— Дни, минуты, часы? Очертите временные рамки. Керсдорф посмотрел на Хенсена, который откашлялся перед тем как ответить:

— Сорок восемь часов, но, возможно, уложимся и в двенадцать.

— Что же вас сдерживает? — спросил шеф. — Я думал, вы работаете на сверхбыстрых компьютерах.

— Сам процесс не займет много времени, — ответил Хенсен. — Нас сдерживают три фактора: сбор сведений от людей, закладка данных в компьютер и человеческий интерфейс.

— Что вы понимаете под человеческим интерфейсом? Я полагал, компьютер думает сам.

— Мы не сидим без работы, — возразил Керсдорф, — компьютер обобщает и анализирует данные, думает, если хотите, но только в рамках, определенных нами. По мере накопления данных он учится, но мы сами должны, по крайней мере на первом этапе, определять то, что является важным.

Шеф издал неясный звук. Он с трудом представлял себе, как эта чертова машина может думать, но решил, что на данном этапе не имеет смысла сравнивать ее с человеком. Ему надо было убедиться в эффективности всей этой затеи. Стоит ли игра свеч? Или поступить как Понтий Пилат — умыть руки, а кашу пусть расхлебывают Федеральная полиция и власти кантона?

— Давайте обсудим детали, — предложил он, — считаете ли вы, что фон Граффенлаубы знают нашего кандидата? Медведь кивнул:

— Мы попросили членов семьи Граффенлаубов представить нам список всех друзей и знакомых, и эти имена введены в базу данных. Но здесь возникло несколько проблем. У Беата фон Граффенлауба обширный круг знакомств. Ясно, что Эрика не скажет всей правды, иначе правительственный компьютер получит сведения о масштабах ее сексуальной жизни. Жизнь есть жизнь, и список не может быть всеобъемлющим. Вряд ли кто-нибудь смог бы перечислить всех своих знакомых.

— А может ограничить список лиц, включив в него только тех, с кем знакомы все члены семьи фон Граффенлаубов? Медведь усмехнулся:

— Компьютер попытался это сделать, но результат получился неудовлетворительным из-за первоначальной некорректности индивидуальных списков.

— Мне вспоминается время, когда ты разговаривал как полицейский, — сказал шеф. — А как дела с татуировкой?

— И плохо и хорошо, — ответил Медведь. — Хорошо, потому что в конце концов мы напали на след художника — парень из Цюриха, работал под именем Зигфрида. Плохо, потому что он исчез, когда местная полиция приехала за ним, чтобы допросить его еще раз. Он появился, но в ботинках, дырявых от выстрелов.

— Труп, найденный в лесу? Я и не знал, что его уже опознали?

— Примерно час назад, — уточнил Медведь. — Вы, должно быть, как раз направлялись сюда.

— У Зигфрида остались какие-либо записи?

— У него была небольшая квартирка над магазинчиком, — ответил Медведь. — Все сгорело в огне, вскоре после того как он исчез. Настоящий поджог. Даже не пытались замести следы. Тот, кто это сделал, добивался полного уничтожения помещения. Использовали бензин и зажигательные устройства. На основании анализа использованных химикалиев мы сделали вывод, что действовала банда Палача.

Шеф нахмурился:

— А что вы можете сказать о послании Иво?

— Оно проходит экспертизу, — сказал Медведь. — Ответ дадут сегодня в конце дня или завтра. Восемьдесят процентов послания уничтожено выстрелами Фицдуэйна, а оставшаяся часть пропитана кровью и внутренностями убийцы. У Фицдуэйна отличное ружье.

— Неуместное замечание, — отреагировал шеф.

— Я не привык стрелять по людям на роликовых коньках, — вставил Фицдуэйн. — Я сбиваюсь с цели.

— Вам нужно послужить в швейцарской армии, — сказал шеф, — там вас научат, как нужно стрелять.

— Мы специализируемся в стрельбе по террористам, раскатывающим на роликовых коньках, — заметил фон Бек.

— Да, кстати, я хотел бы получить назад свое ружье, — сказал Фицдуэйн. — Ваши люди отобрали его.

— Вещественное доказательство, — сказал шеф. — Демократическая система помешана на сборе вещественных доказательств. Радуйтесь, что они не прихватили с собой вас.

Фицдуэйн собрался ответить, но пристальный взгляд Медведя остановил его.

