Всё большее внимание исследователей привлекает вопрос о комбинированном использовании естественных и вспомогательных искусственных языков. Искусственный язык с предельно суженной функцией станет средством передачи необходимой информации, а естественные языки сохранят за собой право быть орудием мышления, закрепления результатов познания, орудием культуры и основным средством внутринационального общения.

Интерлингвистика знает ещё один путь облегчения общения в многоязычном мире – создание пазиграфии («письменности для всех»), международной смысловой письменности, образцом которой может служить китайское письмо. Один и тот же иероглиф в различных регионах Китая читается по-разному, но смысл его воспринимается одинаково. Примером пазиграфии могут считаться цифры, знаки математической и химической символики и т. п. Проектов пазиграфии немало. Системы пазиграфии по своим возможностям заметно уступают искусственным языкам типа эсперанто [Проблемы интерлингвистики 1976: 79–91].

18.7. Ценность многоязычия как базы развития общечеловеческой культуры

Конечно, многоязычие, «Вавилон языков», создаёт большие трудности в общении людей, однако переход человечества на один язык, по мнению многих, обеднит цивилизацию, так как языки, по-своему членящие познаваемый мир, находятся друг с другом в отношениях дополнительности. Впервые, как нам представляется, эта мысль прозвучала у В. Гумбольдта: «До сих пор больше заботились о том, как избавиться от препятствий, возникавших из-за разнообразия, нежели о том, какую пользу извлечь из добра, порождаемого самобытностью» [Гумбольдт 1984: 7]. А.А. Потебня показал, в чем польза множества самобытных языков: «Само раздробление языков с точки зрения истории языка не может быть названо падением; оно не гибельно, а полезно, потому что, не устраняя возможности взаимного понимания, дает разносторонность общечеловеческой мысли. Притом медленность и правильность, с которою оно совершается, указывает на то, что искать для него мистического объяснения было бы так же неуместно, как, например, для изменения земной коры или атмосферы» [Потебня 1989: 23].

В.А. Богородицкий развивает эту мысль: «В разных языках слова для сходных понятий нередко представляют различие не только по своему образованию, но вместе с тем и по оттенку или нюансу мысли, и отсюда может проистекать и своеобразие в направлении мысли. Таким образом, различие языков заставляет человечество идти к истине как бы различными путями, освещая её с разных точек зрения, а это служит залогом наиболее полного достижения истины, а не одностороннего. Поэтому-то угнетение языка народности, уже само по себе жестокое и несправедливое, не может не сопровождаться ущербом для человеческой культуры [Богородицкий 1933: 3].

Глубокие мысли о целесообразности множества языков и культур содержится в теоретическом наследии С.Н. Трубецкого. Законы эволюции народов, писал С.Н. Трубецкой, устроены так, что неминуемо влекут за собой возникновение и сохранение национальных отличий в области языка и культуры. Диалектное дробление языка и культуры проистекает из сущности социального организма. Многообразие языков – это следствие интимных духовных потребностей и предрасположений, эстетических вкусов, нравственных устремлений народа. Только в духовной части культуры, проникнутой своеобразной национальной психикой, интимно и органически близкой её носителям, могут возникать морально положительные, духовно возвышающие человека ценности. Отсюда логический вывод – любая попытка уничтожить национальное многообразие языков ведёт к культурному оскудению и гибели. Единая, общечеловеческая, лишенная индивидуального, национального признака культура с развитием науки и техники приводит к полной духовной бессодержательности и нравственному одичанию [Трубецкой 1995].

Итак, многообразие языков и культур рассматривается как фундаментальное их свойство, обусловленное принципом дополнительности. «Множественность языков, основанная на семантическом различии, – это исторически обусловленное продуктивное многообразие, объясняющее многие факты специфики культурного творчества. Семантическое сравнение языков на фоне общности предметного мира и логического мышления может послужить одним из объективных методов установления разнообразных форм культурно-языкового подхода к миру, а также возможностей и диапазона человеческого интеллекта» [Рамишвили 1981: 110].

Интуитивное ощущение целесообразности множества национальных языков присутствует в высказываниях многих писателей, например, Р. Гамзатова: «Для меня языки народов – как звезды на небе. Я не хотел бы, чтобы все звезды слились в одну огромную, занимающую полнеба звезду. На то есть солнце. Но пусть сияют и звезды. Пусть у каждого человека будет своя звезда». А вот мнение Ч. Айтматова: «Когда мы теоретически предполагаем, что со временем, в каком-то отдаленном будущем все языки сольются и будет только один или два языка в мире, захваченные этой перспективой, вряд ли мы отдаём себе отчёт, что мир от этого обеднеет. Эти «победившие» языки не будут иметь окружающей подпитывающей среды. Однообразие не может обеспечить развития. Поэтому важно сохранить как можно дольше многообразие языков» [Айтматов 1986: 4]. По мысли писателя, будущее за полилингвизмом, практическим владением каждым гражданином несколькими языками.

Весьма примечательно, что ученые всегда ратовали за единый язык, а художники слова отстаивали многообразие языков. Этот факт отражает двойственное отношение человека к языку, который одновременно выступает средством общения, научного познания и художественного отражения мира. В учёте сложного соотношения единства и многообразия – успех решения интерлингвистических проблем. Единый язык человечества и множественность языков – в этой антиномии отразилось соотношение культур и цивилизаций. Каждая культура может существовать только на базе своего языка, а цивилизация требует для себя единого языка.

Дополнительная литература

Исаев М.М. Международный вспомогательный язык эсперанто: вопросы теории и практики // Вопросы языкознания. 1987. № 4. Кузнецов С.И. Теоретические основы интерлингвистики. – М., 1987. Проблемы международного вспомогательного языка. – М., 1991. Трубецкой С.И. Вавилонская башня и смешение языков // Трубецкой С.Н. История. Культура. Язык. – М., 1995. С. 327–338.

Часть III

Методы изучения и описания языка

1. Понятие о лингвистическом методе

Известны три типа получения знаний: 1) интуитивный, 2) научный и 3) религиозный. Наука (по Хайдеггеру) есть знание, проверяющее себя, экспериментирующее со своим объектом и переделывающее его. Полагают, что наука в состоянии познать только те явления, свойства которых можно оценить числом. Например, работу гипнотизера нельзя описать математическими формулами, и тем не менее результаты её несомненны и воспроизводимы. Достижения индийских йогов – экспериментальный факт, многократно проверенный. Однако эти феномены не могут стать объектами точной науки, поскольку они не поддаются количественному описанию с помощью чисел и формул. Ограниченность науки также и в невозможности понять секрет искусства. И даже сам метод открытия глубоких научных истин лишь отчасти принадлежит науке и в значительной мере лежит в сфере искусства [Пономарёв 1989: 354–355].

Любая область человеческого познания, претендующая на звание науки, должна обладать, наряду с 1) объектом, 2) предметом изучения и 3) метаязыком (метаязык – это язык, посредством которого описываются и исследуются свойства некоторого другого языка, в частном случае это набор специальных лингвистических терминов), 4) определенными исследовательскими методами. Подлинная наука возникает только тогда, когда формируются и систематически используются особые научные методы – методы эмпирического и теоретического исследования явлений природы [Мостепаненко 1972: 19].