Мысль о том, что фольклор территориально неоднороден, возникла и укрепилась в процессе сбора и публикации народнопоэтических текстов. Так, А.Ф. Гильфердинг обратил внимание на своеобразие былевой поэзии в каждом районе её бытования и в приложенной к знаменитому собранию «Онежских былин» статье отметил: «Каждая былина вмещает в себе и наследие предков, и личный вклад певца; но, сверх того, она носит на себе и отпечаток местности. Сколько мне показалось, певцы былин в Олонецкой губернии должны быть разделены по местности на две большие группы, из которых каждая имеет затем свои подразделения» [Гильфердинг 1894: 34]. Собиратель с удивлением отмечает, что, хотя между Кижами и Толвуей нет ни природной, ни административной границы, манера у певцов былин в том и другом крае совершенно особая [Гильфердинг 1894: 36]. Кенозерские и мошенские былины отличаются от всех прочих по наречию – особо отмечает собиратель [Гильфердинг 1894: 38].
В наши дни фольклористка С.В. Воробьёва объясняет географическое распространение былин на Русском Севере направленностью брачных связей: «…Направленность и локализация семейных связей крестьян Кижского региона в достаточной степени совпадает с локализацией традиции былинного скази-тельства в районе Пудожского берега и в какой-то мере в районе Космозера» [Воробьёва 2001: 95].
На примере собирательского опыта А.Ф. Гильфердинга видна эвристическая мощь географического подхода к явлениям духовной культуры. За столетие до Л.Н. Гумилева, соединившего историю с географией и вследствие этого высказавшего идею пассионарности в развитии культуры, А.Ф. Гильфердинг, сравнивая территории Олонецкой губернии, отмечает своеобразный пассионарный взрыв исполнительской активности в одной из местностей. «…Особенно замечательно Кенозеро. <…> и в этом оазисе цветёт в настоящее время эпическая поэзия. Крестьяне и крестьянки, поющие былины, насчитываются здесь десятками; поют былины старый и малый; вы здесь услышите один и тот же вариант от пяти-шести человек, мужчин и женщин, которые живут в разных деревнях; в то же время вы встретите трёх братьев, которые живут в одном доме, и из которых каждый знает свои особые былины; вы встретите семейство, в котором и муж, и жена охотники петь былины и поют разные» [Гильфердинг 1894: 19]. «Разные» – свидетельство не моды, а внутреннего порыва.
Фольклористы в территориальной неоднородности произведений устного народного творчества и составляющих их элементов не сомневались [Миллер 1894; Богатырёв 2007; Жирмунский 2004; Путилов 2003]. В концептуальной статье «Задачи изучения народного поэтического творчества (по материалам Русского Севера)» К.В. Чистов писал о том, что диалектическая природа фольклорного процесса «состоит между прочим в сохранении областных различий несмотря и вопреки выработке общенационального репертуара. Общерусские моменты выступали, как правило, в конкретной, областной – сибирской, уральской, донской, средневолжской, севернорусской и т. д. – форме» [Чистов 1958: 11–12]. Мысль о том, что фольклорные явления в рамках каждого этноса, как и язык, дифференцированы не только по половозрастным группам, но и локально, развивалась К.В. Чистовым и в других его работах [Чистов 1979: 5].
Фольклористка С.И. Дмитриева своей монографией «Географическое распространение былин: По материалам конца XIX – начала XX в.» положила начало описанию макрогеографии былин [Дмитриева 1975].
