в рваном платье, с палкой в руке. За ней бежали уличные мальчишки. Они дразнили маму и отбирали у неё палку, а она падала и разбивалась до крови.

Однажды во сне он говорил с ней. Он спросил: «Кто смазывает йодом твои раны?» «Бабушка», — ответила мама. «Значит, бабушка делает ей больно?» — думал Халдун и ещё больше возненавидел старуху. Ему было велено спать у бабушки, и он покорился. Зато утром, когда Хаджер-ханым вела его в кухню умываться, он не произносил ни слова. Не издавал он ни звука и тогда, когда бабушка, утирая его полотенцем, больно трепала за уши.