— Будь как бамбук, — посоветовал Медведь, — раскачивайся вместе с ветром.

— Да, если чего мне и не хватает, — усмехнулся Фицдуэйн, — так это швейцарско-китайской философии.

Сангстеру польстило бы, узнай он, с какой тщательностью разрабатывался план его уничтожения. Сильвии было предписано убрать Врени фон Граффенлауб. Команда ее состояла из инженера-колумбийца по имени Сантин и двух австрийских наемных убийц. Оба были светловолосые, голубоглазые и розовощекие. Сильвия тут же прозвала их Гензель и Гретель.

Она по-прежнему была недовольна результатами инцидента на Беренплац. Конечно, неплохо, что “объекта” в конце концов пристрелили, а заодно и полицейского, да и ливанец был небольшой потерей. Он изрядно надоел ей своими ботинками из крокодиловой кожи, но она ругала себя за то, что одолжила этому недоумку свой “инграм”. Она привыкла к нему, а теперь ей пришлось отправиться на задание с этим второсортным чешским “скорпионом”.

Вначале они предполагали проникнуть в дом, минуя телохранителей. Это бы получилось, если бы Кадар отдал приказание просто пристрелить Врени, но ему этого было мало и поэтому стало ясно, что в первую очередь им придется убрать телохранителей.

Убить их следовало без шума. Хотя ферма Врени и находилась в стороне от деревни, но горный воздух хорошо разносил звуки и, несмотря на то что полицейского поста поблизости не было, нельзя было забывать о том, что каждый швейцарец имеет неприятную привычку держать дома оружие.

В конце концов они разработали эффективный план. Он основывался на технических познаниях Сангина и результатах наблюдения за режимом работы телохранителей. Через каждые двадцать минут они покидали машину и обходили ферму, при этом минимум десять минут машина оставалась вне поля их зрения.

Сначала надо было заняться машиной телохранителей. Сантин без труда открыл “мерседес” и, практически невидимый на фоне снега, в своем белом камуфляже, разместил два аудиотрансмиттера. Под водительским сиденьем он установил радиоактивный цилиндр с бесцветным углекислым газом без запаха. Он бесшумно закрыл машину и скользнул к ограде из деревьев, мысленно проклиная холод и давая себе клятву, что в следующий раз он будет применять свои навыки в более теплом климате.

Аудионаблюдение дало свои результаты. Сильвия порадовалась, что не поддалась первоначальному импульсу и не попыталась проникнуть в дом, минуя телохранителей. Ферма была напичкана прослушивающими устройствами. Хотя Врени фон Граффенлауб и не пускала телохранителей на порог своего дома, они могли следить за каждым ее движением, не видя ее. Микрофоны были установлены во всех жилых комнатах.

Продолжая наблюдение, они изучили распорядок дня телохранителей, узнали их позывные, кодовые обозначения и одну интересную подробность: из Милана уже направлялся новый бронированный автомобиль. Сангстер не зря изучил случай с похищением и убийством Альдо Моро, а у Беата фон Граффенлауба карманы были бездонными, и его семья могла получить все необходимые, по мнению экспертов, средства защиты.

Прибытие бронированного автомобиля усложнило бы операцию, он смог бы защитить телохранителей от огневых ударов “скорпионов”. Оставался один выход: осуществить намеченное до его прибытия. Кроме всего прочего, каждый час Сангстер и Пьер отчитывались перед своим руководством по радио, а те, в свою очередь, выходили на связь с ними каждые три часа. Единственное, что утешило террористов, когда они узнали об этой процедуре, это плохая слышимость, и Сильвия надеялась, что благодаря знанию кодовых названий им удастся выиграть пару часов.

Она обсудила план действий со своими подручными. Сантин внес несколько дельных предложений. Гензель и Гретель кивнули в знак согласия. Им хотелось пристрелить телохранителей, поэтому идея анонимного радиоактивного убийства им совсем не нравилась. Сильвия напомнила им, что в случае с Врени они будут действовать в соответствии с полученными от Кадара весьма специфическими указаниями. Они заметно повеселели и с большим энтузиазмом стали ждать. Они действовали на Сильвию как рвотный порошок, и она почти скучала по ливанцу. Сантин, который производил впечатление человека, с удовольствием пристрелившего бы даже собственную бабушку, помешай она поставке кокаина для трехлетних наркоманов, выглядел по сравнению с ними глотком свежего воздуха.