В специальной статье Ю.А. Новикова «Проблема варианта и региональных традиций в изучении русских былин» специфика региональности виделась на трёх уровнях: 1) сюжетный состав; 2) тип обработки конкретного сюжета, 3) «подробности изложения» (имена собственные; клишированные формулы, используемые для описания повторяющихся действий, диалогов, ситуаций; постоянные эпитеты и другие устойчивые словосочетания). Региональные различия постоянно накапливаются. Делается вывод о том, что изучение региональных эпических традиций тесно смыкается с проблемой варианта [Новиков 1984]. Идеи статьи затем были развиты в монографии «Сказитель и былинная традиция». Глава «Специфика региональных традиций» открывается тезисом: «Ареальные исследования былин – одно из направлений фольклорной текстологии. Они важны и сами по себе, безотносительно к другим научным проблемам, так как выявление и анализ специфики региональных традиций – это ступень к более глубокому познанию истории русского эпоса, многообразных форм его бытования, диалектической природы фольклорного процесса…» [Новиков 2000: 109]. Основной вывод статьи – областные традиции объективно реальны, они – естественное следствие сложной истории освоения Севера русскими и результат последующей многовековой эволюции эпоса, протекавшей по разным сценариям [Новиков 2000: 112]. Рассмотрев существующую концепцию школ сказительского мастерства в контексте региональных традиций, Ю.А. Новиков пришёл к выводу, что «школа» на самом деле – одна из частных форм локальных эпических традиций. От термина «школы сказительского мастерства, – считает автор монографии, – целесообразно отказаться, чтобы избежать схематизации и упрощения при исследовании сложных, диалектически противоречивых процессов эволюции былинной поэзии» [Новиков 2000: 266].
Свидетельством интереса к проблеме территориальной дифференцированности языка фольклора служит Всероссийская Летняя школа – 2008, занятия которой посвящены проблеме «География фольклорных фактов и фольклорные диалекты». Устроители – учебно-научный Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ – полагают, что единственной непосредственной «материальной» данностью фольклористики являются фольклорные диалекты и ориентируют участников на выявление примеров проявления «фольклорной диалектности», случаев наличия или отсутствия определённых элементов этнической культуры (вербальных, обрядовых и т. д.) в разных областях её распространения, несовпадение интерпретаций одних и тех же элементов устной традиции. Особо ставится вопрос об историческом формировании подобной диалектности.
На наш взгляд, самый глубокий и перспективный анализ регионального/локального начала в фольклоре дал в своей итоговой книге Б.Н. Путилов. Исходный тезис – «Фольклорная традиционная культура в своём конкретном наполнении всегда региональна и локальна» [Путилов 2003: 156]. Категоричность этого утверждения объясняется тем, что естественная, нормальная жизнь традиционной культуры «повязана» с жизнью определённого, ограниченного теми или иными рамками, коллектива, включена в его деятельность, необходима ему и регулируется характерными для него социальными нормами. Традиционная культура региональна не только в историко-социальном, но и в пространственном отношении, поскольку этнический коллектив занимает определённое пространство, обладающее своими географическими, природными и иными характеристиками [Путилов 2003: 156].
Б.Н. Путилов уточняет категории «региональное» и «локальное» применительно к фольклору. Локальное соотносится с общиной (селом, деревней). Внутри локального можно усмотреть микролокальные традиции (родовые коллективы и семьи). Региональное соответствует более крупным единицам, которые выделяются на основании различных критериев исторического, социо-этнического, культурно-бытового порядка. Путилов замечает, что в фольклористике молчаливо допускается совпадение фольклорной региональности с уже принятой в истории или этнографии [Путилов 2003: 157].
По мнению Б.Н. Путилова, одним из коренных вопросов является вопрос о соотношении регионального и локального с общенародным, общеэтническим. Региональный/локальный фольклор нередко уподобляют диалектам. Однако следует помнить об условности этого уподобления. Языковые диалекты всегда соотносятся с общенародным (национальным) языком, который для них – явление более высокого порядка. Для фольклорных же диалектов нет общенародного фольклора ни в реальности, ни в исторической перспективе. В сфере фольклора, полагает Путилов, нет материализованных явлений (текстов, функциональных привязок и др.), о которых можно говорить как об общенародных. Фольклор в его материальном выражении существует только как региональный/локальный. Общенародные признаки вычленяются региональной/локальной традицией в виде различных обобщений, универсалий, интегрирующих качеств. Общенародное существует как обобщение вариаций, в реальности региональные традиции варьируют по отношению друг к другу [Путилов 2003: 158–159].