Глава восьмая

Аккредитованный агент

День быстро шел к концу, и холодный английский осенний вечер отбрасывал туманную пелену на зеленый кентский пейзаж.

«Мечта» отправилась в плавание, и Маргерит Блейкни больше часа в одиночестве стояла на утесе, наблюдая, как белые паруса быстро уносят от нее единственного человека, которого она осмеливалась любить и которому могла полностью доверять.

На некотором расстоянии слева от нее в окнах столовой «Приюта рыбака» сквозь туман поблескивали желтые огоньки; временами Маргерит казалось, словно оттуда до нее доносятся звуки веселья и бессмысленный смех мужа, раздражающе действующий на ее чувствительный слух.

У сэра Перси хватило деликатности оставить ее одну. Маргерит полагала, что его глуповатое добродушие позволило ему понять, что ей хочется побыть в одиночестве, пока паруса не исчезнут за туманным горизонтом на расстоянии многих миль. Он, чьи понятия о приличиях и этикете были крайне щепетильными, даже не предложил, чтобы жену сопровождал слуга. Маргерит была благодарна за это мужу; она вообще испытывала к нему признательность за его постоянную предупредительность и безграничную щедрость. Временами она даже пыталась обуздать горькие и саркастические мысли о нем, заставлявшие ее говорить злые и оскорбительные слова с надеждой, что они причинят ему боль.

Да, Маргерит часто хотелось причинить мужу боль, заставить его почувствовать, что она также относится к нему с презрением, также забыла, что когда-то почти любила его. Любила тупоголового фата, чьи мысли не возвышались над новым фасоном камзола или галстука! Тьфу! И все же смутные сладостные воспоминания, созвучные этому тихому летнему вечеру, прилетели к Маргерит на невидимых крыльях легкого морского бриза — воспоминания о времени, когда сэр Перси казался ее преданным рабом, испытывая к ней не бросающуюся в глаза и в то же время неистовую страсть, которая так очаровывала ее!

И внезапно любовь и преданность, на которые Маргерит смотрела, как на рабскую верность собаки, казалось, полностью исчезли. Спустя сутки после простой и скромной церемонии в старой церкви Святого Роха, она рассказала ему, как неосторожно говорила о некоторых вещах, связанных с маркизом де Сен-Сиром, своим друзьям, которые использовали эти сведения против несчастного маркиза, отправив на гильотину его и его семью.

Маргерит ненавидела маркиза. Несколько лет назад ее брат Арман влюбился в Анжель де Сен-Сир, но Сен-Жюст был плебеем, а маркиз раздувался от гордости и высокомерия, свойственных его сословию. Однажды Арман — робкий и почтительный влюбленный — рискнул послать объекту своих мечтаний полное страстного восторга небольшое стихотворение. На следующий вечер лакеи маркиза де Сен-Сира подстерегли его и избили до полусмерти только за то, что он осмелился поднять глаза на дочь аристократа. Подобные случаи за два года до революции происходили по всей Франции и привели несколько лет спустя к кровавой расплате, отправив на гильотину большую часть надменно поднятых голов.

Маргерит никогда не забывала страданий своего брата, чья мужская гордость была смертельно оскорблена, — страданий, которые она полностью разделяла с ним.

Затем наступили дни возмездия. Сен-Сир и ему подобные оказались под властью тех самых плебеев, которых они так презирали. Арман и Маргерит, подобно многим интеллектуалам, со всем энтузиазмом молодости восприняли утопические идеи революции, в то время как маркиз де Сен-Сир и его семья отчаянно сражались за сохранение каждой из привилегий, возвышавших их над другими. Маргерит, все еще ощущающая боль при мысли об ужасном оскорблении, нанесенном брату, случайно услышала в своем собственном кружке, что Сен-Сиры состоят в изменнической переписке с Австрией, надеясь обрести поддержку императора в подавлении растущей революции у себя в стране.

В те дни было достаточно одного словесного обвинения. Несколько неосторожных фраз о маркизе де Сен-Сире импульсивной и не задумывающейся над смыслом сказанного ею Маргерит принесли плоды в течение суток. Маркиз был арестован, его дом обыскан, а в бюро обнаружены письма от австрийского императора, обещавшего послать войска против парижской черни. Сен-Сира обвинили в измене нации и отправили на гильотину, причем семья — жена и двое сыновей — разделили его страшную судьбу.

Маргерит, охваченная ужасом при виде последствий своей неосторожности, была бессильна спасти маркиза. Ее собственный кружок, лидеры революционного движения — все провозглашали ее героиней. Выходя замуж за сэра Перси Блейкни, она не вполне осознавала, как сурово он должен отнестись к невольному греху, лежащему тяжелым камнем на ее душе. Маргерит во всем призналась мужу, не сомневаясь, что его слепая любовь к ней и ее безграничная власть над ним скоро заставят его забыть вещи, звучащие неприятно для английского уха.

Казалось, в тот момент сэр Перси воспринял это вполне спокойно и, судя по его виду, не вполне понял сказанное Маргерит, но с тех пор он ни разу не проявил никаких признаков обуревавшей его безумной любви к ней. Их пути полностью разошлись, и сэр Перси отбросил свою страсть, как неподходящую по размеру перчатку. Маргерит пыталась изощряться в остроумии по адресу мужа, вызвать его ревность, раз уж не могла сохранить любовь, побудить к отстаиванию своих прав, но все тщетно. Он оставался пассивным, медлительным, сонливым, хотя и неизменно безупречным джентльменом; она имела все, что свет и богатый муж могут дать хорошенькой женщине, и все же, глядя в этот прекрасный вечер на паруса «Мечты», скрывавшиеся в дымке, Маргерит ощущала себя более одинокой, чем нищий бродяга, устало бредущий мимо шершавых утесов.

Испустив очередной тяжкий вздох, Маргерит Блейкни отвернулась от моря и скал и медленно направилась к «Приюту рыбака». Когда она подходила ближе, звуки пирушки и шумного веселья становились все более отчетливыми. Маргерит могла различить приятный голос сэра Эндрю Ффаулкса, громкий хохот лорда Тони, сонные флегматичные замечания ее супруга; затем при виде сгущающейся темноты и пустой дороги она ускорила шаги. Заметив, что навстречу ей идет незнакомый мужчина, Маргерит ничуть не испугалась, так как «Приют рыбака» был совсем рядом.

Увидев быстро идущую Маргерит, незнакомец остановился и, когда она собиралась проскользнуть мимо него, тихо произнес:

— Гражданка Сен-Жюст!

Услышав свою девичью фамилию, Маргерит вскрикнула от изумления. Подняв взгляд на незнакомца, она с искренней радостью протянула к нему руки.

— Шовлен! [42]

— Собственной персоной, гражданка, к вашим услугам, — ответил незнакомец, галантно целуя кончики ее пальцев.

Несколько секунд Маргерит молча взирала на стоящего перед ней не слишком приятного на вид субъекта. Шовлену было под сорок, проницательный взгляд глубоко запавших глаз имел странное лисье выражение. Это был тот самый незнакомец, который час или два тому назад по-дружески предложил мистеру Джеллибэнду прикончить с ним бутылку вина.

— Шовлен, друг мой, — с удовлетворением промолвила Маргерит. — Я очень рада вас видеть.

Разумеется, бедная Маргерит Сен-Жюст, которой было очень одиноко в окружении чопорных друзей ее мужа, была рада увидеть лицо, напомнившее ей о счастливых днях в Париже, когда она царствовала над кружком интеллектуалов на улице Ришелье. Однако она не заметила саркастическую усмешку, мелькнувшую на тонких губах Шовлена.

— Но скажите, — весело продолжала Маргерит, — что вы делаете в Англии?

Она вновь направилась к таверне, и Шовлен зашагал рядом с ней.

— Я отвечу вам вопросом на вопрос, дорогая мадам, — сказал он. — Что здесь делаете вы?

— Я? — Маргерит пожала плечами. — Je m'ennuie, mon ami [43], — вот и все!

Они подошли к «Приюту рыбака», но Маргерит явно не хотелось заходить внутрь. Пролетевшая буря сменилась прекрасным вечером, к тому же она повстречала друга, который хорошо знал Армана, и с кем можно было беседовать о веселых и блестящих друзьях, оставленных ею во Франции. Маргерит замешкалась на пороге, слушая доносившиеся из столовой стук кружек и игральных костей, просьбы Салли принести пива и громкий хохот сэра Перси. Шовлен стоял рядом, устремив проницательный взгляд желтоватых глаз на ее лицо, казавшееся почти детским в осенних английских сумерках.